Железный Грааль
Шрифт:
У меня были свои средства защиты.
На ближайшего к нам всадника спикировал сокол и вышиб его из седла. Другой уже наезжал на Арбама, но тот нырнул под клинок и задел коня копьем. Тень воина на нашей стороне, очевидно, была столь же уязвима, как и живой человек, так что кинжал Арбама, войдя между шлемом и деревянными пластинами кирасы, прикончила его. Мертвец умер вторично. Что ж, покидая свой мир, он должен был знать, на что идет.
Только теперь я заметил чрезвычайное сходство шлема убитого с греческими шлемами. И на щите – голова Медузы.
Арбам громко застонал, взбираясь в седло.
Я отпустил сокола, еще раз оглядел брод со сторожевыми башнями. Любопытное зрелище, но что-то внушало беспокойство. Затем я направил коня вслед за старым воином, подальше от опасности.
Лодка-дух уже отчалила, вернулась в рощу под Тауровиндой. Там она дождется либо меня, либо возвращения Арго, предсказанного Тремя Ужасными Вестницами.
Арбаму, чтобы добраться к своим, надо было выдержать два дня в седле. Он упрямо бодрился.
– Грудина сломана, но сердце еще стучит. Поеду осторожно и как-нибудь доберусь.
Старик не позволил мне заняться раной.
– Лучше ее не трогать, – решил он. – Кожа, ткань, бронзовый наконечник – лучше оставить их в покое, пока нет возможности сделать все как следует.
– Тебе очень больно? – спросил я, обдумывая, чем можно облегчить боль.
– Очень. Но бывало больнее, Мерлин. Сегодня я увидел внуков и не думаю, что боль может причинить мне больший вред. Ты видел, сколько в них жизни? Будущий царь! И подрастающая царица! Это дети моей дочери, Мерлин. Дети Айламунды! Клянусь глазами Ллеу, если бы она могла их видеть, как бы она гордилась ими!
– Может, она их и видит, – предположил я, но услышал в ответ негодование и иронию.
– Видит! Оттуда, где ей приходится скитаться? Вот кому сейчас больно, Мерлин! Что там я!
Я не совсем понял его и потому замолчал.
Хоть Арбам и отказывался от лечения, я собрал кое-какие травы, пригодные для исцеления таких ран. На первом ночлеге, проведенном нами под звездами, он еще крепился, однако на второй день стал шататься в седле, и на лбу выступила испарина. Впечатляющее зрелище. Я упрашивал его дать согласие хоть на слабые чары.
– Нет. Я буду жить или умру, как пожелает добрый бог.
Я дал ему напиться и под уздцы провел его лошадь по извилистой тропе, через буераки, преграждавшие вход в долину. К тому времени, как мы вошли в скалистое устье, он уже бессильно склонился на гриву коня. Пришлось привязать его к седлу, чтобы не свалился, и приложить примочку к воспалившейся ране.
Мельком заглянув в него, я понял, что рана смертельна.
Я с радостью передал умирающее тело в руки его родичей. Те, следуя указаниям друида, раздели Арбама и омыли его. Глаза друида сверкали из-под охры, которой он вымазал себе лицо и стриженные ежиком волосы. Он повторял старинные песни и взывал к Суцеллу-целителю. Кимон стоял рядом, строгий и собранный. Он не вздрогнул, когда бронзовый наконечник после долгих усилий с кровью вышел из грудины старика.
Арбам молчал, его прозрачный взгляд не отрывался от лица внука.
– У нас много дел, – пробормотал Кинос немного погодя. – И мне бы пригодились твоя сила и твой совет. Надеюсь, ты не напрасно отдал свою жизнь.
Он сердито
отвернулся и ушел из палатки целителя. Арбам слабо, болезненно улыбнулся.Глава 5
НА РАВНИНЕ МЭГКАТА
Той ночью меня навестила поистине нежеланная гостья. Я-то надеялся, что отделался от нее, оставив в далекой Греческой земле.
Жилище, отведенное мне в лагере изгнанников, оказалось по-спартански неуютным: подстилка из тростника под выступом скалы, на котором укрепили кожаный навес, так что все сооружение могло бы сойти за стойло для скотины. Ветер пробирался до костей, а ушастая сова – вестница несчастья, – обосновавшись на столбе-подпорке, превратила мой сон в сущее мучение. Ручей, протекавший по долине, шумел, воображая себя не иначе как горным потоком; новорожденные члены клана изгнанников вопили, испуганные ночной темнотой, и им вторили коровы и привязанные собаки.
У меня не шли из головы те щиты со злобными ликами Медузы. Самое подходящее настроение, чтобы подпустить к себе навязчивую девицу!
Меня звали по имени, настойчиво и жалобно. На все голоса, какие только могут лишить человека покоя: плач обиженного ребенка, последний стон умирающего, вопли роженицы, разверзающей врата для новой жизни… И крик женщины, воображающей себя оскорбленной.
– Мерлин! Я знаю, ты здесь!
Назойливый голос разбудил меня, поднял с жесткого ложа и вывел в звездную ночь. Забеспокоились собаки, заржали кони…
Я шел вдоль ручья, пока не наткнулся на склонившуюся к заводи женщину. Она мыла волосы!
Оскальзываясь на шатких камнях, я спустился к воде, взбаламученной ее густыми прядями. Я заранее знал, кого – или, вернее, чей сон – увижу перед собой.
Ниив обернулась неожиданно. Глаза в ночи блестели серебром, бледные губы приоткрылись в робкой улыбке. Вся – радость узнавания и игривость…
– Не спится, Мерлин?
– Прекрасно спалось, пока ты не явилась.
– А ты думал отделаться от меня? – Она покачала головой, поцокала язычком… – Ничего не выйдет. Я всегда добиваюсь своего.
– Где ты? – спросил я видение.
– Точно не знаю. Плывем к Северной звезде. На востоке скалистые бурые берега. Аргонавты говорят: Галлия. Белые утесы Альбы впереди, уже близко. Арго силен, и Ясон силен, и на веслах пятеро могучих мужей. – Она лукаво усмехнулась. – Не успеешь оглянуться, а мы уже тут как тут!
Тень Ниив откинула волосы со лба. Темные волосы, крашеные. И личико чуть осунулось, но все такое же милое и озорное. Да, девочка по-прежнему хороша. А сколько силы ушло, чтобы дотянуться до меня с шаткой палубы корабля, рассекавшего волны у берегов Галлии. Слишком большая трата для скудных запасов ее магии.
Не дав мне вставить ни слова, она заявила:
– Ты прячешься от меня!
– Прятался. Но не от тебя.
– Я десять раз пролетала над этой землей, высматривая тебя, а нашла только сейчас!
Что ответить на подобное безрассудство?
– Ниив, ты глупа. Твой свет погаснет, как упавшая звезда. Тебе не случалось видеть, как полный сил мужчина вдруг, ни с того ни с сего, падает замертво? Сердце остановилось, к голове прихлынула кровь… Вот что тебя ждет, если ты не прекратишь растрачивать свой невеликий дар!