Жатва скорби
Шрифт:
Тех, кто совершал меньшие нарушения, отправляли в «отряды заключенных» при государственных хозяйствах, где им выдавали небольшую норму хлеба. Но там они могли воровать продукты, такие как помидоры, и поэтому обычно не стремились из этих отрядов бежать.[ 12 ] В целом только случайная неразбериха, некомпетентность или намеренное попустительство могли защитить от жестокости нового закона. Так, в одном из районов Черниговской области арестовывали за утайку пяти или более килограммов зерна. Колхозник из колхоза «Третий решающий год» в селе Пушкарево Днепропетровской области был приговорен только к пяти годам заключения (очевидно, ему было предъявлено обвинение в нарушении другого закона) после того, как у него дома нашли бутыль с его собственным зерном[ 13 ].
12
Ф .Бил, с.247.
13
М.Вербицкий, с.66.
Женщина,
Рассказывают о случаях, когда людей судили на основании других, хотя и не менее жестоких указов: в селе Малая Лепетиха, около Запорожья, расстреляли несколько крестьян за то, что они съели труп лошади. Видимо, так поступили потому, что лошадь была больна сапом, и ГПУ опасалось эпидемии.[ 15 ] Известно несколько подобных сообщений.
14
С.Пидхайни, т. 2, с.450–452.
15
Ф.Пигидо-Правобережный, с.45.
Чтобы привести в исполнение эти указы, были снова задействованы местные активисты и снова в поддержку им мобилизовали членов партии и комсомола, присланных из городов.
Как и в деле высылки кулаков, активисты с недостаточно взнузданной совестью оказались перед отталкивающей необходимостью навязывать волю партии невинным мужчинам, женщинам и детям. Но в 1930 году в той мере, в какой это зависело от активистов, вопрос стоял о лишении имущества или о выселении. Сейчас речь шла о смерти.
Некоторые активисты, даже те, у которых раньше была дурная слава, старались добиться справедливого отношения к крестьянству.[ 16 ] Иногда порядочный партийный активист, особенно из тех, кто утратил иллюзии относительно намерений партии, как-то мог помочь селу – для этого ему приходилось изворачиваться, чтобы, с одной стороны, не возбудить подозрений начальства, а с другой – не дать повода наиболее яростным из своих подчиненных выступить против него. Иногда кто-нибудь из таких «яростных» чрезмерно превышал отпущенный властями уровень жестокости (или коррупции) и мог быть смещен. Немного чаще мог пройти незамеченным незаконный возврат продуктов крестьянам, особенно если последующий хороший урожай побуждал губернские власти оставлять такой проступок без внимания.
16
«Украинское ревю», №6, 1958, с.134.
Некоторые активисты доводились всем происходящим до вызывающего неповиновения. Один молодой коммунист, посланный в деревню Мерефа Харьковской области, доложил по телефону, что он может выполнить госпоставки мяса, но только человеческими трупами. Затем он исчез из этих мест[ 17 ].В другом селе (где во время революции сочувствовали большевикам и на базе которого были созданы «Красные партизаны» Струка) группа молодых активистов пережила разочарование и в 1933 году отрубила голову ведущему сельскому коммунисту.[ 18 ]
17
О.Воропай, с.54.
18
Там же, с.55.
В 1932 году, уже после серии чисток прошлых лет, доведенные до крайности некоторые председатели колхозов и местные партийные деятели решили больше не отступать ни на шаг. В августе 1932 года, когда стало очевидно, что выполнить план по зерну невозможно, в селе Михайловка Сумской губернии произошли беспорядки. Председатель колхоза, член партии и бывший партизан по фамилии Чуенко, объявил односельчанам о спущенном плане и сказал, что не намерен отдавать зерно без согласия членов колхоза. В ту же ночь он покинул деревню, но был схвачен ОГПУ и арестован вместе с председателем сельсовета. На следующий день в деревне вспыхнул «бабий бунт». Женщины потребовали освобождения обоих председателей, снижения налогов, выплаты недоплаченных трудодней и снижения зернопоставок. 60 человек было осуждено, включая Чуенко, который был приговорен к расстрелу.[ 19 ]
19
С.Пидхайни, т. 2, с.395–359.
