Ждать у моря погоды

Стаскивая футболку, Наташа вспомнила, как надевала ее утром, всего лишь 14 часов назад, а сколько событий вместил в себя этот день! Казалось, что прошло, по крайней мере, втрое больше времени.

На теле и волосах остались песчинки - как их тут было много, поднятых многодневным ветром, и они оказывались повсюду. И Наташа решила принять не душ, а ванну.

Пока набиралась вода, Навицкая чистила зубы любимым "Биомедом" с древесным углем. К этой пасте она привыкла еще в Севастополе. В доме со шпилем Лэтти при виде серого тюбика с изображением черного угля и веточки мяты поднимала брови: "Наташа, ты же можешь позволить себе лучшее, не экономя и не считая копейки! Разве у вас в Пассаже или "Рив-Гош" нет хорошей зубной пасты?" Но Наташа была тверда, как броня. "Биомед" полностью ее устраивал, прекрасно подходил к ее зубам, и менять свои вкусы она не хотела. Теперь его можно было купить и в Питере, и это порадовало Наташу - раньше ей приходилось запасаться любимой пастой в Севастополе на несколько месяцев вперед.

Шум у двери Наташа услышала, когда уже раздевалась, чтобы сесть в ванну и открыла флакончик пансионатского геля "Цветы Джамете", чтобы насладиться его ароматом - ярким, летним, насыщенным. Возня. Сдавленная ругань. Хрип. Кряхтение. Узнав голос Когана, Наташа опрометью выскочила из ванной, распахнула дверь номера. И застыла. По голым ногам потянул свежий ночной ветер с площадки.

Красный и взлохмаченный Ефим прижимал к полу мужчину в серой футболке. Одной рукой адвокат заламывал ему руку за спину, другой - впечатывал лицо поверженного в узорчатую плитку пола. В пижамных штанах, босой (тапочки разлетелись по площадке), с обнаженным торсом, Ефим сейчас был мало похож на "самого стильного лоера", как его однажды охарактеризовали в "глянцевом" журнале.

Кепка из местного магазинчика валялась на ступеньках. Под босую ногу Наташи попал выпавший ключ - не ее, к счастью, свой она загнала хорошо, не вытолкнешь.

– Не дергайся, г...к, не дергайся, - приговаривал Коган, - а то я тоже как дернусь! Прикинь, Наташа, слышу я сквозь сон - кто-то возле твоей двери колбасится. Встаю, выглядываю - так и есть, ключом в замке ковыряется. Меня увидел - из газовика в лицо пальнул, - Коган громко чихнул.
– Ветром с площадки все развеяло, а то вырубил бы, ушлепок!

– Он бы все равно не смог открыть мою дверь, - сказала Наташа, - но все равно спасибо, Фима.

– Послушайте, - глуховато донеслось до них с пола, - не знаю, за кого вы меня приняли, но вы заблуждаетесь. Я готов все объяснить!

– Следователю объяснишь!
– гаркнул Коган.

– Не надо шуметь. Видите ли, тема очень деликатная, - виновато сказал ночной гость. И Наташа узнала его голос.

– Антон?
– изумилась она.

– Добрый вечер, сосед, - Ефим не ослаблял хватку.
– И как же вы объясните то, что ночью ломились в чужой номер, да еще газом палили в соседей?

Этажом выше стукнула дверь, и ворчливый старушечий голос возмутился:

– Молодые люди, у вас с совестью как? Ночь на дворе, люди спят уже, а вы тут базар устроили! В номер свой идите, там и общайтесь!

С первого этажа сварливо взвизгнула какая-то молодуха:

– Офигели вообще?! Нормально, по ходу? У меня дети спят! Разбудите - вам принесу, сами будете их баюкать!

– Япона-мать, нашлись блюстители, - зашипел Ефим, нехотя отпуская Антона, но зорко следя за каждым его движением.

Сосед поморщился от боли, поднимаясь. Колени его были ушиблены, рука ныла от боли, на лбу отпечатался стык плиток.

– Пройдемте лучше в мой номер, - предложил он, - сосед загулял, вряд ли придет в ближайшие пару часов...

– В моем поговорим, - спокойствие Антона обескураживало Когана; преступники, пойманные с поличным, так себя не ведут.

