Жалкая

— Она была определенно особенной, не так ли? — он усмехается. — Тогда каждый парень был наполовину влюблен в неё. Черт, большинство девушек тоже.

Он смеется, но я не могу найти в этом юмора, поскольку он напоминает мне о том, насколько темнее стал мир без неё.

— Твой отец…

— Я не хочу говорить о нем здесь, — я прикусываю губу так сильно, что чувствую привкус меди.

Он кивает, делает её одну затяжку и ложится на спину, пока полностью не опускается на землю.

— Это очень важно, и я не знаю, будет ли у меня шанс сказать это снова, так что просто…

Всё во мне хочет сказать ему, чтобы он заткнулся и ушёл. Я хочу стиснуть зубы и заорать, как он смеет говорить о нём. Он — человек, который даже не удосужился появиться. Он не заслуживает признания. Не здесь.

Но это Зик, а он… ну, он один из единственных людей в моей жизни, кто не относится ко мне так, будто я другая. Меньше, чем я. Поэтому вместо этого я ложусь рядом с ним, прижавшись головой к твердой земле, и запах цветов, оставленных другими скорбящими душами, атакует мои чувства.

— Твой отец добр ко мне, и он чертовски хорош в своем деле, — пытается он снова. — Но человек может быть успешным и всё равно потерпеть неудачу там, где это важно.

Моя грудь сдавливается.

— Я наблюдаю за тобой, Эви, понимаешь? За тобой и за этим чутким сердцем, — он поворачивает своё лицо, чтобы посмотреть на меня. — Твой отец любит тебя… и её он тоже любит, — он указывает на надгробие Нессы. — Он просто не знает, как это показать.

Мой нос горит, и я прижимаю язык к крыше рта, пытаясь заглушить боль, которая прорастает с каждым его словом.

Звучит хорошо, но в конце концов это все чушь. Зик может сколько угодно притворяться, что ему известна динамика нашей семьи, но это не изменит чувств, которые я испытываю. Я наблюдаю за ним с периферии, вместо того чтобы встретиться с ним взглядом.

— Как бы я ни любила строить сентиментальные связи, может, хватит?

Он усмехается, пепел от его сигареты падает на покрытые шрамами костяшки пальцев.

— Мне жаль, что ты потеряла свою сестру, Эви. Не думаю, что я когда-либо говорил тебе об этом.

Я сглотнула.

— Это было очень давно.

Теперь я поворачиваюсь к нему лицом, вглядываясь в его полуприкрытые глаза, его гриву волос, убранных в пучок.

— Ты вообще думаешь о своем отце, Зик?

Его черты лица меняются на что-то более тяжелое.

— Все время.

— Ты любил его?

— Я думал, мы покончили с сентиментальным дерьмом, — ворчит он.

Я поднимаю плечо.

— Я передумала.

Он подносит сигарету к губам, затягивается, прежде чем выпустить ещё одно кольцо дыма.

— Он был мудаком.

— Значит, нет?

— Да, я любил его, — он вздыхает. — Но я бы сделал всё, чтобы не стать таким, как он.

— Ну… — я делаю паузу, положив руки на живот. — Я бы сделала всё, чтобы хоть немного быть похожей на Нессу.

— Как жаль, — он садится и смотрит на меня сверху вниз. — Если бы ты была похожа на неё, то не было бы тебя.

Я вдыхаю его слова, нити отчаяния пробиваются сквозь землю и обвиваются вокруг моей груди, сжимая её до тех пор, пока моему сердцу не начинает казаться, что оно может разорваться от напряжения.

Зик встает, стряхивая пыль со своих брюк.

— Ещё увидимся, Эви.

Он уходит, а я остаюсь лежать на земле и греться в тишине.

Но впервые за многие годы одиночество кажется не столько комфортным, сколько пустым.

15. НИКОЛАС

Мотель на окраине Кинлэнда — дерьмо, но это самое незаметное место, где Сет может расположиться, чтобы мне не приходилось ехать два часа за город.

Единственный источник света на тёмной парковке — мерцающий уличный фонарь и тусклые жёлтые лампочки, освещающие дорожки. Припарковав машину, я оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что здесь больше никого нет, затем выхожу из машины и иду к последней двери слева, дважды стучусь.

Из большого мусорного контейнера в нескольких метрах от меня доносится слабый запах мусора, который заставляет меня сморщиться, а с дерева вдалеке ухает сова. Кроме этого и ровного гула машин на улице, здесь тишина, но это не мешает моему желудку подпрыгнуть, когда я ещё раз оглядываюсь, чтобы убедиться, что за мной не следят.

Дверь со скрипом открывается, и меня встречает усталое и изможденное лицо Сета. Он радушно встречает меня и делает шаг в сторону, чтобы я вошел, а затем снова закрывает за мной дверь. Сама комната не представляет собой ничего особенного: большая кровать в центре, небольшая темно-бордовая кушетка напротив, столы, уставленные компьютерными мониторами и записывающим оборудованием; этого достаточно, чтобы я понял, что он вел наблюдение здесь не один.

Пустые кофейные чашки расставлены по столешницам, а белые контейнеры для еды наполняют комнату запахом китайской еды на вынос.

Пока я шпионил, они принимали информацию.

— Кто-нибудь ещё здесь есть? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам, прежде чем перейти к дивану и сесть.

Сет качает головой, проводя рукой по бороде, но молчит, и его рост застает меня врасплох, посылая беспокойство по моим внутренностям. Я отмахиваясь от него, решив, что он просто устал, как и я.

— Завтра вечером будет подброс.

Сет берет свою кружку с конца стола и пересаживается на другую сторону дивана, нахмурив брови.

— Чего?

Я пожимаю плечами.

— Без понятия. Они не сказали, что это, просто сказали, что мы должны быть там, чтобы забрать это.

Он кивает, делая глоток из своей чашки.

— Ты не подумал спросить?

Его тон обвиняющий, он проносится через небольшое пространство между нами и ударяет меня в центр груди. Я вздрагиваю.

— Я не в том положении, чтобы задавать много вопросов, Сет. Может, я и в деле, но я всё ещё гребаный никто, понимаешь? Из-за вопросов людей убивают.