Желтый саквояж

Увидев взъярившегося районового старший полицай стушевался и путано принялся объяснять:

– Нам приказано, как есть доктор Штейн жид, значит, переселяться. Опять же узнали пораненного совита прячет, а то, выходит, его брат…

– Какой ещё брат? – удивился Смерека.

– Вот этот, – старший полицай показал на Дмитра.

– Что?.. Он брат?.. Тот самый? – Смерека недоумённо посмотрел на Остапа.

– Ну да, – кивнул Остап и добавил: – Только почему-то полицейский…

– Так… – Смерека задумался, а потом в упор посмотрел на Дмитра: – Ну расскажи…

– А чего рассказывать, – пожал плечами Дмитро. – Мне пан Голимбиевский сказал в полицию записаться. Он меня знает, мы с ним в одной камере сидели.

– Значит, ты его знаешь… – в голосе Смереки возникла странная интонация.

– Так я и вас видел, – улыбнулся Дмитро. – Вы пид час [188] митингу памяти загиблых [189] на трибуне рядом с паном Голимбиевским стояли.

Упоминание о митинге заметно сменило отношение Смереки. Он уже другими глами посмотрел на Дмитра и усмехнулся:

188

Во время.

189

Погибших.

– Вот, значит, как обернулось…

Районовый хотел было ещё что-то добавить, но тут вмешался старший полицейский, спросив:

– А нам как быть?

– Вам? – Смерека смерил полицая взглядом. – Возвращайтесь, пока вам тут арестовывать некого.

– Как же так, – забеспокоился полицай. – Опять же доктор жид…

– А это уже не твоё дело, – строго оборвал его Смерека. – Я сам обо всём переговорю с начальником полиции.

Полицейские затоптались, собираясь выйти, и тут подал голос молчавший до сих пор доктор Штейн:

– Послушайте, я понимаю, евреям приказано переехать, мне это уже сообщили. Но у меня на руках ваш раненый. Там, в «Шанхае», я думаю, таких условий не будет, и к тому я не знаю, можно ли его перевозить…

– Мы обо всём позаботимся, – заверил Штейна Смерека. – Пока всё остаётся по-прежнему.

Полицаи стали молча покидать комнату, и тут Смерека кинул старшему.

– Иванчука оставь тут.

– Ага, пускай доктор вроде как под арестом будет, – обрадовался такому решению старший и вышел…

* * *

Лейтенант НКВД Соколов так и остался жить у Сергея. Это было полнейшим нарушением всех правил конспирации, но оказавшись практически один на один с врагом, в оккупированном городе, оба эти молодых человека инстинктивно тянулись друг к другу и чувствовали себя так гораздо увереннее.

Время от времени они порознь выходили в город, пытаясь нащупать возможно уцелевшие связи. Но в целом такие походы оказывались безрезультатными и приводили к жарким спорам, частенько заканчивавшимся взаимными упрёками.

Вот и сегодня, покончив с не слишком обильным обедом, Сергей принялся мыть посуду и, громыхая тарелками, обратился к Игнату:

– Ну и как, лейтенант, долго мы ещё будем сидеть сложа руки?

– А что ты предлагаешь? – Соколов посмотрел на Сергея.

– Как что, действовать! – загорячился Сергей.

– Действовать… – лейтенант скептически скривился и начал перечислять: – Рации у нас нет, радиста тоже. Разведданные передавать некому, связи нет… Не, Серёга, ждать надо, нас же целая группа подойти должна…

– Чего ждать? Больше никто не придёт. Наши вон как далеко отступили. – Сергей бросил возиться с посудой и, присев к столу, в упор посмотрел на товарища. – Об этом что скажешь?

– Я ж пришёл, – спокойно возразил лейтенант.

– Ладно, ты пришёл, – согласился Сергей. – Пусть другие тоже придут. Только они ж нас спросят, а что мы сделали?

– Что сделали? – лейтенант помолчал и, словно пытаясь оправдаться, грустно заметил: – А что мы можем сделать?

– Начать мстить! – Сергей сорвался с места и заходил по комнате. – Они наших, кто остался, всех расстреляли, ну и мы должны…

– Мстить, говоришь? – лейтенант поджал губы. – Значит, и оружие у тебя где-то припрятано?

– Само собой. – Сергей перестал ходить по комнате.

– Какое? – уточнил лейтенант.

– Автомат ППД, – с гордостью заявил Сергей.

– Что? – лейтенант презрительно скривился и фыркнул: – Какой дурак тебе его всучил?

– Почему дурак? – удивился Сергей. – Хорошее оружие.

– Хорошее-то оно хорошее, вот только прятать его трудно. Носить по городу тоже не того. Диск из-под любой одежды торчать будет, а стрелять начнёшь, так на такую пальбу полгарнизона сбежится.

Поняв, что в словах лейтенанта есть резон, Сергей снова сел и не особо уверенно добавил:

– Так у меня ещё и наган есть…

– Наган… наган… – Лейтенант постучал пальцами по столу. – И у меня ТТ. Уже кое-что, пожалуй, можно попробовать…

– Ну, конечно! – так и загорелся Сергей. – Подстрелим парочку важных немцев, другие испугаются!

– А что, пожалуй… – лейтенант задумался. – Вот только рекогносцировку произвести надо. Посмотреть толком, как и что…

– Так проведём, – готовый действовать немедленно Сергей сорвался со стула. – Когда?

– А чего тянуть?.. Давай сегодня, – и лейтенант, достав из-за пояса ТТ, начал прямо на столе разбирать пистолет.

В город они пошли ближе к вечеру. Народу на улицах было немного, и, к большому разочарованию Сергея, немцы, которые им встречались, как назло, были совсем не в больших чинах. Стрелять же в первого попавшегося Сергей не собирался.

Так они прогулялись из конца в конец по главной улице, называвшейся теперь «Гитлерштрассе», и направились в сторону театра, где, как надеялся лейтенант, им может повезти больше. К тому же было известно, что прилегающий к нему район облюбован оккупантами.

До объявленного немцами комендантского часа оставалось ещё минут сорок, когда лейтенант с Сергеем подошли к одноэтажному зданию «КИП». Ресторан бывшего польского клуба интеллигенции працевничей [190] работал вовсю, и через открытое по летнему времени угловое окно доносилась громкая музыка.

– Слушай, лейтенант, давай я сейчас прямо в окно шмальну, – нервно предложил Сергей, быстро осматриваясь по сторонам.

– Что, так сразу? – заволновался Соколов и попытался урезонить товарища: – Без подготовки не стоит…

190

Трудовой.