Жажда/water

– Пойдем, поищем ее, Рон. Со мной она все равно не будет разговаривать… - Гарри поднял руку, чтобы вытереть кровь, капающую из носа.
– …Ты знаешь пароль в ее комнату? Она ведь не давала его нам, да?
– Он почти смеялся.
– Рон, нам надо узнать ее пароль.

– Твою мать, Гарри. Это Малфой?

"Разумеется, это гребаный Малфой. Вряд ли это Гермиона, так ведь? И она ушла. Что там было? Какого дьявола там произошло? Он был прав. Ему совершенно не следовало отпускать его.

Проклятье, Рон. Ну почему ты оказался настолько прав"?

Гарри ощупывал челюсть. Рон взял его руку и перекинул себе через плечо.

– В нашу комнату, Гарри. Давай, пошли наверх.

– Я просто… сорвался.
– Гарри помотал головой. И позволил Рону тащить свое одеревеневшее тело вверх по лестнице.
– Просто совершенно слетел с катушек.

"Конечно он сорвался. Какого черта ты отпустил его, ты, идиот"?

– Я знаю. Мне надо было остановить тебя, - пробормотал Рон, - но я думал, что если ты пойдешь туда, Гермиона сама с тобой справится. Она всегда может тебя уболтать, и я подумал, ну, подумал, что сейчас как раз самое время для очередного…

– Плюнь, это уже совершенно неважно.
– помотал головой Гарри, - Забей, Рон, я бы все равно пошел. Я просто… хотел сказать ей, что я узнал. То, что ей тоже надо знать. Но не так.

– А как? Что ей надо знать?

– Я слышал, что говорила Паркинсон.
– Гарри передернуло. Последняя ступенька, дверь в спальню.
– После того, как я вышел отсюда. Я слышал их в коридоре. Она говорила про Малфоя. Про Гермиону. Что он… что он к ней чувствует…

Он позволил Рону усадить себя на кровать. Вздрогнул от боли, пронзившей спину.

– Что он чувствует?

– Она сказала, что Малфой хотел Гермиону. Что он… хочет ее.

Хочет ее? Хочет Гермиону?
– Какого хрена это должно означать?

– И я просто не мог… понимаешь, Рон, если бы ты был на моем месте и услышал это… ты бы тоже побежал. К ней. Ты же знаешь Малфоя. Если он что-то хочет... цель всегда оправдывает средства. Ты бы тоже пошел, да?

– Да. Наверняка. Но я имею в виду… там что, так и было? Этот гребаный сукин сын посмел тронуть ее?

– Я не… нет. Не думаю. Он орал. Просто что-то гнусное, мерзкое. Я почти не слышал. Я просто… он был…

– Он прикасался к ней?

– Нет.

– Пытался?
– Рон всматривался в него.
– Гарри, он пытался?

– Я не знаю.

– Но тогда… что? Почему ты…? То есть, что…

Если он не прикасался к Гермионе. Если он не пытался. Тогда... очевидно, не правда ли... Гермиона контролировала ситуацию.

Как всегда.

А Гарри вмешался.

Как всегда.

– Я просто так разозлился, Рон. Прости. Я не знаю.

– Малфою тоже досталось?

– Да.

– Ну, наверное, это хорошо.

Гарри помотал головой.
– Рон… тебе надо пойти поискать ее. Попробуй.

– Нет, Гарри.

– Как это - нет?
– Складка между его бровей стала глубже.

– Потому что наверняка она хочет побыть одна. И чем скорее ты это поймешь, тем лучше.
– Рон покачал головой.
– Черт возьми, брат, это ты раньше читал мне такие лекции. Так что просто оставь ее в покое. Хотя бы до завтра. Надо дать ей остыть, а там видно будет.
– Рон опять говорил таким тоном, таким нехарактерно назидательным тоном. Который Гарри страстно ненавидел. Мерлин. Что это место с ним делает? Что оно делает с ними тремя?
– Давай поговорим о том, что случилось, а? Давай, рассказывай, почему ты это сделал.

– Это он, Рон. Просто он.

Но должно было быть что-то еще.

Несомненно, что-то еще.

– Гарри?

– Ага?

– Не увиливай. Это я. Давай, рассказывай.

И тогда мы посмотрим, что можно сделать.

*******

В голове Драко гремела тяжелая ритмичная музыка.

Низкая, громкая, иногда со словами, но он не понимал их. Бессмысленный звук. Незнакомый. И он хотел, чтобы это прекратилось. Голова мелодически пульсировала от мощных, богатых звуковых спецэффектов. Если бы он только мог вырвать это и вышвырнуть. Вышвырнуть вон. Пока из ушей не полезло.

Последние два дня. Они не пролетели, а проползли, в грязи, под дождем, в нечистом воздухе, оставляя за собой кровавые следы, глубокие борозды. Дыры. Все эти дни его не оставляло ощущение, как будто он вдохнул и забыл выдохнуть. Через дыру в груди, глубиной до самого сердца. Как будто дышал через щель, сочившуюся кровью.

Но как драматично.

Как поэтично.

Так глубоко и образно.

Не правда ли?

А еще стыдно. Потому что это полная и абсолютная чушь.

Все это.

О днях длиной в год, и следах такой глубины, что от них наверняка останутся шрамы. О вдохах без выдохов. О ненависти и нищете. Лишении. Отречении. Зависимости. Мании. Еще слов?