Жажда жить

На следующее утро Роджер снова остановился неподалеку от дома, на сей раз кварталом южнее. Без десяти девять появились трое детей с учебниками и школьными ранцами и стали ждать машину, которая подъехала минутой позже. Детей увезли, а через четверть часа машина вернулась за Грейс. Роджер проследовал за ней до дома Айзека Шофшталя, где навстречу Грейс вышла и довольно долго с ней о чем-то говорила мисс Шофшталь. День выдался холодный, дождливый, и все это время диспетчер из магазина Бауэра — один из немногих в городе — держал над дамами большой зонт. Роджер оставил свой «додж» в переулке и выпил чашку кофе с оладьями у Чайлдса, напротив Бауэра. За второй завтрак он оправдался перед собой тем, что нужно найти место для наблюдения за входом к Бауэру, оставаясь при этом незамеченным, в том числе и любопытными знакомыми. Ждать пришлось долго, и Роджер даже забеспокоился, уж не ушли ли куда Грейс и эта Шофшталь, но машина была на месте. В какой-то момент Роджер с удивлением заметил, что обе женщины быстро проходят мимо Чайлдса по той же стороне улицы и садятся в тут же отъехавший «пирс». Наверняка вышли из магазина под зонтиком и занялись покупками где-то еще. Роджер бросился к «доджу», но лимузина уже нигде не было видно.

Он решил отказаться от подобной тактики. В принципе все, что ему нужно, — выяснить расписание дня Грейс, что она делает в определенное время. Но у женщин вроде Грейс нет четкого распорядка дня. В то утро в школу отправились все трое детей, но накануне домой с матерью вернулся только один. Вполне вероятно, что завтра она не поедет к Шофшталям. А послезавтра у нее бридж с друзьями или что-то в этом роде, и мальчика из школы заберет кто-нибудь другой. А то вдруг выдастся солнечный день, и она поедет на ферму, или простуда прихватит, и она останется дома. А там еще заседание комитета по организации ужина в церкви…

Ужин в церкви? Газеты всегда что-то о них пишут, и Роджер неизменно покупает билеты. Рассчитывать на то, что Грейс попросит его приобрести билеты на благотворительное мероприятие, трудно, но в принципе это правильное направление, чтобы завоевать симпатию таких людей, как она. Благотворительность. Роджер накупил целую кучу входных и лотерейных билетов где только можно — у католиков, протестантов, иудеев, итальянцев, африканцев-методистов. Когда даешь деньги на благотворительные цели, тебе всегда улыбаются, беден ты или богат, и не обращают внимания на происхождение.

Как-то после очередного занятия на плацу Роджер дождался Энди О’Брайана, командира ирландской роты и сына покойного Эндрю О’Брайана, основателя «Бостон стор».

— Энди, можно тебя на два слова, когда время будет?

— Разумеется, — кивнул Энди, — хоть сейчас.

— Ну что ж, если ты действительно не занят… — Роджер знал, что Энди, выпускник Джорджтаунского университета и зять Десмонда О’Коннола, считает его отъявленным мерзавцем, и сам считал его совершенным бездельником, который стал командиром роты только потому, что годом ранее служил на мексиканской границе, ну и вообще имел кучу денег.

— Так что там, Роджер?

— Видишь ли, я тут подумал, что наша рота, наша ирландская рота… словом, мне пришло в голову, что неплохо будет, если мы придумаем что-то вроде вспомогательной женской части, а еще лучше, если в нее запишутся не только наши, ну, я имею в виду ирландские жены и ирландские матери, и сестры, и возлюбленные, но также и протестанты всех мастей. Помнишь, когда роту только организовывали, газеты много об этом писали, но потом все как-то затихло. Если представители всех конфессий и всех слоев общества проявят интерес, разве не повлияло бы это на поднятие боевого духа? Скажем, миссис Хэмилтон Шофшталь пообещает писать письма с последними новостями капралу Патрику Фрэнсису Ксавьеру Кейну из моего взвода. Не то чтобы было много чего рассказать Пату Кейну, но общая идея такая.

— Не то чтобы у нее было много времени на письма кому-либо, кроме собственного мужа, но идея хороша. Во всяком случае, на первый взгляд. Ну, и как ты себе все это представляешь?

— Как представляю? Пока трудно сказать. Есть, по-моему, два пути. Скажем, твоя жена пытается вызвать интерес к нашей затее в высших слоях Форт-Пенна и в студенческом обществе. Пусть сформирует комитет и возглавит его. А если не она, то кто-нибудь другой, допустим, миссис Шофшталь, словом, кто-нибудь из таких. Миссис Тейт. И чтобы все конфессии были представлены.

