Жемчужная рубашка. Китайские новеллы

Саньцяо и Далана влекло друг к другу, и они любили друг друга больше, чем муж и жена. Далану очень хотелось быть еще ближе к любимой женщине, поэтому он часто заказывал для нее красивые платья, дарил ей украшения и вернул за нее деньги, которые Саньцяо осталась должна старухе; самой Сюэ в благодарность Далан преподнес сто ланов серебром; так что за полгода с небольшим он истратил примерно тысячу *цзиней. Со своей стороны и Саньцяо отблагодарила Сюэ разными подарками больше чем на тридцать ланов. Нечего и говорить, что на такую богатую прибыль и рассчитывала старуха, соглашаясь быть сводней и посредницей между ними. Но, как говорили древние: не бывает пира, который бы не кончился.

Едва прошел веселый *праздник фонарей,А уж настал *день поминанья предков.

Далан стал подумывать о том, что давно забросил дела и пора бы ему возвратиться домой. И вот как-то ночью он поделился этим с Саньцяо. Но настолько были сильны их чувства, так их влекло друг к другу, что расстаться они были не в состоянии. Саньцяо шла даже на то, чтобы собрать вещи, сбежать с милым куда угодно и стать его женой.

– Нет, это не годится, – говорил Далан. – О наших отношениях до малейших подробностей знает старуха Сюэ. Кроме того, и хозяин гостиного двора, почтенный Люй, мог что-то заподозрить, видя, как я каждый вечер отправляюсь в город. Да и джонка, на которой нам пришлось бы ехать, как всегда, будет набита торговцами из разных краев – разве удастся уехать незамеченными? А Цинъюнь и Нуаньсюэ? Мы ведь не можем взять их с собой. Когда вернется твой муж и обо всем узнает, вряд ли он оставит так это дело. Прошу тебя, потерпи: в следующем году в эту пору я снова буду здесь, найду укромный уголок, сообщу тебе и мы тайком уедем. Тут уж ни боги, ни дьявол – никто ничего не узнает. Так будет вернее.

– А если все-таки вдруг случится, что ты в будущем году не приедешь, тогда как? – спросила Саньцяо.

Далан поклялся, что непременно вернется.

– Ну ладно, раз ты мне искренне предан, – сказала Саньцяо, – я тоже буду тебе верна. Только прошу, когда вернешься домой, напиши письмо и, как только представится случай, попроси доставить его Сюэ, чтоб я не тревожилась.

– Не беспокойся, я и сам хотел так поступить.

Несколько дней спустя Далан подрядил джонку, погрузил в нее закупленное зерно и пришел к Саньцяо проститься.

В эту ночь они были особенно нежны, и предстоящая разлука казалась им невыносимой. Поговорят они, поговорят и заплачут, потом безудержно предаются любви. Ночью они так и не сомкнули глаз. В пятую стражу оба поднялись. Саньцяо достала из сундука дорогую рубашку, которую называли жемчужной, и поднесла ее Далану.

– Эта рубашка передавалась из поколения в поколение в семье моего мужа, – сказала она ему. – В знойные дни, когда надеваешь ее, ощущаешь приятную прохладу. Сейчас, когда с каждым днем становится жарче, она тебе как раз пригодится. Дарю ее тебе на память, и, когда наденешь ее, пусть тебе кажется, что это я прильнула к твоей груди.

Далан разрыдался. Он и слова не мог произнести в ответ и сидел поникший. Тут Саньцяо собственноручно надела на Далана рубашку, приказала служанке открыть ворота и сама вышла проводить его до ворот. Они расстались, без конца прося друг друга беречь себя.

Стихи говорят:

Когда-то, роняя слезы,супруга она провожала;А нынче, рыдая, расстатьсяс новым любимым не может.Изменчивы женские чувства,словно текучие воды:Сегодня – с дивною птицей,с птахой залетною – завтра.

Но поведем наш рассказ дальше. Далан каждый день теперь надевал эту жемчужную рубашку, да и вообще ни на минуту с ней не расставался: даже ночью, когда ложился спать, держал ее при себе в спальном мешке.

С попутным ветром через каких-то два месяца Далан уже добрался до города *Фэнцяо, что в области Сучжоу. Фэнцяо был центром, где сосредоточивалась торговля деревом, зерном и многими другими товарами. Чтобы сбыть свой товар, он, разумеется, остановился в одном из торговых подворий, куда обычно заезжали торговцы зерном и где они хранили свою кладь.

Но оставим подробности по этому поводу.

