Жаворонки ночью не поют

Женщина остановилась, поражённая этой картиной. Откуда столько детей? Зойка, уловив вопрос на почти безжизненном лице старухи, быстро сказала:

— Мы из детдома. Идём в Баку. Эвакуируемся.

Старуха продолжала молчать, и Зойка добавила:

— У этих детей никого нет. Их отцы погибли на фронте, матери умерли.

Старуха молча закивала головой, затем повернулась и пошла в саклю. Пока Зойка раздумывала, не пойти ли следом, женщина вынесла два лаваша и головку овечьего сыра. Она протянула их Зойке и произнесла свои первые слова:

— Кушайте, дети.

Старуха достала воды из колодца. Дети бережно, экономя воду, обмывали грязные лица, и от этого сразу становилось легче. Женщина сидела на пороге сакли, высоко подняв колени и опершись головой на руки. Ребята немного оживились, сами достали воды из колодца, наполнили пустые бутылки. Но говорили почему-то вполголоса, словно боялись спугнуть тишину, висевшую над аулом.

— Почему вы здесь одна живете? — спросила Зойка, подсаживаясь к старухе.

Женщина подняла на неё печальные глаза:

— Осталась одна. Сегодня рано утром отсюда ушли все. Сели на повозки и уехали.

— А вас оставили? — ужаснулась Зойка.

— Сама осталась. Некуда мне идти со своей земли.

— А если немцы придут?

Старуха подняла руки и обратила лицо к небу:

— Пусть аллах пошлёт их сюда поскорее! Я хочу посмотреть им в глаза и спросить: «Где мои сыновья?» Пусть они ответят мне, эти шакалы!

Дети сбились в кучки и с испугом смотрели на женщину, произносившую такие странные слова. Старуха встала и некоторое время оглядывала их, шепча: «Детки…детки…вот такие же… бегали здесь…детки…». Потом она упала на колени, высоко вскинула руки и стала громко говорить, протяжно, как заклинание, мешая русские слова со своими, не понятными детям:

— О, аллах! Ты подарил мне пять сыновей, а они отняли их у меня! Когда погиб мой первый сын, я повесила на стену его бурку… А недавно повесила последнюю, пятую… Нет больше у меня моих детей. Нет у меня теперь жизни. Как сухая былинка на ветру, качаюсь я от горя. Одна отрада мне осталась: пошли мне этих шакалов — я хочу отомстить им за моих сыновей!

Старуха умолкла, опустив голову. Потом оглядела ребят, застывших в изумлении и страхе, и снова обратилась к небу:

— О, аллах! Ты видишь эти зелёные побеги. Не дай им засохнуть, всемогущий! Возьми под своё крыло сирот, защити их!

Старуха поднялась с колен, отталкиваясь слабыми руками от земли. «Как она останется здесь одна?» — подумала Зойка.

— Бабушка, идёмте с нами, — предложила она. — Вам нельзя оставаться.

— Нет, дочка, никуда я не пойду, — ответила женщина. — Я родилась на этой земле. Здесь родились и росли мои сыновья. Отсюда я проводила их на войну. Вся моя жизнь прошла здесь. Пусть эта земля и примет меня. А вы идите, дети мои, идите. И да поможет вам аллах!

Дорога медленно ползла по растрескавшейся земле. Солнце палило нещадно. Но дети шли, потому что в этом было их спасение. Тёмные сакли отодвигались всё дальше и дальше. Зойка то и дело оборачивалась, удерживая подступавшие слёзы, и ещё долго видела высокую фигуру женщины в чёрном платье и чёрном платке. Она стояла у своей сакли, на краю пустого аула, словно памятник материнской скорби.

Они шли так бесконечно долго, что уже забыли, как начался для них этот страшный день. По дорожным знакам определили, что позади осталось двадцать семь километров. Всё труднее становилось держать строй: слабые спотыкались, падали, отставали. Их поднимали, выжидали минут пять-десять, пока они чуть-чуть передохнут, и двигались дальше. Теперь колонну то и дело обгоняли повозки, изредка — машины. Люди торопливо оглядывали детей и проезжали мимо — как видно, всех подгонял страх. А скорее всего, не догадывались, что эти ребятишки идут одни, без взрослых.

