Железный гром 2

Лучники безрезультатно посылали стрелы, выскакивающие из леса пехотинцы во главе с Гремиславом сбившись в группу ощетинились копьями, но в момент столкновения их было слишком мало, не больше полусотни. Удар катафрактариев был страшен, а у принявших его на себя драговитов практически не было шансов!

Хорошо обученные, встававшие на дыбы огромные жеребцы, также как и их всадники закованные в броню, со злым ржанием сбивали копья, проламывая жидкий строй расшвыривая драговитов направо и налево, а всадники добивали хлещущих кровью воинов. Гремислав еще ни разу не сталкивался с такой конницей, за что и поплатился. Ежесекундно выбегающие из леса драговитские воины не успели защитить своего вождя.

Что в эти минуты творилось на месте гибели вождя я пока не знал, как и большинство войска, а потому весело поприветствовал Милонега со своими стрелками отвечающего конкретно за эту баррикаду и соответственно за этот восточный выезд с лесной поляны.

— Див, все хорошо! Никто из сармат не прорвется через меня. Стреляем по ним как по уткам, токмо бескрылым и не крякающим, — и громко загоготал, явив мне свой щербатый рот.

— Отлично, друг!

Издали понаблюдал, как с лесных флангов застрявшую вражескую конницу теснили опытные, хорошо вооруженные и доспешные воины в шлемах, в бригантинах с арбалетами, копьями, мечами и секирами. Своими быстрыми и профессиональными ударами ссаживая сармат с их коней.

Эпицентр этого побоища устроенного между двумя засеками объезжали лесом по заранее расчищенной тайной лесной тропке. Сквозь стволы деревьев и густого подлеска эпизодически можно было наблюдать как над попавшими в ловушку сарматами сжимаются стальные драговитское тиски. На поляне то тут то там виднелись почерневшие, но ещё слегка дымящиеся трупы людей и животных.

Миновав западную засеку, и таким образом объехав попавшую в западню сарматскую конницу, наш кавалерийский отряд перешел в галоп, пытаясь настигнуть остатки сумевшей вырваться вражеской конницы.

Первыми настигли всадников на раненных лошадях. Резким выпадом руки впечатал копье между лопаток всадника. В уши со свистом ветра и топотом копыт ворвался горестный вопль. Рванул копье к себе, вместе с ним и вражеский наездник спиной вперед повалился с коня шмякнувшись в траву. Второго, более резвого бегуна мне удалось остановить лишь дистанционно. Вначале выпущенной сулицей зацепил за филейную часть его скакуна, а потом уже нагнав раненую лошадь срубил сармата мечом.

Вскоре достигли и брошенный лагерь степняков, где паслись их вьючные животные с продовольственными припасами и прочим скарбом. Здесь мы окончательно и затормозили. Не было особого смысла надрывая свои и конские жилы продолжать дальше преследовать несчастный десяток самых шустрых беглецов.

Зачехлил меч в ножны и спрыгнул с коня. Взял мех с водой и долго пил, наслаждаясь живительной влагой. Было жарко, наверное, градусов под тридцать. А в бригантине с поддетом под нее тегиляем так и вообще чувствовал себя как в парилке.

Люди Нерева также некоторое время приходили в себя, а потом занялись обыском лагеря и валявшихся здесь трупов на предмет материальных ценностей. Все обнаруженные трофеи складывались в общие кучи — отдельно оружие, отдельно вещи, отдельно украшения. Потом всё это добро будет поделено между всеми участниками боя. Но спокойно помародерить не получилось, вскоре мы получили ужасные вести. С Неревом и с его двумя замами — Волком и Семым, поскакали к месту трагедии.

Прибывши на место некоторое время аккуратно протискивались через плотное кольцо воинов, плотной гурьбой стоявших вокруг места происшествия. Наконец-то выбрались в передние ряды, и нашим глазам предстала безрадостная картина. Повсюду валялись искореженные груды железа и тел, людских и конских, порубленных, потоптанных и утыканных стрелами и болтами. С поля сильно тянуло гарью.

