Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Железная маска. Между историей и легендой
Шрифт:

Так, упомянутый хирург Оже вместе со священником-расстригой, неким аббатом Гибуром, принял участие в черной мессе в Пале-Рояле. Один из их сообщников, Лесаж, признался Ла Рейни в том, с какими намерениями проводилась эта черная месса. «Лесаж, — писал Ла Рейни Лувуа 16 ноября 1680 года, — объяснил, с какой целью должна была проводиться упомянутая месса в Пале-Рояле: ее устроила Мадам, дабы извести Монсеньора; правда, не было сделано каких-либо записей, поскольку не существовало распоряжения на сей счет, и Лесаж рассказал мне об этом без протокола». [220] Согласно этому ужасающему признанию, которое постарались как можно скорее замять, Мадам — Генриетта Английская — затеяла проведение черной мессы, чтобы вызвать смерть брата короля, Филиппа Орлеанского, своего мужа, которого ненавидела из-за того, что он предпочитал ей своих любовников, в частности шевалье де Лоррен, командовавшего в доме. Это событие имело место ранее 30 июня 1670 года, даты смерти Мадам, и даже ранее марта 1668 года, когда Лесаж был в первый раз посажен в Бастилию, после чего отправился на галеры. Короче говоря, в июле 1669 года Лувуа приказал, учитывая совершенную хирургом Оже мерзость, арестовать его и препроводить в Пинероль. Там совершили оплошность, отдав его в услужение Фуке, и закоренелый злодей, вместо того чтобы испытывать

чувство признательности к своему доброму хозяину, еще более усугубил собственную вину, отравив его. Это следовало предвидеть! «Хирург Оже», вновь связавшись со своими старыми демонами, принялся манипулировать с таинственными веществами, о которых говорит Лувуа в своем письме от 10 июля 1680 года. Действуя, по всей вероятности, в интересах Кольбера, он был обречен на то, чтобы исчезнуть навсегда, и по этой причине стал человеком в железной маске.

220

Francois Ravaisson. Op. cit. T. VI. P. 375.

Талантливо изложенная гипотеза Мориса Дювивье получила широкий резонанс. Сходство имен «слуги» Эсташа Доже и молодого господина при дворе Людовика XIV, а также совпадение дат могли, признаем это, взволновать умы. За эту гипотезу ухватились другие исследователи, желавшие добавить к ней свой гран соли или, лучше сказать, щепотку перца. Однако в деле Кавуа отсутствует одно существенно важное объяснение: для чего использовалась маска?

Англичанин Руперт Фюрно, которого поразило сходство с Людовиком XIV Луи де Кавуа, единственного из братьев Кавуа, чей портрет сохранился, предположил, что если Эсташ, его брат, был вынужден надевать на свое лицо маску, то исключительно для того, чтобы скрыть это сходство. [221] Из этой догадки вытекало другое предположение: их очаровательная мать Мари де Сериньян была любовницей Людовика XIII и родила от него двоих детей. Между этими двумя допущениями всего лишь шаг, и этот, прямо скажем, весьма смелый шаг британский автор, не долго раздумывая, сделал!. [222] Но если Людовику XIV приписывали, и приписывали небезосновательно, множество любовных авантюр, то совсем не таков был его отец, человек холодный и молчаливый, меланхоличный, закомплексованный, не испытывавший влечения к женщинам. В истории его жизни известны лишь две короткие сентиментальные связи, чисто платонического свойства — с Мари де Отфор, впоследствии герцогиней Шомбер, и Луизой Анжеликой Мотье де Ла Файетт, позднее ушедшей в монастырь.

221

Этот портрет обнаружен Адриеном Юге: Adrien Huget. Un grand mar'echal des logis de la Maison du roi: le Marquis de Cavoye, 1640–1716. Paris, E. Champion, 1920.

222

Rupert Fumeaux. The Man of the Mask. London, 1954.

В 1974 году мадам Мари Мадлен Мас, исходя из того же сходства между Луи де Кавуа и Королем-Солнцем, взглянула на проблему с противоположной стороны. По ее мнению, Франсуа де Кавуа, не довольствуясь тем, что сделал одиннадцать детей своей законной супруге, произвел на свет сына и королевы Анны Австрийской. При этом он пошел навстречу требованию своего «патрона» Ришелье, озабоченного бесплодием короля и амбициями Гастона Орлеанского… Таким образом, сын капитана мушкетеров великого кардинала, Людовик XIV по отцу являлся братом детей семейства Кавуа. Отсюда то самое сходство… Словом, мы возвращаемся к мифу о таинственном рождении Короля-Солнца. [223]

223

Гарри Томпсон, журналист и продюсер на ВВС, выступил в 1987 году с такой же гипотезой, правда, не упоминая имени мадам Mac: Harry Thompson. The Man in the Iron Mask, an Historical Detective Investigation. London, 1987; Harry Thompson. La th'eorie d'Eustache Dauger de Cavoye // Il y a trois si`ecles le Masque de fer… P. 123–131.