Всю вторую половину этого года пресса постоянно обрушивалась на председателей колхозов и местных коммунистов, которые «примкнули к кулакам и петлюровцам и из борцов за зерно превратились в агентов классового врага»[ 20 ]. Среди прочего, их обвинили в раздаче зерна в уплату за рабочие дни.[ 21 ] Современный советский ученый рассказывает о таком факте: в 1932 году «некоторые колхозы Северного Кавказа и Украины сумели избежать организованного давления партии и государства».[ 22 ]
20
«Большевик
Украины», №№19–20, 1932.21
Там же, №№21–22, 1932.
22
Ю.Мошков, с.215.
Той же осенью украинская компартия опять жаловалась на колхозы, которые распределили «все зерно… весь урожай» среди местных крестьян[ 23 ]. Такого рода поступки были расценены Хатаевичем как акция, «направленная против государства».[ 24 ] Печатный орган украинской компартии обрушился в ноябре на секретарей местных партячеек в селах Катериновцы и Ушаковцы, отказавшихся выполнять приказы о сборе зерна; подобные акции не были единичными.[ 25 ]
23
Например: «Висти», 1 сентября 1932.
24
«Висти», 9 декабря 1932.
25
«Коммунист», Харьков, 24 ноября 1932.
Пресса обличала колхозных председателей и в других проступках: многие не открыто противостояли приказам сверху, но прибегали к различным ухищрениям, чтобы обойти эти распоряжения. Некоторые, например, пытались укрывать зерно, списав его по всевозможным статьям[ 26 ]. Центральные партийные органы продолжали разоблачать «пассивно-лицемерные связи между некоторыми парторганизациями и кулацкими оппортунистами» на Украине[ 27 ]. В целом это сопротивление связывалось теперь с последней внутрипартийной попыткой противостоять Сталину, так называемой «контрреволюционной группировкой Рютина»[ * ]: «Правые агенты кулачества до сих пор еще не разоблачены и не изгнаны из партии».[ 28 ]
26
«Висти», 30 января 1933.
27
«Правда» от 16 ноября 1932.
…«контрреволюционной группировкой Рютина»
Рютин М.Н. – партийный работник среднего звена (редактор «Красной Звезды»), составивший в 1932 году совместно со Слепковым документ, известный как «рютинская платформа». Она требовала восстановления внутрипартийной демократии, уменьшения капиталовложений в индустрию и разрешения крестьянам свободно выходить из колхозов, а также удаления Сталина из партийного руководства.
28
«Правда» от 8 декабря 1932.
В украинском декрете говорилось о «группе сельских коммунистов, которые возглавляли саботаж:»[ 29 ]. Печатный орган комсомола обличал «коммунистов и комсомольцев», которые «крали зерно…и действовали как организаторы саботажа…»[ 30 ] Харьковский областной комитет разослал строго секретные циркуляры, предупреждавшие, что если показатели поставок зерна не увеличатся, то все, кто за это отвечает, будут «вызваны для дачи показаний непосредственно в районный отдел ОГПУ».[ 31 ]
29
«Висти», 9 декабря 1932.
30
«Комсомольская правда» от 23 ноября 1932.
31
«Украинский сбирник», с.96
За пягь месяцев 1932 года 25–30 процентов среднего управленческого аппарата в сельском хозяйстве было арестовано[ 32 ]. Зимой 1932–1933 гг. коммунистическая пресса Украины объявила о многих случаях исключения из партии, а иногда и арестах как рядовых членов компартии Украины, так и официальных лиц районного масштаба.[ 33 ] Вот типичный случай пассивного сопротивления и типичный же путь расправы: один председатель колхоза произвел массовые обыски, ничего не нашел и объявил: «Зерна нет. Никто не скрыл его, никто не получал его незаконно. Поэтому план поставок выполнять нечем». В результате его самого обвинили в организации преступной кражи зерна»[ 34 ].
32
В.Данилов, с.200.
33
«Висти», 30 ноября, 21 декабря 1932; 1 января, 4 января, 9 января 1933.
34
«Висти», 28 января 1933.