Желтая тень

– В своем номере в «Мэйфлауэр» тебя дожидается полный гардероб.

– Фредль? – спросил Падильо.

– Она собрала все, что нашла в твоей квартире в Бонне, и переправила сюда. Большая часть лежит в камере хранения, но кое-что висит в шкафу и разложено по полкам. Фредль говорит, что у тебя вкус лучше моего.

– У нее острый глаз.

– Тебе также принадлежит половина салуна, расположенного неподалеку отсюда. Если выберешь время, можешь заглянуть туда.

Падильо тщательно размешал кофе, затем закурил.

– Я ни на что не претендую, Мак.

– Возможно, некоторые придерживаются другого мнения, но ты два года управлял нашим боннским салуном, когда не гонялся за каким-нибудь шпионом. И где в твоем возрасте ты найдешь другую работу?

– Тут ты прав. И что у нас за салун?

– Зал на сто двадцать посадочных мест, не считая бара. Я привез с собой Карла, он старший бармен, и герра Хорста, он метрдотель. Я поднял его долю прибыли до шести процентов и не жалею об этом. Он того стоит. У нас двенадцать официантов, две разносчицы коктейлей, мальчики на побегушках и повара. Шеф-повара я выписал из Нью-Йорка. Если он трезвый, равных ему нет, а пьет он редко. Официанты работают посменно. Открываемся мы в половине двенадцатого, закрываемся в два часа ночи, за исключением пятницы, когда мы открыты только до полуночи.

– Салун приносит прибыль?

– И неплохую. Потом я покажу тебе все цифры.

– Кто к нам ходит?

– Цены я заложил высокие, но они готовы платить за качественное обслуживание и еду. Туристов почти не бывает, только во время каких-то конгрессов. Журналисты, чиновники с Капитолия, члены палаты представителей, заглядывают и сенаторы, военные, высокопоставленные сотрудники рекламных агентств, юридических контор, корпораций, скучающие жены Завсегдатаи – немецкие дипломаты и посольская братия. У нас они чувствуют себя как в Германии.

– Без тебя салун обойдется?

– Если у руля встанет Хорст, то да.

Падильо кивнул.

– А зачем понадобился номер в «Мэйфлауэр»?

– Для тебя. Он записан на твое имя. Это идея Фредль. Она с самого начала не верила, что тебя слопали рейнские угри, а когда пришла открытка из Африки, предложила снять тебе номер в отеле. Он пришелся весьма кстати. Иной раз мы могли поселить там наших друзей, если те не могли устроиться. И потом, с этих денег не берется подоходный налог. Обычные деловые расходы. Не возражает даже департамент налогов и сборов. И потом, должен же ты иметь вашингтонский адрес.

Наверное, мы говорили о салуне, потому что не хотели говорить о Фредль и о ее возможной участи. Мы выпили еще по чашечке.

– Ты всегда встаешь так рано?

– Я вообще сплю мало.

– Волнуешься?

– Просто в панике.

Падильо кивнул.

– Не удивительно. Даже хорошо, что мы рано поднялись. Дел у нас хватает.

– С чего мы начнем?

– С отеля. Сегодня утром мы должны посетить одну даму, а она придает большое значение внешнему виду.

– Как твой бок?

– Болит. Но рана неглубокая. Днем сделаем перевязку.

Я поставил чашки в раковину, выключил плиту, и на лифте мы спустились в вестибюль.

– Я вижу, лифт идет в подвал, – заметил Падильо. – Что там?

– Гараж.

– Со служителем?

– Нет, машину ставишь сам.

– Наверное, они пришли и ушли этим путем. С Фредль.

– Вероятно, да.

– Какая у тебя машина? Что-нибудь модное?

– "Стингрей". Фредль, из патриотических чувств, остановилась на «фольксвагене».

– Вообще-то автомобиль тебе нужен?

– Нет. Но в Америке принято иметь машину.

– А как ты добираешься до работы?

– Пешком.

– Далеко ли отсюда до «Мэйфлауэр»?

– Минут десять-пятнадцать прогулочным шагом, но, учитывая твой бок, мы возьмем такси.

Мы остановили машину и проползли шесть кварталов до «Мэйфлауэр» под ворчание водителя, честящего едущих на работу государственных служащих, автомобили которых запрудили улицу.

– Из-за этих мерзавцев я опоздаю на работу, – закончил он гневную тираду, затормозив у отеля.

– А где вы работаете? – поинтересовался я.

– В министерстве сельского хозяйства.

И, получив деньги, рванул с места, воспользовавшись разрывом в транспортном потоке.

Я представил Падильо заместителю управляющего отеля, не извинившись за его мятую одежду и трехдневную щетину, резонно рассудив, что мы без труда найдем другой отель, если их оскорбит появление в вестибюле бродяги. Но помощник управляющего ничем не выразил не только неудовольствия, но даже удивления и радушно приветствовал Падильо. Я попросил прислать нам завтрак на двоих, мы прошли в кабину лифта и поднялись наверх.

Я снял Падильо двухкомнатный «люкс». Первым делом он открыл стенной шкаф. Там висели несколько костюмов, два пиджака, три пары брюк, свитер и легкое пальто.

– Она выбрала мои любимые, – прокомментировал он вкус Фредль.

– Рубашки, носки и все остальное в ящиках. Там же и бритвенные принадлежности.

Он нашел все необходимое и скрылся в ванной. В гостиную вернулся в белой рубашке с черным галстуком, однобортном сером костюме и черных туфлях.

– С таким загаром обычно приезжают из Майами, – отметил я.

– Я поначалу оставил усы, но потом решил, что это перебор.

– Наши юные матроны будут от тебя в восторге.

Падильо оглядел гостиную. Ничего особенного. Диван, кофейный столик, три кресла, телевизор, письменный стол, накрытый стеклом, два-три стула, лампы, ковер на полу, деревенские пейзажи по стенам. Я также насчитал восемь пепельниц.

– Дома, – вырвалось у него.

– Когда ты уехал?

– Более десяти лет тому назад.

– И тебя пырнули ножом, едва ты сошел с корабля.

– Только тогда я и понял, что действительно вернулся домой.

В дверь постучали, и я не преминул сказать Падильо, что службы отеля работают как часы. Он открыл дверь, но на пороге возник отнюдь не официант со столиком на колесах, а двое дружелюбного вида мужчин. Один даже улыбнулся и спросил, может ли он поговорить с мистером Падильо.

– Я – мистер Падильо.

– Я – Чарльз Уинрайтер, а это – Ли Айкер, – говоривший возвышался на голову над своим спутником. – Мы из Федерального бюро расследований, – оба они извлекли из карманов бумажники с удостоверениями и протянули их Падильо, точно следуя должностной инструкции.