Несмотря на всю свою соблазнительность, гипотеза Дювивье имеет и слабые места. Эмиль Лалуа в статье, опубликованной 15 августа 1932 года в «Mercure de France», не преминул поставить под сомнение идентичность никому не ведомого хирурга Оже или д'Оже и брата главного маршала французской армии. Действительно, трудно допустить, что дворянин, как бы низко он ни пал, стал «хирургом», то есть в те времена (не будем заблуждаться на сей счет) обычным цирюльником, продавцом снадобий, бродячим аптекарем. Кроме того, этот человек, имя которого один или два раза упоминалось в протоколах допросов Огненной палаты в 1680 году, похоже, был на свободе еще в 1675 году, шесть лет спустя после ареста заключенного Пинероля. Что же касается сходства между маркизом де Кавуа и Людовиком XIV, на котором основываются предположения о том, что его брат Эсташ был бастардом королевских кровей или наполовину братом короля, то здесь нет ничего особенно удивительного. Как говорит Джон Нун, это сходство свидетельствует лишь о том, что придворный старался подражать королю. [224] Если смотреть на портреты той эпохи, в которых изображены господа в париках, то можно найти много Железных масок…

224

John Noone. The Man behind the Iron Mask. New York, Alan Sutton, 1994. P. 229.

Дювивье конечно же смущало то, что рассматриваемого им заключенного Лувуа использовал в качестве слуги. Мог ли Эсташ де Кавуа, дворянин знатного происхождения, быть слугой у Фуке? Однако автор гипотезы ловко вывернулся: «Эта фраза: "ибо он всего лишь слуга", как бы между прочим брошенная в конце письма, является всего лишь одним из проявлений дьявольской хитрости, на которую был столь горазд Лувуа». [225] Та же изворотливость и при объяснении положения Эсташа в качестве слуги при опальном министре Фуке начиная с 1675 года: «Конечно, было бы удивительно, если бы офицера, дворянина, сделали слугой, однако Фуке, у которого было двое слуг, мог заставить прислуживать одного из них, тогда как Кавуа скорее был компаньоном или секретарем, и этот союз помогал обоим переносить тяготы заключения». [226]

Остроумное объяснение, однако малоубедительное. В XVII веке, когда столь щепетильно относились к вопросам происхождения, не допустили бы такого унижения для знатного человека, какое бы преступление он ни совершил. Действительно, граф дю Брей и Маттиоли, один дворянин, а другой возведенный в дворянское достоинство, были сурово наказаны, однако их не низвели до положения лакеев!

225

Maurice Duvivier. Op. cit. P. 193.

226

Ibid. P. 216–217.

Впрочем, сегодня гипотеза Руперта Фюрно, равно как и Мари Мадлен Мас и Гарри Томпсона (имеющие вспомогательное значение), рассыпались точно карточные домики, поскольку доподлинно стала известна судьба Эсташа де Кавуа после 1668 года. Она не имеет ничего общего с заключенным Пинероля, ибо письмо, адресованное Эсташем де Кавуа своей сестре Генриетте, вышедшей замуж за Франсуа де Сарре де Куссегю, барона де Фабрегю, свидетельствует, что он был арестован и препровожден в тюрьму Сен-Лазар в Париже по заявлению своего брата вскоре после того, как 8 января 1668 года признал свой долг ему в размере 1400 ливров {43} . Спустя десять лет, 23 января 1678 года, он все еще находился там и писал своей сестре: «Если бы вы знали, как я страдаю, то, не сомневаюсь, вы бы сделали все, что только в ваших силах, лишь бы избавить меня от столь жестокого преследования и заключения, в котором я нахожусь уже более десяти лет из-за тирании мсье де Кавуа, моего брата, вознамерившегося лишить меня всего, даже свободы, единственного моего блага…» [227]

227

Georges Mongr'edien. Le probl`eme du Masque de fer // XVII si`ecle. № 17–18, 1953. P. 56–58. См. факсимиле этого письма между страницами 48 и 49 в книге: Andr'e Ch'eron, Germaine de Sarret de Coussergues. Une seigneurie en Bas-Languedoc, Coussergues et les Sarret. Pr'eface de Maurice Chauvet. Bruxelles, Hayez, 1963.