Оба парня замолкли, посмотрев на Наташу, и у них округлились глаза. Навицкая чертыхнулась: второпях она забыла одеться и выбежала на площадку в трусиках и короткой майке на тонких бретельках. Под тонким белым трикотажем просвечивала грудь.

Чертыхнувшись, Наташа метнулась в номер и закуталась в пушистый пансионатский халат, не забыв прихватить и спрей, на всякий случай. Вот только о тапках она забыла, и на плитке уже мерзли ноги, а в горле снова противно заскреблось.

*

В номере Ефима Антон сел в кресло, потирая поясницу.

– Хватка у вас будь здоров, господин адвокат, - сказал он, - где так научились?

– Чечня. Первая война. Я там срочную проходил.

– Суровая школа.

Ефим застыл у двери, отрезая Антону путь к отступлению. Наташа примостилась в кресле рядом. Насчет окна они были спокойны: третий этаж, десять метров до земли, и внизу - гравиевая аллея между двумя клумбами. "Хочет - пусть прыгает, ноги ломает. А вдвоем лучше "держать" дверь, надежнее".

– Извините, - развел руками Антон, - могу себе представить, что вы обо мне подумали. За вора приняли, или за сексуального маньяка?

– Хм!
– покачал головой Ефим.

– Глупо вышло. Я и не рассчитываю, что вы мне поверите. Но позвольте все же дать объяснения.

– Так давайте, а не тяните кота за причиндалы!
– не утерпел адвокат.
– Хватит Му-Му водить, время уже позднее! Или излагайте связно, или я звоню Аверину!

– Фима, это синонимы - водить Му-Му и тянуть кота, - еле удержалась от смеха Наташа, - повторяешься!

Антон вздохнул и стал каяться. В Воронеже у него жена, которая весной родила девочку. Леокадия происходит из очень набожной семьи, ее родители воцерковленны, и просто удивительно, как одну из многочисленных дочерей отдали замуж за человека "не их круга". Жена до сих пор беспрекословно слушается родителей, духовного наставника и старших братьев и сестер. Весной она родила девочку, и ей непреклонно заявили о том, что нужно "блюсти себя" не только во время беременности, но и во время кормления, дабы "не осквернять таинство грехом похоти".

В Джамете Антон впервые за время вынужденного "поста" позволил себе осмотреться и, увидев вокруг множество раскованных красавиц - местных и туристок, кинулся наверстывать упущенное. А южные вина оказались такими терпкими, пряными и сладкими, что кружили голову не хуже радостей страсти.

– Нет, ну я все понимаю, духовнику виднее, но я же здоровый молодой мужик, не могу евнухом жить, - развел руками Антон.
– НУ вот, и сегодня я того, слегка перестарался в ресторанчике, а потом пошел в гости... М-м-м... К женщине. И она меня домашней наливкой угостила. Сладкая, как компот, а в голову дает, как конь копытом! Ну я и облажался. Мало того, что дверь перепутал, так еще и драку затеял!

– А газовый пистолет вам зачем?
– спросил Ефим.

– Местные парни, - пожал крепкими плечами Антон, - не любят, когда приезжие с их девчонками гуляют. Взяли моду: подкарауливать таких, как я, впятером, вшестером, и "слегка учить жизни". От двух-трех я отобьюсь, а от целой ватаги - нереально. Тут все внезапность решает, если не хочешь идти в пансионат с битой мордой. Пальнуть газом в ближайшего, сшибить рядом стоящего - и бежать, пока остальные не очухались. Не совсем по-геройски, - усмехнулся он, - зато без синяков домой придешь. А сегодня мне совсем крышу снесло: к вам, Наталья Викторовна, в номер ломился, в Ефима Захаровича из газовика палил! Если вы сообщите в администрацию, с меня штраф возьмут здоровенный и выселят в два счета, - развел руками Антон, - хорошо, если еще телегу не накатают по месту жительства. А уж если до протокола дойдет и мой начальник в Воронеже узнает, плакало мое повышение. Он новый автомагазин открывает и меня хочет поставить директором. Он - человек старой закалки, на "облико морале" внимание обращает, и, если на меня протокол сбросят - не быть мне директором. И жена с родней всю плешь проедят, хоть не возвращайся, - Антон виновато смотрел на Ефима и Наташу.
– Может, договоримся как-то, а? У меня же все может рухнуть из-за этого скандала...