Желтый дом. Том 2

Мы посидели молча минут десять. Я начал размышлять над смыслом этих слов и моей партийной ситуацией. И почувствовал, как былая ясность начала куда-то испаряться. Стоп! — сказал я. А в чем тут дело? Очень просто, сказал он. Есть сугубо функциональный (или формальный) смысл этих слов, известный каждому партийному чиновнику. И есть идеологический смысл. Когда вы сейчас задумались, вы на мгновение заметили, что вы болтаетесь в трясине идеологии, и ужаснулись. В порядке самозащиты мы избегаем трогать эту сферу нашего бытия. Я готов на пари такими чисто лингвистическими штучками свести с ума любого здорового человека. Между прочим, психические заболевания всегда суть языковые заболевания. Марксистская идеология, опуская людей на некий примитивный интеллектуальный уровень, делает великое дело: она спасает их от массовых психических заболеваний.

Потом я остался один. Я продолжал думать о том направлении, какое мне подсказал МНС. И додумался до кошмаров. Что бы мы ни воображали о себе, был итог моих размышлений, мы все равно остаемся крупицами в круговороте мертвой и бессмысленной материи. И чего стоят все наши жалкие проблемы?! Сформулируйте их, подумайте внимательнее над смыслом фиксирующих их слов, и вы сами каждой клеточкой своего тела почувствуете, что это — миражи.

О критике

Кто сказал, что у нас зажимают критику? Вздор! У нас заставляют критиковать, ибо критика у нас есть движущая сила общества. Наше общество вообще есть критическое и самокритическое. У нас даже Сталин критиковал наши недостатки. Откройте любую нашу газету, любой журнал, любой роман. Везде — критика и самокритика. Но все это — лишь пустая форма. Для отвлечения внимания и пускания пыли в глаза. Вся наша критика есть критика частностей и критика показная. Стоит кому-либо копнуть поглубже, как на него немедленно обрушивается вся карающая мощь государства. Вот и сейчас все газеты и речи начальников и уполномоченных полны критикой недостатков нашей... Вот в том-то и дело, что НАШЕЙ, а не ИХ работы. Но стоило нашим ребятам завести разговор насчет всей этой системы организации труда, как в бригадах замелькали «мальчики» из Органов.

Философия Матренадуры

Это — самая трудная часть в описании Матренадуры. Можно было бы, конечно, отделаться от этой проблемы одной фразой: мировоззрением Матренадуры, как и прочих советских людей, является диалектический материализм. И это было бы верно. Но не вполне честно, так как сама она об этом не знает. Сама она, по ее собственным словам, «видала этот диликтицки материлиз в гробу в белых тапочках». В этом ее заявлении недоумение у нас вызвал не намек на гроб для высшего продукта, произросшего на большой дороге мировой культуры, — против этого мы сами ничего не имеем, а упоминание о белых тапочках. Почему же в белых тапочках? — спросили мы ее. А в чем же еще?! — удивилась она в свою очередь. МНС определил философскую позицию Матренадуры как изворотливый матренализм, поставив его между марксизмом и учением русских революционных демократов, которые ближе всех подошли к марксизму, хотя и появились несколько позже его. Они подошли вплотную к марксизму, возразил на это Дон, значит, между ними и марксизмом уже ничто поместиться не может. Для изворотливого матренализма это не проблема, сказал МНС. Для него вообще не существует неразрешимых проблем. Задайте той же Матренадуре любой вопрос, и вы немедленно получите исчерпывающий и убийственно убедительный ответ. Матрена Ивановна, спрашиваем, например, мы, кто победит в будущей войне? Мы! — безапелляционно заявляет она. Почему же мы? — возмущаемся мы. Да потому, что больше некому, режет она. А ведь и в самом деле — больше некому.

Русские люди, подобно древним грекам, все суть прирожденные диалектики и материалисты. Они даже прирожденнее, чем греки, так как у нас без материализма и диалектики никак не проживешь. От греков осталось всего несколько жалких фрагментов вроде «Все течет» и дурацких апорий вроде «Ахиллес не догонит черепаху». А от рууских остались бы тома мудрых изречений и неразрешимых парадоксов, если бы кто-то удосужился записать и увековечить их. И не нужно для этого всю Россию обходить. Достаточно поехать на уборочные работы. Вот вам примеры тому. Сын Матренадуриной соседки просится отпустить его с ребятами купаться в озере в пяти километрах от деревни. Иди, говорит Соседка, но помни: если утонешь, домой лучше не приходи, выпорю! А как она могла высказать такое, не будучи прирожденным диалектиком?! Стало известно (а в русской деревне все не только в принципе познаваемо, но сразу же и познается), что бухгалтерская дочка забеременела от уполномоченного райкома партии. Девкой меньше — бабой больше, говорит по сему поводу Матренадура. Говорит, не подозревая того, что переоткрывает философский закон сохранения и превращения материи.

Ребята как-то разговаривали на модную тему о телепатии и парапсихологии. Матренадура поддакивала, приводила свои душераздирающие случаи. Разумеется, из вторых и третьих рук, как и наши, «научные» факты: одна знакомая рассказывала, свояченица своими собственными глазами видела, двоюродный брат однажды... И когда у нас самих зародилось доверие к своему собственному вранью, Матренадура вдруг заявила, что все это — «лучи», что хватит глупости болтать, что ей пора корову доить.

Вспоминаю разговор Матренадуры с участковым милиционером, который обнаружил у нее в сене кирпичи.

— Где взяла? — строго спросил участковый, хотя сам прекрасно знал, где именно, ибо сам из того же источника взял кирпичи на печку в своей бане.

