Жажда
Шрифт:
Я не знала, как именно течет время здесь… В мире сновидений? Но подсознательно понимала, что там, в реальности, счет пошел, ни на минуты, а на секунды.
— Я согласна! — Нетерпеливо вскрикнула.
— Тогда отсекай.
— Что?
Она протянула ножницы:
— Волосы режь, Мартуся, да покороче.
Несмотря на былую решительность, пальцы подрагивали, ножницы оказались холодными и тяжелыми, но отступать я не собиралась.
Кое-как собрав волосы одной рукой в неряшливый хвост, я поднесла ножницы к его основанию.
— Над миской режь, внученька. Смотри, чтобы не
Сама она держала в руках пучок каких-то трав, ожидая совсем рядом. Ее присутствие и незримая поддержка, словно вливали в меня силы.
— Думай о муже и отсекай от себя силу.
На секунду прикрыв глаза, я представила Данила прямо перед собой и, набрав побольше воздуха, решительно чикнула ножницами. Волосы упали точно в миску, не рассыпавшись, как и просила баба Стася.
Глаза защипало.
Ощущение было такое, будто от меня урвали большой кусок, жадно, неаккуратно и больно.
Голова закружилась, но, как ни силилась, я не могла распрямиться и отвести взгляд от миски. Ведь точно помнила, что через прозрачную воду просматривалось эмалированное дно! Сейчас же вода выглядела темной, как агат, и покрыла волосы полностью, точно спрятав их под темной вуалью. А еще меня откуда ни возьмись посетило чувство дежавю, словно не в миску смотрела, а в темные воды озера вокруг острова заблудших душ.
Боковым зрением я уловила, как бабушка подожгла пучок из трав.
Громким шепотом проговаривая молитвы, она принялась окуривать меня сладким дымком, что испускали травы, водя руками вокруг тела, будто бы пыталась соткать невидимую сеть.
В воздухе разлился насыщенный запах чабреца. Он, казалось, проникал в каждую мою клетку, пытаясь заполнить ту зудящую пустоту в груди, что сейчас причиняла дикую боль.
Глаза Данила так и мерещились всюду: на внутренней стороне век, в темных водах, в отражении. Не знаю, сколько это состояние продлилось, но напряжение покинуло меня только тогда, когда в миске все вспыхнуло золотыми искрами, вода испарилась, а я смогла отвести взгляд, точно освободившись из невидимого плена.
— Вот и все, внученька, — приласкала улыбкой бабуля. — Вот и все.
— Он жив?
— Ты сделала все, что могла. Теперь очередь за ним. Захочет выжить — выживет.
К моему разочарованию, ее слова не принесли должного спокойствия, а лишь разожгли смутную тревогу.
Бабушка словно почувствовала мрачное настроение, склонилась ко мне и заключила лицо в теплые объятья ладоней. Она принялась успокаивающе поглаживать мои щеки, не переставая глядеть на меня светлым, ласковым взглядом. В тот момент стало казаться, что в ее глазах собралась вся земная мудрость, которая манит меня, как драконов — злато, блестит, сияет, а дотянуться до него все не получается. То ли сил не хватает, то ли устремление мало.
— Не думай о плохом, деточка, — сказала она. — Ты сделала все так, как надо. Умница моя.
— Ну, какая я умница, буля? — неохотно вывернулась из ее объятий. — Я одногруппников своих помогла убить! А потом я их съела! Я монстр, каннибал, убийца!
Баба Стася с громким кряхтением села на лавку:
— Вот всегда ты, Мартуся, любила заранее выводы составлять.
— Ты о чем?
— Помнишь,
как в речке змею увидала?Я кивнула.
— Что ты тогда сделала? С диким визгом, голышом из воды на берег вылетела, да еще и детей всех рядом распугала.
— И что?
Я никак не могла уловить ход мыслей бабушки. Причем случай из детства к тому, что я стала убийцей?
— А то, что в речке был всего-навсего безобидный уж, а не чупчакабра, как ты кричала на все село, — лицо бабы Стаси озарила милая улыбка. — Вот и сейчас не зная броду, как говорится… Ты же не думала, что оказалась на том острове неслучайно, не правда ли? А то, что после расправы над одногруппниками совесть не ойкнула, не задумывалась? Ты же у меня добрая девочка, Мартуся…
От ласки так необходимой мне, что слышалась в каждой ее фразе, я не растаяла, а наоборот ощетинилась, как дикий, загнанный в угол зверек.
— Хоть ты не будь наивной по поводу моей «святости»! Ты ведь у нас одна из знающих, так не надо претворяться, что тебе не видна грязь, в которую я влезла по уши!
Бабушка нахмурилась, двумя пальцами взяла меня за подбородок, решительно удерживая взгляд, и строго ответила:
— Ты тоже такая же знающая, как и я, Марта. Только видеть еще не научилась, обиды и мысли глупые мешают истинному чутью дорогу дать. Если бы я углядела за тобой грех непростительный, то и помогать не стала бы.
— Но я ведь… убила их.
— Убила. А знаешь ли ты, что волки тоже убивают не всегда ради пропитания и забавы?
— Что? Причем здесь волки? — вконец растерялась я.
Бабушка перестала меня удерживать, вновь улыбнулась и я почувствовала, как охватившее меня ранее напряжение от серьезности ее тона, отпускает.
— Э-эх, молодежь, чему вас только в школе учат? — шутливо пожурила она. — Волки — санитары леса. Потрошители в какой-то степени тоже. Сосредоточься, Мартуся, и попробуй ответить мне на вопрос, почему Данил выбрал именно этих людей для прохождения периода жажды?
— Я…
— Ты знаешь, — решительно оборвала баба Стася. — Закрой глаза и представь себе одногруппников. Ты видишь их души? Они чисты?
Я совершенно не верила в реальное исполнение оговоренного, но искренне постаралась сделать именно так, как настаивала бабушка. Сначала перед глазами, кроме тьмы ничего не было, а потом стали проступать очертания одногруппников, замелькали картинки и события, в которых они были главными действующими лицами. Я будто бы смотрела на происходящее их глазами, как оператор за объективом камеры, что присутствует, но в кадр никогда не попадает.
— Скажи мне, — как издалека послышался скрипучий голос бабушки. — Ольга, она…
— Подкладывала тринадцатилетнюю сестру под богатых папиков, — глухо отозвалась я, видя подтверждение сказанному на внутренней стороне век. — О-о-о, Боже!
— А Дмитрий…
— Снимал все это на камеру и распространял на порно-сайтах… — тут же глухо отозвалась я.
— А Регина…
— Шантажировала папиков и находила новых, маленьких дурочек, которых можно использовать.
— Я же говорила, что у тебя получится, — похвалила баба Стася, ее голос вывел меня из странного ступора.