Жемчужная рубашка. Китайские новеллы

Сюэ пила и не переставая говорила то о том, то о сем.

– Сколько вам было лет, когда вы вышли замуж? – спросила она, между прочим, Саньцяо.

– Семнадцать, – ответила та.

– Поздно вы лишились девственности. Можно сказать, не пострадали. А вот со мной это случилось уже в тринадцать лет.

– Почему это вы так рано вышли замуж?

– Вышла-то я, когда мне было восемнадцать. Но, откровенно говоря, задолго до того соблазнил меня сын соседей, у которых я училась шитью. Увлекла меня его красота, я и поддалась. Сначала было очень больно, но после двух-трех встреч я познала удовольствие. А у вас тоже так было? – спросила она хозяйку.

Саньцяо в ответ лишь улыбнулась.

– В этом деле, пожалуй, лучше и не понимать всей прелести: поймешь, потом не бросить – такое с тобой творится, что места не находишь. Днем еще куда ни шло, а ночью – просто невыносимо!

– Вероятно, когда вы жили у своих родных дома, многих повстречали людей, – проговорила Саньцяо. – Но как же вам удалось выйти замуж и утаить, что вы не невинный цветок?

– Видите ли, мать моя кое о чем догадывалась и, чтобы избежать позора, научила меня, как притвориться девственницей. Вот и удалось скрыть правду.

– Но пока вы не были замужем, вам, наверное, приходилось часто спать и одной? – спросила Саньцяо.

– Да, приходилось. Но помню, когда брат уезжал куда-нибудь, я спала с его женой.

– Какой же, собственно, интерес спать с женщиной?

Тут старуха подсела к Саньцяо и сказала:

– Вы не знаете, милая; если обе женщины понимающие, то это так же приятно и это тоже, как говорится, «укрощает огонь».

– Не верю! Врете вы! – воскликнула Саньцяо, хлопая старуху по плечу.

Сюэ, видя, что страсти у Саньцяо разгораются, нарочно стала подливать масла в огонь:

– Мне вот, старой, пятьдесят два года уже, и то ночью часто, бывает, глупости всякие лезут в голову, да так, что просто не сдержать себя. А вы ведь молодая. Хорошо, что вы из скромных.

– Неужели вы все еще знаетесь с мужчинами, когда, как вы говорите, вам бывает трудно удержаться?

– Ну что вы! Увядший цветок, засохшая ветка ивы – кому я теперь нужна? – ответила на это старуха и продолжала: – Да уж ладно, не буду скрывать от вас, милая: я знаю способ, как самой находить удовольствие, – это на крайний случай.

– Неправду вы говорите! Что это еще за способ?

В ответ на это старуха сказала:

– Ладно! Погодя ляжем спать – все объясню.

В это время залетевшая бабочка стала кружиться возле светильника, и старуха хлопнула по ней с расчетом, чтобы погас свет.

– Ой! – воскликнула она, когда стало темно. – Пойду схожу за огнем.

Она направилась к входной двери на второй этаж и сняла запор. К тому времени Далан уже сам потихоньку пробрался наверх и давно стоял возле входа. Пока все шло как было задумано. Открыв дверь, она вернулась назад.

– Ох, забыла лучину захватить! – громко сказала старуха, ведя за собой Далана. Уложив его в спальне на свою лежанку, Сюэ спустилась вниз, а возвратясь, заявила:

– Уже поздно, на кухне все огни загасили. Как быть?

– Я привыкла спать при свете. Ночью, когда темно, мне страшно.

– Ну, тогда я, старая, лягу с вами. Как вы?

Саньцяо, которой очень хотелось расспросить ее о способе на крайний случай, ответила:

– Хорошо.

– Тогда вы ложитесь первая, – сказала старуха, – а я запру входные двери наверх и вернусь.

Саньцяо разделась и легла.

– Ложитесь и вы поскорее, – попросила она.

– Сейчас иду, – ответила старуха, а сама тем временем подняла Далана с лежанки и подтолкнула его, уже раздетого, к постели Саньцяо.

Коснувшись голого тела, Саньцяо проговорила:

– Вы, матушка, хоть и в летах, но, оказывается, такая гладкая. – Далан, разумеется, молча залез под одеяло.

Саньцяо выпила лишнего, и глаза у нее уже слипались. К тому же старуха так раздразнила ее разговорами, разожгла в ней чувства, что она была сама не своя. И потому свершилось то, чего хотел Далан.

Одна – молода и полна чувств весенних,жила, как затворница в доме, скучая;Другой – гость заезжий из дальних краев,мыслью о встрече любовной томился.Одна – уже долго ждала и терпелаи, словно *Вэньцзюнь, повстречала Сянжу;Другой – уж давно о красотке мечтая,свою *Цзяолянь, как Бичжэн, обнимает.Оба счастливы так, будто дождь благотворныйв долгую засухи пору пролился;И больше в той встрече радости было,чем при встрече нежданной друзей на чужбине.

Далан, этот бывалый человек, изведавший сладость любовных встреч, знал все тонкости в подобных делах и довел Саньцяо до того, что у нее буквально душа рассталась с телом. И только когда, как говорится, «прекратилась буря и тучи рассеялись», Саньцяо наконец спросила:

– Кто ты такой?

Далан признался ей, как случайно ее увидел, как она понравилась ему и он не мог оставить мысли о ней, как умолял старуху что-либо придумать.

– И вот теперь, когда свершилось то, чего я хотел больше всего в жизни, я могу *умереть с закрытыми глазами.

Тут к кровати подошла сама Сюэ.

– Так просто я не осмелилась бы решиться на это, – сказала она, обращаясь к Саньцяо. – Мне было жаль смотреть, как в одиночестве уходят ваши молодые годы; да и господина Чэня я хотела спасти. Можно сказать, что я тут ни при чем, – продолжала она, – так уж, по-видимому, было суждено вам обоим.

– Что случилось, то случилось, – ответила Саньцяо. – Но как быть, если муж узнает?

– Об этом знаем лишь я да вы. А кроме служанок, кто еще может проболтаться? Поэтому надо сделать так, чтобы Цинъюнь и Нуаньсюэ не смели распускать язык… Положитесь на меня – и встречаться будете каждую ночь, – продолжала старуха. – Все будет гладко. Но уж вспоминайте иногда и меня, старую.

Раздумывать Саньцяо уже не приходилось. Всю ночь они предавались бурным страстям. Уже светало, а им все еще было не расстаться. Тут старуха стала торопить Далана, заставила его подняться и выпроводила.

С тех пор не было ночи, чтобы молодые люди не встречались. Далан то один приходил к ней в дом, то со старухой. Что касается обеих служанок, то Сюэ сумела и сладкими речами задурить им голову, и запугать угрозами. Саньцяо по совету старухи дарила им то одни, то другие платья, а когда приходил Далан, он обычно давал им на сладости какую-нибудь мелочь серебром. Словом, втроем они так сумели прибрать к рукам и Цинъюнь и Нуаньсюэ, что те, довольные, стали заодно с хозяйкой. Поэтому, приходил ли Далан вечером, уходил ли утром, никто ему не чинил препятствий: одна из служанок всегда встречала и провожала его.