— Где взяла, там их уже нету!

— Если бы они были там, их не было бы здесь.

— А ты докажи!

— И докажу! И сгною тебя в тюрьме.

— И дурак будешь. Ты думаешь, начальство тебя поблагодарит, что недоглядел? А сам-то ты из чего печку в бане сложил? То-то и оно! Вот и докажешь только то, что ничего не докажешь.

После ухода участкового (тот свою поллитровку все-таки выпил) Матренадура закатила речь, в сравнении с которой хрестоматийные образцы диалектического мышления классиков марксизма суть жалкий метафизический лепет. О Господи, сказала она в заключение, сколько умников развелось на свете! А на что у людей уходит ум? Только на то, чтобы дурость свою показать.

Матренадура любит поговорить «за жизнь», причем на таком высочайшем уровне, какой редко можно встретить в интеллигентских кругах в Москве, не говоря уж про Запад.

— Что наша жизнь?! Тьфу! Что есть она, что нет ее, все едино. Вот прожила я жизнь. А что толку? Я даже перднуть как следует не успела, а уж пора лапти откидывать.

— Матрена Ивановна, а что, если тот свет существует? И Бог существует? И ад? Вам не страшно?

— А чего бояться?! Я, милок, такого повидала, что мне теперь твой ад — все равно что банька парная. Одно удовольствие. И Бога я не боюсь, что он мне, начальник милиции, что ли?! Пусть вызывает! А я ему прямо так в глаза и скажу: ты, мол, тут на облаке с ангелочками лясы точишь, а я всю жизнь по колено в грязи мудохалась! Поработал бы ты с мое в колхозе в те времена, так понял бы, почем фунт лиха! А куда моя молодость и красота подевались?! А знаешь ли ты, сколько мне было, когда я пахать в поле начала и на лесозаготовках работать? То-то!

— Ну а нынешнюю свою жизнь как вы оцениваете?

— А что ее мне оценивать? Сами видите, много ли в ней хорошего. Морока одна. Но жить теперь много лучше прежнего. Хлеба вдоволь. Картошки хватает. Сахар, конфеты, печенье, мыло в магазине всегда есть. Бывает, и селедку дают. А чего еще нужно?! Жизнью нынешней мы довольны. Только бы войны не было.

Сигнал

Какое бы дело у нас ни делалось, в нем всегда бывают беспорядки. Точнее говоря, делаются сначала и главным образом беспорядки, а среди них каким-то чудом делается (правда, далеко не всегда) дело. И всегда находятся честные люди (обычно это старые «настоящие» коммунисты), которые пишут письма во всяческие органы об этих беспорядках. Эти письма называются сигналами. Это очень интересное явление с точки зрения социологии и психологии. В них есть частица правды, частица вымысла, частица склочности, частица искреннего боления за интересы дела, частица доноса. По стране таких писем ежедевно пишется сотни тысяч. Они поступают во все партийно-государственные инстанции, в которых для этого созданы специальные отделы для разбора писем трудящихся. В подавляющем большинстве случаев такие письма остаются без последствий. Но иногда им дают ход, чтобы обозначить заботу о трудящихся в соответствии со специальными решениями ЦК по поводу таких писем. Во время нашего пребывания в деревне такие письма сочиняются и на беспорядки на нашем участке фронта битвы за урожай. На сей раз какое-то письмо сработало — попало, очевидно, в русло. Не так давно были разоблачены крупные хищения на одной Великой Стройке Коммунизма в Поволжье. О них даже в газетах писали. Особое закрытое письмо ЦК в партийные организации по этому поводу было. И действие этого письма еще не заглохло — местные партийные власти еще не успели отчитаться о том, что они сделали во исполнение его. И вот по письму о хищениях стройматериалов было велено создать особую комиссию и расследовать положение. Слух об этом чуть свет распространился по поселку. Как об этом пронюхали? Думаю, что из обкома партии, где создавалась комиссия, кто-то намекнул о ней в райком, а оттуда намекнули нашему начальству. А это значит, что через десять минут даже школьники младших классов уже шептались о комиссии СВЕРХУ.

Потом появилась Мао Цзэ-Дунька. Полупьяная, с круглыми от паники глазами. Она как угорелая носилась по деревне, крыла матом всех, кто подвернется, грозилась всех посадить.

В деревне началась лихорадочная деятельность по маскировке следов преступления. Машины на бешеной скорости носились туда-сюда, возвращая стройматериалы в те места, где им положено было быть по закону. С крыш домов сдирались свежие доски, и на их место возвращались гнилые. Мы спешно закопали погреб Матренадуры и наложили сверху поленницу дров. За каких-то пару часов овощехранилище продвинулось вперед на целую месячную норму. Правда, все это была сплошная липа, одна лишь видимость. Если строительство доведут в таком духе до конца (а придется, ибо другого выхода нет), оно уже к весне обрушится или будет затоплено.

Хотя я не раз наблюдал ситуации такого рода, я все равно был потрясен тем, что у нас тут происходило. Сколько энергии, выдумки, таланта, самоотверженности люди проявили тут! А для чего? Отнюдь не для дела, а для очковтирательства, сокрытия беспорядков и преступлений!! Парадокс? Нет. Это-то как раз естественно, ибо тут люди работали ради себя, ради своих личных интересов, а не ради абстрактных идеалов некоего коммунизма, над которыми все давно смеются. Поразительно, но факт. В нашем обществе люди делают настоящее дело спустя рукава, как нечто чуждое им. А душу начинают вкладывать лишь в нечто фиктивное и незаконное, ибо лишь преступная и фиктивная деятельность захватывает их лично как их собственное дело.