При дороге стали попадаться худосочные кусты. И хотя было ещё светло, Зойка высматривала место для отдыха: все выбились из сил, и она боялась, что дети упадут прямо на пыльный тракт. Вдруг её нагнал Костя:

— Зоя Дмитриевна, вы слышите?

— Что? — как и он, шёпотом спросила Зойка.

— Гул… Они летят.

Костя был спокоен с виду, только вокруг рта напряглась и побелела кожа. Зойка поняла его и прислушалась, чуть замедлив шаг. Да, сзади их настигал едва различимый воющий звук. Почти в ту же секунду его услышали и дети. Они стали беспокойно оборачиваться и изо всех сил старались идти быстрее.

Вскоре раздались первые взрывы. Где-то там, за брошенным аулом.

— Быстрее, быстрее! — крикнула Зойка и рванулась вперёд.

Дети и сами понимали, что надо спешить. Они почти бежали по раскаленной дороге. А гул самолетов становился всё ближе. «Не уйти!» — осознала Зойка.

— Бегите подальше от дороги, вон к тем кустам! — крикнула она.

Дети бежали к чахлым кустикам и один за другим бросались на землю, прижимаясь к ней измученными телами. Скоро все, кроме Зойки и Кости, уже лежали. Зойка ещё раз окинула взглядом трассу: никто не остался? Совсем близко рванула бомба, и Зойка с Костей бросились на землю.

Дорога вмиг стала шумной. По ней стремительно проносились грузовики, «газики», подводы. Всё это устремилось на юг, а с воздуха, преследуя их, летели бомбы. Взрывы, крики людей, ржание лошадей, рев моторов — всё слилось в бесконечный страшный гул, который словно закрутился в огромный ревущий шар и всё кружился и кружился над небольшим клочком земли.

Как долго тянутся минуты! Зойка хотела приподнять голову, но страх прижимал её к земле. Казалось, в этом аду невозможно выжить.

Трудно было определить, сколько они пролежали, ничего не чувствуя от страха. Но вот гул отодвинулся, укатил вместе с последними машинами и телегами. Зойка поднялась. Начали вставать и ребята.

— Никто не ранен? Все целы? — беспокойно спрашивала Зойка — Становитесь в строй.

Ребята были живы и невредимы. С перепачканных лиц уже начал сходить испуг. Пересчитав колонну, Костя с недоумением, как бы не веря самому себе, сказал:

— Девяносто четыре…

— Ты себя не считал, — предположила Люда.

— Посчитал…

— Ошибся, наверное.

Но Зойка уже видела, что не ошибся. Нет Тани. Зойка сама видела, как она подбегала к кустам. Куда же могла подеваться девчушка? Не провалилась же она сквозь землю. Зойка старалась восстановить в памяти события. Да, Таня бежала вместе со всеми, но потом Зойка обогнала её, стараясь увести детей от ближних кустов к тем, что росли подальше от дороги. А дальше она уже ничего не помнила — начался кромешный ад, когда невозможно даже было голову приподнять. «Как я могла? Как я могла? — проклинала себя Зойка. — Уткнуться носом в землю и ни разу не взглянуть на ребят во время бомбёжки. Как я могла?»

— Таня! Таня! — позвала Зойка и заметалась вокруг кустов.

— Та-а-ня-а! — кричали хором дети.

Никто не отзывался. Зойка огляделась: за несколько минут бомбёжки всё вокруг неузнаваемо изменилось. Позади и впереди на дороге и около неё зияли глубокие воронки. Чуть подальше лежала убитая лошадь с перевернутой телегой. «А если и Таня? — ужаснулась Зойка. — Но тогда должно быть где-то тело».

— Не двигаться! — приказала она ребятам. — Люда! Нина! Смотрите за ними! Костя, со мной!