— Не думаю, что студенческое общество — удачная мысль. В нем только две католички, и вряд ли они захотят иметь дело с людьми других конфессий. Но идея хороша, и чем больше думаю, тем лучше кажется. Миссис Тейт, миссис Шофшталь, миссис Уолл, миссис Каннингэм и, конечно, несколько дам постарше. У молодых и так будет дел по горло, если мы вступим в войну, а вот бабушкам как раз впору письма писать…

— Да я о письмах только для примера сказал. А вообще-то думаю, скорее, о вахтах или ночных сменах; кое-кто из них, а может, и многие, будут приходить сюда, варить кофе, делать сандвичи, а если нас пошлют воевать, заниматься благотворительностью в пользу жен и детей.

— О, так ты большое дело задумал, а, Роджер? Так пусть и раскручивается само по себе.

— Само по себе? Черт, Энди, в моей семье женщина — моя мать — одна из самых замечательных, самых славных женщин в этом поднебесном мире, но она без крайней необходимости и двух слов в год с протестантом не скажет. У нее просто нет знакомых среди них. Иное дело — миссис О’Брайан. Впрочем, если хочешь, могу изложить все на бумаге.

— Валяй. Прямо сейчас. Сам себе головную боль придумал.

Роджер составил перечень предложений, не требующих чрезмерных организационных усилий, но в случае успешной реализации обещающих превратить ирландскую роту в институт не менее социально активный, нежели Голдстримская гвардия^[15], свободный от финансовых обязательств и столь же преуспевающий, сколь Чикагский скотопригонный клуб, и так же мало обремененный всяческими бытовыми заботами, как Верховный Суд Соединенных Штатов.

— Что ж, не много ты хочешь, — заметил Энди, изучив перечень предложений.

— Ну, не так уж и мало, но если какой-нибудь бездельник клянчит у меня никель на чашку кофе, я чаще всего посылаю его к черту, а вот если просит полдоллара, мне интересно узнать, зачем они ему, и, случается, в конце концов я даю ему целый доллар.

— Если история достаточно правдоподобна.

— Вот именно. Но только не обижайся, Энди, если любая из дочерей Десмонда О’Коннола не способна придумать правдоподобную историю… ну, ты понимаешь, что я хочу сказать.

— Наверное. Ладно, нынче же вечером поговорю с Маргаритой, — пообещал Энди.

Момент для организации вспомогательной женской части при ирландской роте был выбран удачно. В среде, по преимуществу не ирландской, господствовало мнение, будто компания взрослых оболтусов — любителей посмеяться, пошутить, песенки попеть — собралась, чтобы при необходимости таким вот образом, посмеиваясь, пошучивая, распевая песенки, дойти до Берлина, бодро выставить там на всеобщее позорище этих клоунов — Гогенцоллернов и затем, все так же посмеиваясь, пошучивая, распевая песенки, вернуться в свои хибары в Хибартауне. Следует признать, что поначалу это представление разделяли и некоторые вояки из вновь сформированной роты, но потом, когда раздали оружие и начались тренировки в Арсенальном тире, где клацали затворы винтовок марки «Спрингфилд» и не требовалось большого воображения, чтобы понять, что тебя могут уложить из «маузера» с такой же легкостью, с какой ты — из «Спрингфилда», они изменили свое мнение. И все же грохот выстрелов в подземном тире не помешал штатским армейцам вести себя так, будто они задались целью подтвердить правоту представлений об ирландцах, которые пропагандирует нью-йоркская «Трибьюн». И вот уже на первом благотворительном ужине, где дамы из вспомогательной части разносили кофе и сандвичи, капрал Патрик Фрэнсис Ксавьер Кейн и впрямь вел светскую беседу с миссис Хэмилтон Шофшталь. К счастью, Мари Шофшталь (представлявшая пресвитерианскую общину) была женщиной, чью страсть служения праведному делу не могли умерить даже разумные призывы Хэма.

На первых собраниях Грейс Тейт не появилась, но Роджер видел ее имя в списке дам-благотворительниц и не без оснований усомнился в том, что она позволила бы его использовать, если бы не собиралась принимать участие в общем движении. Его вера оправдалась, и уже на втором вечере Грейс присутствовала. В том же самом шотландском берете, в котором он как-то уже ее видел, она стояла на дощатом помосте рядом с макетом лошади и раздавала эмалированные оловянные кружки с кофе. Как офицер, Роджер не стоял в общей очереди: операция по поднятию боевого духа была рассчитана лишь на рядовых и унтер-офицеров. Он держался вне поля зрения Грейс до тех самых пор, пока участникам не раздали по второй кружке кофе с жареными пирожками домашней выпечки, и лишь затем вместе с Энди О’Брайаном подошел к Маргарите. Она наградила его улыбкой: идея явно оказалась удачной, а принадлежала она Роджеру.