Желчный Ангел

Ангел сорвал листок и протянул его Васе.

– Вот этого человека я должен забрать сегодня с Земли. «Сегодня» для нас – это секунда для них. Поэтому у меня еще есть время.

– А если людей с таким именем тысячи? – уточнил умный Вася.

– Лист приведет меня к тому единственному, кто сейчас у смертного одра.

– И каждый день ты пересекаешь Вселенную, чтобы увидеть этот лист? – не унимался мальчик.

– Каждый день, – подтвердил Ангел. – Только в случае масштабных войн, когда листьев падает до сотни в день – то есть в земную секунду, – мне их приносят вороны. Она зорко следят за этим.

– А Голубиное дерево о чем говорит? – Вася сгорал от интереса.

– На Голубином дереве каждый день появляется новый росток. Вот он, – подошел к другой кроне Азраил. – Что ты видишь?

– Как сквозь почку пробивается лист! – воскликнул Вася. – Юный, пахучий, звонкий!

– Все верно, смотри дальше.

Клейкий весенний листок разорвал плевру почки и, пробив ее, мгновенно набрал силу. Как ладонь раскрывает пальцы, лист распахнулся навстречу солнцу и начал жадно поглощать лучи. Его тонкие жилы, впитав свет, набухли, налились соком и сложили из своих линий новое имя.

– Что это? – прошептал Вася.

– Это имя того, кого я должен сегодня выпустить в жизнь.

– Ба-хид-ж, – прочитал Вася. – Кто он?

– Хозяин кофейной лавки в Марокко. Умер два земных столетия назад. Сегодня в Голландии родится девочка. Я направлю луч в родничок на ее голове, и дух Бахиджа войдет прямо в темечко, начав новую жизнь.

– Старик станет девочкой? – изумился малыш.

– Стариком он был, когда умирал. Теперь его дух вновь воплотится в человеческое тело. Он не будет помнить о прошлой жизни.

– Вообще ничего?

– Ну, может, иногда, если ударится головой или случайно вдохнет запах кофе, который продавал пару веков назад. И то – это будут вспышки, непонятные видения, которые сложно разгадать.

– Бахидж был хорошим?

– Вполне, судя по тому, что видел меня красивым. Философ, романтик, но при этом ловкий бизнесмен.

– А голландская девочка? Она будет такой же?

– Неет, – улыбнулся Азраил. – Она сгорит от безответной любви, станет наркоманкой, потом вылечится, образует свой фонд, поможет многим людям и напишет множество мотивирующих книг.

– Как интересно… – Вася погладил ветку Голубиного дерева, но тут же, вспомнив об увядшем Вороньем листе, разжал ладонь и прочитал имя: «Матвей».

– А что с Матвеем? – спросил малыш.

– В парня попал снаряд на поле боя. И мне нужно забрать его под Марьинкой. Это сейчас в России.

– Бежим за Матвеем! – Вася схватил Ангела за крыло и потянул за собой.

– В смысле? – изумился Азраил.

– Мы должны встретить Матвея и облегчить ему боль! – закричал пацан.

– В смысле – «мы»? – засмеялся Дух. – Это МОЯ работа.

– Я полечу с тобой! Я буду тебе помогать! Возьми меня, Ази! Умоляю!

– Вот все вы, земные, такие, – заворчал Азраил, – дай вам палец, откусите руку… * * *

Матвей лежал в траве, разорванным легким удерживая последние глотки воздуха. Бронежилет был разнесен в клочья, снег пропитался кровью, обугленные деревья вдоль пораженной гаубицы упирались в огненное небо. Ствол «Гиацинта»[13], сломанный напополам, уткнулся в землю, лафет горел, ребята из расчета в панике бегали вокруг умирающего.

Азраил опустился ему на берцы и крылом вытер копоть с лица. Вася, сидящий на плече Ангела, в ужасе закрыл ладонями глаза.

– Д-дышать н-нечем, – одними губами произнес Матвей. – Г-горит в-внутри.

– Понимаю, – сказал Ангел, вонзая нож в свою печень и доставая желчное лезвие.

– П-пить д-дайте, – простонал Матвей. – М-малой, эй ты, лысый, метнись за водой, у меня б-бутылка в вещмешке…

Вася мгновенно спустился по крылу и кинулся к рюкзаку. Зубами впился в клапан в надежде расстегнуть, потянул за ремень, но застежка не поддалась. Попробовал уцепиться за собачку на молнии, но и она не шелохнулась.

– Ази! – взмолился он. – Я не могу достать воду!

– Это не твой мир, ты ничего здесь не можешь сделать, – ответил Дух. – Обними парня, это у тебя получается лучше всего.

Вася метнулся к Матвею, обвил руками шею и припал нежной головкой к его щеке.

– Сейчас будет легче, поверь мне, я знаю, сейчас будет очень легко, – ронял он слезы на щетину солдата.

– Теплый… какой ты теплый, малец… – Матвей растянул губы в улыбке, по виску на землю скатилась крупная соленая капля. – Как мама… Ей сегодня тридцать восемь исполнилось… Моей мамочке…

– Смотри, Матюха бредит, – обращаясь к другу, тихо сказал сидящий рядом на кровавом снегу офицер. – Значит, конец. Вода уже не нужна…

Азраил опустил ладонь на лоб Матвея, солдат приоткрыл рот, капля желчи соскользнула с клинка и упала ему на язык. Парень выдохнул, Ангел расправил крылья и воспарил, унося с собой легкого, успокоенного солдата и безутешного Васю, уткнувшего заплаканную мордашку в неоновые перья Ангела. * * *

– Не расхотелось летать со мной на Землю? – спросил Азраил, пристроив Матвея в шатер погибших на войне.

– Нет, Ази. – Губы Васи дрожали. – Я стану обнимать их перед смертью. Они будут чувствовать мое тепло. Это ведь так важно, когда тебя обнимают на прощанье…

«Гиацинт-Б» – 152-мм буксируемая пушка из разряда крупнокалиберной артиллерии.

Глава 12

Зоя Моисеевна

Азраил уже не мог представить своего существования без Васи. Каждый ангельский день они летали за душами умирающих и каждый же день провожали тех, кто начинал новую жизнь на Земле.

Иногда Вася просил задержаться на Планете и они, расположившись на дереве или высотке здания, сидели вдвоем, болтая и рассматривая мир под ногами. Вася любил большие вечерние города, горящие огнями, любил центральные площади и улицы, любил ночных людей, расслабленных, нарядных, пахнущих духами. Они резко отличались от утренних и дневных, напряженных и суетливых.

На крыле Ангела с внутренней стороны начинали биться тысячи сердец, и малыш, прижавшись к Азарилу, засыпал под их мерный стук. Дух с трепетом возвращал Васе все то, чего он был лишен в земной жизни: материнское биение, объятия, поцелуи. Когда ребенок засыпал, Азраил касался губами его теплой макушки, терся щекой о смешное извилистое ушко, щекотал ресницами лысую голову. Не пробуждаясь, Вася растягивал губы в блаженной улыбке и еще крепче прижимался к Ангелу. Оба были наполнены тихим прозрачным счастьем, которое случается с теми, чей век предсказуемо бесконечен и безмятежен.