Люди тихо переговаривались, некоторые (во главе с Яроликом) возносили молитвы Перуну, кое-кто плакал. В целом было необычайно тихо, даже был слышен, казалось, какой-то траурный шепот ветра в листве.

Заметил сидящего в одиночестве на корточках Торопа и пошел к нему. Рядом с брательником валялся его снятый шлем, а в землю был воткнут меч. Чумазое лицо было исполосовано дорожками слез.

— Дивислав, повели их всех казнить! — бросился ко мне Ладислав, его затрясло от горя и ярости. — Они, песьи дети, не уберегли вождя!

Рукой брательник указывал на сидящих и лежащих горстку раненых, что сражались вместе с Гремиславом, но чудом, точнее говоря благодаря наличию доспехов, выживших.

— А я здесь причем?

— Ты будущий вождь, все об этом ведают!

— Не спеши, еще есть мой старший брать Черн.

— Брось ерунду говорить, он сам не захочет. В будущем займет место Яробуда.

По лицу двоюродного брата катились слезы. Приобнял Торопа, пытаясь его успокоить. И тут он неожиданно мне зашептал на ухо дрожащим голосом.

— Отца не вернуть, так они, эти проклятые колдуны, ведь мою мать сожгут вместе с ним! Как тогда они это сделали с твоей, помнишь? Я убью Яролика!

В детской памяти Дивислава упомянутый брательником эпизод отчетливо сохранился. Впрочем, я, двуединый, так остро на это событие не реагировал. А обычай такой существовал и с женой или женами и наложницами вождей он соблюдался неукоснительно. С обычными воинами он чаще всего проводился с добровольного согласия супруги погибшего.

— Убьешь нашего родича, выберут другого мудака, но дело свое они сделают, ты и сам это знаешь — зашептал ему в ответ.

— Но надо что-то делать!

— Хорошо, — чуть подумав ответил я, — если она сама захочет взойти на костер, то мешать ей не будем, такова воля богов! Если нет, то тогда где-нибудь ее спрячем.

Ладислав от услышанных слов ожил прямо на глазах.

— Точно! Так и сделаем. Спасибо брат!

Хлопнув его по плечу, отходя, подумал о том, что Яролик в любом случае Всеславу сожжет, даже если она будет против, то подпоит ее своими «шаманскими» настойками. Но говорить об этом Торопу не стал, внутрисемейные разборки среди членов правящего рода сейчас нужны меньше всего. Тут надо менять всю эту дурацкую обрядовую систему как минимум, а максимум так и вовсе веру.

И тут я вспомнил о своих, оставленных в Лугово, многочисленных женах, как, интересно, они будут себя чувствовать, если меня изберут верховным вождем и я продолжу участвовать в прерванном военном походе? «Весело», наверное.

Из-за «благодушного» настроения вечером драговитские военноначальники и родовые вожди устроили целый развлекательный аттракцион, срывая накопившуюся злость, решили поглумиться над пленными сарматами. Остромир разложил четырех выживших и плененных сармат в линию. Завязал петлю и накинул на шею первого полоняника, связав его ноги веревкой, на конце которой сделал еще одну петлю, продев в нее голову второго полоняника и так далее. В итоге получилась такая своеобразная гирлянда из четырех человеческих тел. И всю эту живую связку, под насмешливые комментарии собутыльников, он привязал к своему коню и… тронулся в путь. Бившиеся головами об кочки и камни сарматы задыхались и хрипели, а уже изрядно набравшиеся за упокой Гремислава драговитские лидеры над всем этим представлением угорали со смеха. Остромир скакал по большому кругу как по цирковой арене, а вокруг этого импровизированного ипподрома плотными рядами выстроились благодарные зрители. Однако в связи со скоропостижной смертью главных действующих лиц представление долго не продлилось. Я на подобные увеселительные мероприятия смотрел сквозь пальцы. А что поделать? Как говорится, какие времена, такие и нравы.