Жди, за тобой придут

Матч Германия-Эквадор давно подошёл к концу, безо всяких изменений в счёте; но Эдика, по его словам, рано домой не ждали, и он остался глядеть следующую пару игр.

Болезненных для Кости вопросов они в тот день уже не поднимали.

— Завтра будем смотреть Голландию с Аргентиной, — сказал полупьяный Эдик перед уходом. — Может, реванш за 1998 год получится, а Коська? По-моему, шанс к тому имеется самый, что ни на есть, золотой.

— Реванша не будет. Голландцы, даже если 10:0 проиграют, так или иначе, уже в следующем круге.

Эдик вынужденно согласился, натянул кроссовки, пожелал Косте всех благ и вышел за дверь.

На следующий день реванша не получилось даже в плане моральной компенсации, поскольку за все девяносто минут в матче Аргентина-Нидерланды счёт так и не был открыт. Костя, взявший в этот день выходной и загадавший для себя, что непременно позвонит Эвелин и согласится поехать в Ремушан в том случае, если его любимая команда одержит победу, и, опять же, непременно откажется от участия, если выиграют голландцы, столкнулся, в результате, с весьма неудобной компликацией и отложил звонок до следующего дня.

По прибытии в офис желание включаться на полную катушку в трудовые будни у Кости почему-то не возникло. Многие коллеги отметили его странную молчаливость и рассеянность, а Хелен, неверно оценив причинно-следственную связь и наивно приняв такое изменение в Костином облике целиком на свой счёт, даже сделала попытку вызвать его на объяснительный тет-а-тет.

Её взбудораженная совесть была, однако, мигом успокоена, в то время как тайные чувства, в некоторой степени, уязвлены: к непонятной задумчивости всегда столь жизнерадостного менеджера Хелен не имела, по его собственным словам, никакого отношения.

В тот день Костя не захотел откровенничать ни с кем, включая Рене, которому лишь вскользь сообщил, что занят обдумыванием некой идеи, но говорить конкретные вещи по данному поводу считает преждевременным. Деликатный Рене тут же прекратил всякие расспросы.

Вечером Италия выиграла у чехов, и этот светлый и радостный факт не смог до конца омрачиться даже сокрушительной победой Бразилии над японцами.

«Long live Italia!» — отправил Костя смс-ку Луиджи и на подъёме хотел уже, было, звонить Эвелин, но телефон характерными позывными огласил пришедший с Апенинского полуострова ответ. Это была фотография самого Луиджи в национальной майке, со всколоченной шевелюрой, безумно округлившимися глазами и высунутым языком; завершал композицию торчащий в двадцати сантиметрах от этой экстатически-довольной морды (иначе не скажешь), пухловатый middle finger.

Улыбнувшись такому красноречивому посланию, Костя вызвал из памяти мобильника номер Эвелин и нажал на кнопку дозвона.

— Привет, Константин! — услышал он через несколько секунд её радостный голос. — Я уже думала, ты не позвонишь, хотела сама тебя разыскивать. Ну, как, ты что-нибудь решил?

Костино сердце учащённо забилось, правая рука с зажатой в ней трубкой оцепенела.

«Она первой назвала моё имя, то есть, она занесла его в память телефона, и она ждала моего звонка! О, Господи, неужели всё-таки есть какая-то надежда?».

— Привет, Эвелин, — начал он осторожно. — Я обещал позвонить тебе в течение двух дней.

— Ты не едешь? — тут же спросила она.

— А ты бы хотела меня там видеть? — ответил он вопросом на вопрос, вкладывая в интонацию голоса весь шарм, на какой только был способен.

— Но я ведь сама предложила тебе… — голос её чуть запнулся. — Константин, только не начинай опять играть со мной в игры!

«О, Боже, как всё-таки трудно быть независимым и благоразумным в этом состоянии! Ещё чуть-чуть, и я…».

— Я еду, Эвелин! — поспешно сказал он вслух. — Еду даже в том случае, если эта поездка будет грозить мне смертельной опасностью.

— Какой опасностью? О чём ты? — недоумённо спросила девушка. — Околдовывать тебя никто в Ремушане не станет, в прах тоже не обратят, не волнуйся.

— Ну, уж по этому поводу я как раз совершенно не волнуюсь… Слушай, а может, посидим как-нибудь вечерком, попьём пиво в Ватерхаусе, поболтаем? Или, если хочешь…

— Не могу, Константин, я завтра уезжаю в отпуск, буду дома только седьмого июля. Сначала планировала в ближайший понедельник отбыть, но слёт перенесли, и мне тоже пришлось изменить все даты. Прости, пожалуйста! Если что, звони мне на мобильник, днём он будет включён. А смс-ки или звуковые сообщения можешь оставлять, когда хочешь.

Секунд пять Костя пытался переварить эту новость.

— И далеко едешь? — выдавил он, наконец, из себя.

По правде сказать, ответ на этот вопрос его нисколько не интересовал. Хотелось спросить: «Одна? С подружкой? Или?..». А, впрочем, какая разница?

— В Непал, — оборвала поток его воспалённого сознания Эвелин.

— Куда?! — чуть не поперхнулся Костя, неожиданно испытав лёгкое облегчение.

— Хочу посетить один ашрам. Мне про него много рассказывали. В 1990 году в Индии умер просветлённый мастер, и через какое-то время его лучшие ученики решили продолжить дело наставника. Один из таких учеников открыл ашрам в Непале — туда сейчас тысячи людей со всего мира приезжают.

— С ума сойти! — настроение у Кости резко пошло на взлёт. — Оказывается, я о тебе совсем ничего не знаю. И часто ты бываешь в таких местах?

Эвелин засмеялась:

— Да нет, это моя первая духовная вылазка, если не считать шаманских слётов, на которых я до сих пор была только зрителем. Давно уже собиралась начать, и друзья все уши прожужжали, но кроме чтения книг и разговоров о высоком у меня пока ещё никакого серьёзного опыта в этом деле не было. А тут, видишь, всё как-то разом и в одну кучу. Даже с волшебником познакомилась…

— То ли ещё будет! — подбодрил её Костя, наслаждаясь волной нежного тепла у себя в груди. — От души желаю с пользой провести время в Непале! Буду с нетерпением ждать твоего возвращения.

— До встречи, Константин! Пиши в любое время, звони днём — как я тебе сказала.

— Хорошо! До встречи!

Связь прервалась, и, едва нажав отбой, Костя тут же принялся выуживать номер Эдика из недр своего аппарата.

— Эдюньчик, мне нужна твоя профессиональная помощь, — выпалил он без предисловий. — Что за просветлённый мазурик отдал концы в Индии в 1990 году?

— Ты чё, кроссворд отгадываешь? — пробубнил в ответ недовольный голос.

— Перестань мямлить и отвечай как на духу!

— Я вообще-то ужинаю!..

— Скажи мне только два слова: кто такой, чем прославился (если прославился?), и ужинай себе дальше на здоровье.

— Ну, я так думаю… — начал Эдик, как всегда в таких случаях, важно и глубокомысленно, — что это был Раджниш, или, как его везде любят называть, Ошо. Я, кстати, тебе давал пару его книженций — ты должен помнить.

— Это те две брошюрки — про интуицию и свободу?