Можно было вслед за Гарри Томпсоном предположить, что это письмо является подделкой, предназначенной для того, чтобы ввести в заблуждение сестру Эсташа де Кавуа относительно подлинного места его заключения. [228] Однако другой документ неопровержимо доказывает, что Эсташ находился в заключении в Сен-Лазаре. Это королевская депеша, направленная приору сего учреждения, запрещающая Кавуа свободно встречаться со своей сестрой. [229] Эсташ, заливавший свое горе вином, умер около 1680 года от алкоголизма. Итак, в очередной раз надо искать новый след…

228

Harry Thompson. La th'eorie d'Eustache Dauger de Cavoye… P. 126.

229

От 17 августа 1678 года, A.N., Ol 22, f° 156.

Картина, написанная неизвестным автором весной или летом 1667 года и хранящаяся в Версальском дворце, изображает Людовика XIV верхом на коне перед гротом Фетиды в окружении пажей, солдат и придворных. Справа — королева Мария Терезия, спускающаяся по лестнице, следом за ней идет кормилица или компаньонка, держащая на руках младенца нескольких месяцев от роду со шлемом, украшенным плюмажем, на голове (здесь, очевидно, изображена принцесса Мария Терезия Французская, родившаяся в январе 1667 года и умершая в марте 1672 года). Королева подает руку некоему знатному господину, а другой рукой небрежно опирается на юного негритенка, одетого в коричневую ливрею и ростом едва доходящего ей до груди. Пьер Мари Дижоль, бывший служащий магистратуры и автор увлекательной книги, представляющей собой нечто среднее между романом и историческим исследованием, наполненной живописными подробностями и смачными анекдотами и озаглавленной «Набо, или Железная маска», видимо, вдохновился этой картиной, ибо, по его мнению, черный паж королевы — не кто иной, как Эсташ Данже. [230] Если поверить в его теорию, то на этой картине мы можем видеть аутентичный портрет Железной маски за два года до ареста!

230

Pierre-Marie Dijol. Nabo ou le Masque de fer. Paris, France-Empire, 1978.

Почему именно черный паж королевы? Чтобы понять это, надо перенестись в конец XVII века, в Пон-Луэ, неподалеку от Море-сюр-Луэн, где стоял маленький бенедиктинский монастырь Нотр-Дам-дез-Анж. Этот монастырь был учрежден метрессой французского короля Генриха IV Жаклин де Бюей, графиней де Море, ставшей впоследствии маркизой де Вард, озабоченной искуплением грехов своей беспорядочной жизни. Монастырь был небогат, и королева Мария Терезия делала в него скромные денежные вклады. После ее смерти мадам де Ментенон взяла на себя исполнение этого доброго дела.

Среди примерно двадцати монахинь, обитавших в этой скромной обители, была одна со смуглой кожей, мавританка, как называли в то время всех представительниц черной расы, считавшаяся дочерью короля. Сен-Симон в своих «Мемуарах» пишет об этой странной монахине в связи с путешествием Марии Аделаиды Савойской, будущей герцогини Бургундской: «В тот год (1697) в Фонтенбло были удивлены тем, что едва принцесса прибыла, как мадам де Ментенон тут же повезла ее в маленький монастырь, основанный Море, где не могли доставить ей удовольствие ни само место, ни монахини, среди которых не было известных особ… Среди монахинь монастыря была мавританка, не известная ни одному человеку во всем свете, которую не показывали никому».

Ее, еще совсем юную, уточняет мемуарист, привез туда Бонтамп, первый камердинер и управитель Версаля, внесший в монастырь вклад, «размер которого остается неизвестным», и впоследствии ежегодно уплачивавший за ее пребывание кругленькую сумму. Королева, а затем и мадам де Монтеспан интересовались этим таинственным созданием, «ее здоровьем, ее поведением и тем, как относится к ней настоятельница монастыря. Монсеньор (Великий дофин, сын Людовика XIV. — Ж.-К. П.) несколько раз побывал там, маленькие принцессы также раз или два приезжали, и все они встречались с мавританкой, выказывая к ней свою доброту».

Поделиться с друзьями: