Желудь

Ибо слова о том, что земля отдыхает через смену того, что на ней родится, его задели и удивительным образом заинтересовали. Заставляя перебирать в памяти всякие случаи из минувших дней в поисках подтверждения или опровержения этих слов.

Ночью несколько раз рычал пес.

Он с ними в полуземлянке спал. Вернидубу то не понравилось. Он считал, что ему самое место на улице. Но парень решил иначе. Для него, в силу острого чувства одиночества, Мухтар стал что младший брат. Член семьи — не меньше.

Вот и услышали оба его рык. Но лишь утром вышли посмотреть, обнаружив на опушке много новых волчьих следов.

— Плохо, — тихо констатировал парень.

— Очень плохо, — согласился с ним ведун. — Видать, где-то тут стая обосновалась. И ей корма не вдоволь. Вот и лезет к дыму.

— И что делать предлагаешь?

— Ночью из жилища не выходить. Скота у нас нет, не зарежут. В остальном перебедуем как-нибудь.

— Нет. — твердо произнес Неждан.

— Что «нет»?

— Это — не их земля. Я не собираюсь от них прятаться!

— Хочешь против стаи выйти? — как на дурного глянув, поинтересовался Вернидуб.

— Не собираюсь я за ними бегать. Не дурной же.

— А что тогда?

— Ловушек поставлю.

— Промышлять ими все же вздумал? Не только ведь волки попадутся.

— Какой же это промысел? Защита. Не мы к ним пришли. Но терпеть их рядом я не намерен…

[1] На участке Посожья от Смоленска до Гомеля вполне водятся летучие мыши даже в наши дни.

Часть 2

Глава 2

166, сентябрь, 9

Спина болела немилосердно.

Видимо, эта уборка ячменя Неждана доконала. Да и работал он не так, как Вернидуб, привыкший к такому делу. А потому каждые пять-десять минут немного разминавшийся.

Так что — иди, пойми, что с ним произошло.

Не то продуло.

Не то сводить начало от перенапряжения.

Неясно.

Сам парень разобраться не мог. Просто старался теперь спину утеплять, пользуясь образовавшимся запасом тряпок. Да и Вернидуб тут ему был не помощник, ибо в лекарском деле плохо ведал. Разве что по просьбе Неждана спину ему немного массировал. С непривычки плохо, но и оно помогало.

Медленно.

Слабо.

Но отпускало. С каждым днем облегчая и облегчая состояние.

Только понять было нельзя — из-за лечения это или оттого, что парень эти несколько дней мало нагружал себя. Не бездельничая, конечно, но и не особенно напрягаясь. Так — текучку всякую делал да с ловушками возился, но без фанатизма. Отчего злился, так как своей расслабленностью и неспешностью начинал напоминать местных.

И тут — купец со товарищи и рядом попутчиков на своей «посудине». Среди которых нашелся один из старейшин клана — Гостяту.

Неждан, быть может, и постарался бы укрыться с глаз долой. Ему не сильно-то и хотелось со всей этой братией общаться. Не сейчас, во всяком случае. Но он просто прозевал тот момент, когда можно было спрятаться.

— Эй! Хозяин! — крикнули с реки.

Парень обернулся и поморщился. А потом пробормотал:

— Принесла нелегкая…

— Экий ты гостеприимный, — смешливо фыркнул Вернидуб, выходя из-за плетенки, каковой они уже обнесли навес. Не полностью, но значительно. Все ж таки сидеть на виду у всех плохая идея. Да и зимой легче будет. Особенно если успеют глиной обмазать, чтобы не продувало сильно.

Неждан промолчал.

Лишь встал и пошел прятать железный инструмент, пока есть возможность. В то время как седой вышел навстречу гостям.

— Вернидуб! — выкрикнул Гостята с лодки. — Ты ли это?

— Волею небес. Ты, что ли, теперь за данью ходишь?

— Приходится. Ростила-то захворал.

— А что с ним?

— По прошлому лету колено ушиб. Сейчас совсем тяжко — едва ходит.

— А что Красный лист? — спросил Вернидуб, имея в виду своего коллегу по ремеслу из местного клана.

— Боги молчат, — лишь развел руками Гостята. — Да он никогда и не был силен в лекарском деле.

— Вы торг торговать али по какому иному делу?

— Можно и торг, ежели есть чем. А так — вот, — показал рукой он на видного мужчину рядом, — показать, что осталось после набежников тех.

Неждан к тому времени вышел из-за плетеной изгороди и смотрел, внимательно изучая и гостей, и лодку. Хотя, справедливости ради, это плавательное средство стоило бы назвать кораблем… хм… корабликом.

Метров пятнадцать длиной и около пяти шириной. Осадкой какой не ясно, но вряд ли больше метра. Посредине, чуть сместившись к носу — мачта с убранным прямым парусом. Спереди еще одна, сильно заваленная вперед, отчего напоминающая бушприт. Тоже с прямым парусом, только маленьким. На носу и корме настил с разрывом по центру, то есть, полной палубы не имелось.

Память услужливо намекала на то, что перед Нежданом какой-то мелкий вариант торгового корабля римлян. Предположительно. Во всяком случае он где-то видел изображения и даже макеты чего-то подобного.

На борту люди как люди.

Большинство одеты очень просто и без изысков. Не по местному обычаю, да. Вызывая у парня ассоциации с какой-то скифской модой… ну или что-то в том же духе. Он в этом пока не разбирался. Гостята, что из старейшин клана, выглядел ожидаемо. Как и Вернидуб до ранения, и Борята и иные. Разве что имел крашенную шерстяную рубаху и несколько бронзовых аксессуаров.

Еще просматривался явно старший по кораблю. Вон — внимательно изучал и навес, и прочее. Видать, из местных обычаев это выбивалось кардинально — такого не ставили. Так вот, он имел вполне римский облик. Не ранний, да. Но вполне укладывался в понимание парнем римского костюма I-II веков с периферии.

Ну и тот самый уважаемый мужчина, которому показывали последствия набега. Налицо — вроде как местный. Только чернявый да одет иначе. Явно богаче. В цветные ткани иного покроя. Главной же особенностью заключалась в том, что на его поясе покоился меч. Обычная римская спата[1], как мог судить Неждан. Хотя он сам на римлянина не походил, скорее на скифа, сармата или еще кого из того же культурного пула.

— Неждан, поди сюда, — позвал его Вернидуб.

— Это, что ли, молодой ведун? — спросил Гостята, разглядывая парня странным взглядом, в котором читались смешанные чувства, но какие — неясно, ибо слабые.