Однажды, на пиру у своего земляка, Далан встретил торговца из Сянъяна. Непринужденный в своих манерах, красивый молодой человек был не кем иным, как Сингэ. Оказывается, Сингэ закупил в Гуандуне жемчуг, панцири черепах, сапановое и орлиное дерево и вместе с попутчиками выехал из Гуандуна; все, с кем он ехал, собирались сбыть свой товар в Сучжоу. Сингэ давно уже слышал, что рай – на небесах, а на земле – *Су, Хан, и знал к тому же, что это большие портовые города. Немудрено, что ему очень хотелось побывать там, продать товар, и уж тогда возвращаться домой. В Сучжоу он прибыл еще в минувшем году, в десятом месяце. Поскольку некогда в торговых делах он скрыл свою настоящую фамилию и все называли его молодым господином Ло, то при встрече с Сингэ у Далана не возникло никаких подозрений. Сингэ и Далан были ровесниками, оба были схожи и по внешнему виду, и в манерах. Случайно познакомившись, они разговорились и прониклись взаимной симпатией. Узнав, где кто остановился, они потом довольно часто навещали друг друга и вскоре стали друзьями.

Покончив с делами и получив все, что ему полагалось по счетам, Сингэ собрался уезжать и зашел к Далану проститься. Далан подал вино, угощение; они сидели и вели дружескую, откровенную беседу. Был уже конец пятого месяца, дни стояли жаркие, оба за вином скинули с себя верхнюю одежду, и тут Сингэ увидел на Далане свою жемчужную рубашку. Крайне удивленный, он не осмелился сказать, что рубашка эта его, и только заметил, какая она, мол, красивая.

Поскольку молодые люди стали друзьями, Далан решился спросить:

– В вашем городе, на Большой базарной улице, живет некто Цзян Сингэ. Знаете ли вы его, брат Ло?

Сингэ, уже настороженный, ответил:

– Я давно не был дома, но помню, что там есть такой человек; правда, сам я с ним незнаком. А почему вы спрашиваете о нем, брат Чэнь?

– Не буду скрывать от вас, я в некотором отношении с ним связан, – ответил Далан и рассказал другу всю историю его любовных отношений с Саньцяо. При этом он дотронулся рукой до жемчужной рубашки и, глядя на нее, прослезился: – Это она подарила ее мне. Прошу вас, раз вы возвращаетесь туда, сделайте мне одолжение – передайте письмо, которое я написал. Завтра я его принесу.

– Пожалуйста, пожалуйста, – отвечал Сингэ, а сам про себя подумал: «Бывают же такие невероятные вещи! Но доказательство – жемчужная рубашка. Значит, это не пустая болтовня». В груди у него словно иглами закололо; под каким-то предлогом он отказался пить, быстро поднялся, простился и ушел. Вернувшись к себе, он не переставал обо всем этом думать, и чем больше думал, тем сильнее выходил из себя. Как хотелось ему овладеть магическим способом сокращать расстояния, чтобы в мгновение ока очутиться дома. В ту же ночь он собрался, а рано утром был на джонке.

Когда они готовы были уже отчалить, Сингэ увидел, как вдоль берега, запыхавшись, бежит человек. Это был Далан. Он передал Сингэ пакет и настойчиво просил во что бы то ни стало его доставить. От злости лицо Сингэ стало землистым, сказать он ничего не мог, не мог ответить, умереть не мог и жить не хотелось. Только когда Далан ушел, Сингэ взглянул на пакет. «Прошу доставить матушке Сюэ. Восточный переулок. Большая базарная улица» – было написано на пакете. Ярость охватила Сингэ. Он разорвал пакет – внутри оказались длинное шелковое полотенце нежно-розового цвета и картонная коробка, в которой лежала шпилька для волос из чисто-белого нефрита с украшением в виде головы феникса. В самом письме говорилось: «Эти две ничтожные вещицы прошу вас, матушка, передать любимой госпоже Саньцяо, лично ей, в знак того, что помню ее и что встреча наша непременно состоится будущей весной. Прошу ее беречь себя, очень прошу». Вне себя от злости, Сингэ разодрал на мелкие клочки письмо и бросил их в воду, а шпильку с такой силой швырнул на палубу, что она разломалась пополам. Но тут он спохватился: «Какой же я дурак! Надо все это сохранить как доказательство». Он поднял шпильку, завернул ее вместе с полотенцем в один пакет и пакет припрятал. Затем он стал торопить лодочников, чтобы они отчаливали.