Железнодорожница 2

Я встала и перенесла на стол Четверговой половину отчетов.

— Что это? — прорычала она, поднимая на меня глаза.

— А это, Елена Александровна, ваша часть работы. Эти отчеты вы получили отнюдь не сегодня. И должны были их проверить давным-давно, еще до моего прихода в этот отдел. Я понимаю, что вы не успели, а сроки горят. Поэтому согласна — чисто добровольно, из лучших побуждений, — помочь вам. И ровно половину я оставила себе.

— Забери свои отчеты! — заорала она во весь голос.

Не знаю, как у других сотрудников, но у меня едва барабанные перепонки не лопнули. И все внутри перевернулось от этого сумасшедшего крика. Я кинула взгляд на стеклянную перегородку — Пётр Аркадьевич даже ухом не повел. Делал вид, что занят своими делами.

Четвергова с грохотом отодвинула свой стул, схватила отчеты и, громко топая каблуками, направилась ко мне. Очевидно, с целью бухнуть их мне на стол. Я оперлась о столешницу и встала у нее на пути. При этом старалась смотреть ей в глаза как можно решительнее.

— Забери свои отчеты! — опять этот дикий вопль.

— Лена, успокойся, — подала голос Садовская, — не пускает к столу — не надо. Драться с ней, что ли? Иди к начальнику, пусть он разбирается.

— Пойдем, — мотнула головой Четвергова в сторону стеклянной перегородки, — пойдем-пойдем, — повторяла она мне, как школьнице, сорвавшей важный урок.

— Иди, — я старалась говорить как можно спокойнее и стараясь унять бешеный стук сердца, — я за тобой.

Мы прошли за стеклянную перегородку. Пётр Аркадьевич устало повернулся к нам, снял очки и потёр глаза.

— Что случилось, товарищи?

— Вот, — Четвергова вывалила стопку ему на стол, — отказывается работу свою выполнять.

— Дело в том, что эту работу Елена Александровна выполнить не успела. И случилось это еще до моего прихода сюда. Я здесь сижу неделю, и мне говорили, что ничего делать не нужно, все давно сделано. А сегодня отдают шесть стопок и требуют проверить до конца дня. Я согласна помочь. Но именно помочь, а не сделать работу за другого сотрудника, еще и в короткие сроки.

— Правильно, — послышался сзади голос Садовской, — потому что Лена все на себя навесила, бедная. Все сама выполняла, все за всех делала. А все только и смотрят, что бы еще на нее переложить.

Она что-то еще говорила в защиту Четверговой, но начальник не слушал.

Пётр Аркадьевич опять снял очки и долгим выразительным взглядом посмотрел на Четвергову. Та заметно занервничала. Садовская незаметно ретировалась.

— Елена Александровна, — наконец, сказал начальник отдела, — вы сначала выполните свою работу в полном объеме, а потом требуйте отдачи от других. А вы, — он повернулся ко мне и надел очки, — отдайте ей все, слышите, все отчеты. Пусть проверяет.

И он отвернулся, давая понять, что разговор закончен.

Что ж, начальник сказал, я сделала. Отнесла Четверговой, сидевшей, как мокрая курица, все отчеты.

— Если мне сделают за это выговор, — прошипела она, — пеняй на себя.

Глава 22

— Тебе на автобус или тоже на трамвай? — когда мы вышли на крыльцо Управления после рабочего дня, стал накрапывать мелкий дождик, и Наталья Петровна раскрыла зонт, держа его над нашими головами.

— На электричку, — ответила я, — ближайшая в семнадцать тридцать.

— А, ну пойдем, мне как раз по пути. Я тебя до станции провожу и пойду на свою остановку. Слушай, — легонько пихнула она меня в бок и улыбнулась, — я так за тебя рада! Как ты Четвергову умыла, это же умереть не встать!

Я мрачно усмехнулась в ответ:

— Не уверена, что это пойдет мне на пользу. Она же сказала «пеняй на себя». Скорее всего, меня ждут еще большие неприятности.

— Вполне возможно, — помрачнела и Наталья Петровна. — У нее же бзик — доказать всем, что она самая умная, самая важная. А тут хотела тебя перехитрить, и не получилось. И вышло, что ты умнее. Ну, теперь держись.

— Она думала нахрапом взять — срочно, срочно, — и я испугаюсь и начну рыть копытом землю. А я взяла и на даты посмотрела. Но мне другое странно. Она ведь полностью была неправа, на все сто процентов. А вела себя, как будто уверена, что это я неправа. «Пойдем, пойдем», — передразнила я наглый тон Четверговой. — Неужели у нее мозгов меньше, чем у курицы?

— Да нет, мозгов у нее достаточно. Просто она настолько уверена в своей безнаказанности. И хочет настоять на своем, доказать свою значимость.

Мы уже подошли к виадуку, ведущему на платформу, и встали в сторонке, чтобы не мешать проходящим людям.

— И какую такую значимость она хочет доказать? — презрительно фыркнула я. — Какую? Она сколько лет здесь сидит, двадцать? В одном и том же кабинете, никуда не продвинувшись? Даже до начальника отдела не доросла, а туда же!

— Ну, она всем говорит, что никогда не стремилась стать начальником, поэтому…

Я расхохоталась.

— Нет, Наталья Петровна, посудите сами. Вас еще можно понять, у вас семья и четверо детей, не до карьеры. И если вы так скажете, я поверю. Вам это действительно не надо. Ну, а ей-то с ее амбициями что мешало хоть чего-то добиться?

— Ну, у нее тоже сын… один, — задумчиво сказала она. — И муж, с которым она постоянно разводится. Я сколько лет работаю, столько и слышу, что они разводятся. И все никак не разведутся.

— Короче, комедию ломает. И это уж точно не могло помешать карьере.

— Не могло, — согласилась Наталья Петровна, — однако, у нас редко женщин ставят на руководящие должности. Мы же с тобой ходили по отделам. Много ты женщин-начальниц видела?

— Немного, но видела. Вроде адекватные все люди. А как Четвергову на должность начальника ставить? Чтобы она все Управление разнесла?

— Ой, это ты верно подметила. Она иной раз так разойдется, что ужас. Как начнет орать, так хоть беги куда глаза глядят. Я однажды связалась с ней, так заболела, представляешь? Две недели после этого на больничном сидела. Ты уж смотри, как бы она тебя так же не довела.

— Это я ее доведу, — мрачно пообещала я, — и не я, а она будет две недели на больничном сидеть. Ой, — я взглянула на часы, — десять минут до электрички осталось. Пойду я, Наталья Петровна.

— Да, я тоже пойду. Хочу еще к сыну сегодня заехать, посмотреть, что там моя невестка делает. А то ленивая она у меня.