Жажда справедливости. Избранный

Виталий Серебряков сидел за компьютером уже несколько часов. Судя по выражению его лица, дела шли в гору. Глаза его заворожено следили за курсором на экране. Пальцы рук летали по клавиатуре, и на экране появлялись все новые и новые строчки:

Букет из сада Пустоты

К твоим ногам падет.

Ты примешь черные цветы,

Возобновишь полет.

На крыльях, поданных тебе,

Влетишь к пределам снов.

Узнаешь истину во сне,

Увидишь Мир богов.

Это было его новое стихотворение. Он не знал, откуда оно появилось, и чем навеяно, он просто писал то, что приходило на ум. Виталий был захвачен вдохновением…

И, встав под стяги Темноты,

Приняв от Зла клинок,

Постигнешь истину и ты,

На ком лежит венок.

Он задумался на секунду, пока образ заключительного четверостишия не сформировался в голове и дописал:

Венок покрыл твое чело,

Венок сплетен из Тьмы.

Клянись душою перед Злом,—

Тебя полюбим мы…

«Ничего не скажешь, хорошенький стишок»,— подумал Серебряков о своем творении.

Зазвенел телефон в прихожей. Виталий машинально взглянул на часы: 0:16 и подошел к аппарату. Подняв трубку, произнес:

—Да, я слушаю.

—Виталий Васильевич?— осведомились в трубке.

—Он самый, а с кем я говорю?— Виталию не был знаком голос из трубки.

—Я— Кобальт Александр Владимирович.

—Я вас не знаю. Кто вы?

—Нам нужно встретиться. Там я и объяснюсь.— Голос в трубке говорил совершенно спокойно.

—С какой это стати?— взбеленился Серебряков.— Я о вас понятия не имею! Кто вы? Чем занимаетесь? Зачем я вам нужен?

—Не нервничайте, соглашайтесь. Я дело говорю. Это связано с вашим позавчерашним сном. Наша встреча очень важна, и не только для вас. Вы можете пожалеть, если откажетесь.

Неожиданно Виталий стал вспоминать кое-что, а именно, как он вчера провел время перед сном, поздний телефонный звонок, гнусавый голос из трубки, цитировавший его собственные стихи. И слова «…встаю под бесчисленные стяги вечного, несокрушимого зла» пронеслись в голове. Подумалось, что какая-то странная всеведущая компания ищет встречи с ним по одной им известной причине.

—Что вы молчите?— не выходя из спокойствия, спросил голос в трубки.

—Я хочу знать, почему мне звонят весьма осведомленные личности, говорят то, что кроме меня никто не должен знать? А мне остается только догадываться.

—Вам звонили до меня?— трубка вышла из спокойствия, и в голосе появилась настороженность.— Кто звонил?

—Виконт какой-то. Предлагал бесплатный совет. Вообще, можете объяснить, что происходит?!— довольно раздраженно спросил Виталий.

—Значит,— сказали в трубке,— они уже добрались до вас.

—Кто?

—Сын Утра со своей шайкой. Извините меня, но вы действительно попали в поганую историю. Однако я могу объяснить, что с вами происходит. Доверьтесь мне.

—Ну, хорошо,— согласился Виталий.

—Тогда вот что,— в трубке кашлянули,— нам нужно встретиться. Выходите к метро Гагарина. Я там буду вас ждать.

—Прямо сейчас?

—Да. Ничего не бойтесь. Никто не причинит вам никакого вреда. Вы должны уяснить следующее: всё, что с вами происходит и произойдет в ближайшем будущем, выходит за привычные рамки понимания мира. И та компания вам тоже ничего не сделает. Вы им нужны живым и в здравом уме. Идите к метро. Я вас там встречу. У меня на груди будет серебряная звезда.

—Ладно, выхожу.— Виталий положил трубку и задумался.

Прежде всего он проанализировал ситуацию. Попытался найти логическое объяснение всем событиям. Но объяснение с учетом всех обстоятельств получилось поистине чудовищно, оно не укладывалось в сознании, переполненное сверхъестественными выводами. А посему Виталий такое объяснение отринул и решил посмотреть, что будет дальше. Он не боялся, что с ним что-то произойдет. Он не знал, откуда у него эта уверенность, однако решил почему-то, что является ключевой фигурой. Выводы напрашивались сами собой, Виталий просто привел их в систему.

* * *

В двадцать минут первого ночи за накрытым столом в квартире №49 сидели двое: Козлов и граф. Вельда, судя по звону посуды, находилась на кухне. А попугай примостился на ветви потухшего канделябра и похоже спал.

Видимо Леонард пребывал в дурном расположении духа. Он постоянно теребил рукою хрустальную ножку фужера, пил вино, поминутно затягивался сигарой, щипал жареное мясо, ел, снова пил. Наконец граф откинулся в кресле, закрыл глаза. И тень страдания набежала на его прекрасное лицо. Печать невыносимой скорби легла на чело Леонарда.

С Козловым тоже произошла перемена. Всегда поганое лицо вдруг приняло выражение сострадания. Ипполит Ипатьевич сильно переживал за господина. Однако, спустя некоторое время, он видимо решил, что не стоит так сильно отчаиваться, и сказал, обращаясь к графу:

—Сир, не переживайте так, всё утрясется.

—Да, Ипполит,— ответил на это Леонард,— пожалуй, ты прав. У меня такое же чувство. Но то, что случится, хотя и будет к лучшему, всё же печально.

—Да, я знаю. Мы стоим на зыбкой почве, монсеньор,— сказал Ипполит.— Может наступить момент, когда ваше вмешательство будет просто необходимо.— Козлов почесал свою невозможную бороду. Вздохнул шумно и проговорил: —Виконт что-то задерживается, пора бы уж ему появиться.

—Ничего, всё идет по плану,— успокоил проснувшийся вдруг Цезарь.— Де ла Вурд никогда не делает ошибок.

Тут послышался тихий свист, исходящий из трельяжа, и прямо из зеркала вышел Виконт, принесший с собой столь знакомый Козлову и Вельде ни с чем не сравнимый дух свежей крови.

—Естественно, я не делаю ошибок. Но кое-кто уже вмешался в процесс и изменил ход времени. Всё неопределенно теперь, всё зыбко, как на болоте.

Де ла Вурд предстал перед графом в перепачканном кровью медицинском халате с бумагами в руках.

—Черт возьми!— воскликнул Козлов,— в каком ты виде!

—Ноблесс оближ,— ответил Виконт,— устроил одно дельце. Вот, полюбуйся.— И кинул на стол бумаги перед Козловым.— Хотя Островский и не был глупцом, предрассудки мешали ему думать.

—Всё, надеюсь, прошло гладко?— заговорил Леонард.

—Точно так, монсеньор, без сучка, без задоринки. Несчастный случай и один обморок налицо. Справедливость восторжествовала.— Виконт посмотрел на свое одеяние и спохватился: —Ох, извините, господин, я сейчас переоденусь. Одну минутку.— И пропал.