Жемчужница

Неа ликующе рассмеялся и вновь упал рядом, подгребая Ману поближе к себе и целуя его в висок.

— Ну вот, — заметил он самодовольно, — а я говорил же! — и скользнул губами в виска мужчины на его скулу.

Мана лениво завел глаза — неужели у этого идиота все мысли об одном и том же? — и демонстративно повернулся набок.

— Ты кругом прав, — согласился он, широко зевнув. — Отлично. А теперь мне точно нужно поспать.

Конечно, Мана знал, что спать они точно не будут.

Конечно, Мана не хотел спать.

Именно поэтому, когда, оправдывая его предположения, Неа с недовольным цоканьем шлепнул его пониже спины и полез рукой ему под рубашку, мужчина с радостью подставился под его ласку.

В конце концов, никто кроме его близнеца не сумел бы лучше его отвлечь.

========== Двадцать вторая волна ==========

Тики определённо не нравилась сложившаяся ситуация. Его однозначно бесил Линк, всюду следовавший за Аланой по пятам и буквально пожирающий её взглядом, ведь его наречённая этого даже и не замечала — она, казалось бы, вообще не обращала на него внимания, и это, если быть честным, всё-таки хоть немного, но успокаивало. А ещё Микка раздражал Мариан, каждый раз одаривающий его странным оценивающим взглядом, словно он был каким-то бараном на базаре. И даже Адам, лукаво улыбающийся при всякой встрече, немного Тики напрягал: особенно в те моменты, когда старик находился в одном помещении с морским царём и тот точно ему отвечал на эти улыбочки не менее хитрыми и ехидными усмешками. Они явно были в сговоре! Но больше в больном императоре, которому нельзя было надавать по башке только из-за того, что он был почти при смерти, а не потому, что он был венценосной особой, бесили его предвкушающие искры в глазах, когда рядом с Тики оказывалась Алана — а вместе с ней и Линк.

Кажется, кое-то ожидал хорошей драки. Ну конечно, больше-то развлечься во дворце никак нельзя было, ну-ну.

Микк бы плюнул на всё это с высокой колокольни, как обычно и делал, да только вот сейчас он был и так слишком напряжён и взволнован: как-никак, а в Столице находился морской царь (который оказался пьяницей похлеще любого портового завсегдатая), а рядом с ним тритон, являвшийся первым в списке тех, кто желал смерти человечеству.

Конечно, через несколько месяцев к ним должно было приплыть посольство, а там и перемирие с морским народом, помощь в обороне, восстановлении городов и царства вообще, но… но это не меняло того, что Мариан и словом не обмолвился о судьбе Аланы. Он думал. Думал он в погребе. В обнимку с бутылкой. И девушка каждый раз, видя его, кривила лицо и причитала о том, как вреден алкоголь.

И Тики это нервировало.

Мариан здесь уже неделю! Но он ничего так и не сказал! Он лишь доложил, что подумает обо всем, что придёт к какому-нибудь решению, но в итоге так ничего и не произошло!

Хотя, конечно, было в этой кутерьме что-то приятное. Например, то, как протестующе шипела Алана и, стыдливо краснея, подставлялась под его губы, когда Тики выцеловывал ей шею, пока за стеной её покорно ожидал Линк. Который же всё равно ничего не услышит — он же не повелевает ветром.

А ещё было забавно и то, что девушка потребовала его обучить себя драться ногами — сразу после того, как с восторгом наблюдала за очередной шуточной дракой Микка с Неа. Ну и мог он разве ей отказать?

Конечно, мог. Что и сделал. Потому что она девушка, потому что ей не следует драться — для этого есть Тики.

Поэтому в итоге обучать её стал Неа.

Тики побесился, конечно, обфыркал и обшипел брата со всех сторон — но менять ничего не стал. Да и стоило ли? Если Алана оказалась так настойчива в своем желании это сделать, значит, у нее есть серьезная причина. Этот факт был неплохим оправданием беспомощности, но работал не постоянно — иногда Тики все-таки срывался и отправлялся куда-нибудь в укромное место — крушить все и спускать пар. В укромное — потому что как бы мужчина ни бесился, а давать врагу представления о своих возможностях не хотел и не должен был.

Однако сейчас для злости было еще рано — еще ничего не произошло, день только начинался, солнечный и спокойный, и Алана с утра увела Изу на прогулку — повидаться с местными духами и проветриться. Ребенку был нужен воздух, в конце концов, не мог же сын сидеть в комнате постоянно. Даже с Роад. Тем более с Роад.

Тики вообще удивлялся тому, с каким спокойствием Изу ее терпел. Вздорная и избалованная, дочь Шерила хоть и была любимой племянницей своего дяди Тики, все равно оставалась невыносимой девчонкой, и то, что малыш еще не полез от нее на стенку — чудо, если не больше.

— Да уж, — вздохнул мужчина вслух и потер лицо руками, — а еще большее чудо — это как он на нее смотрит. Ах, Роад, чума, а не девчонка, тебе еще даже двенадцати нет, а ты уже хорошенькая чертовка.

То, что Изу, как видно, поддался чарам малолетней обольстительницы, сомнению определенно не подлежало. И ладно бы это произошло чуть позже, но не на второй же неделе дворцовой жизни малыша!

Хотя Изу было уже десять лет, и малышом он был лишь приблизительно… Но разве все начинается не позже хоть на пару лет?!

— О ветер и море, как сложно…

Хотя есть ли вообще в жизни что-то простое? Взять вот хотя бы старика — который отправил их искать русалку, как видно, вовсе не ради самого себя, а ради воскрешения связей с морским народом. Или привести в пример саму Алану — противоречивую и невероятно древнюю девчонку, которая не понимает и саму себя?

Тики потер руками лицо и шумно вздохнул. Кстати об этом… Надо бы пойти и поискать свое семейство, а то что-то их слишком долго нет.

Мужчина поднялся из-за стола — и тут же дверь распахнулась словно бы по заказу.

— Т… папа!..

Это был Изу. Невероятно испуганный, встревоженный, растрёпанный и весь покрытый инеем.

Тики ошарашенно моргнул, целую секунду пытаясь понять, что произошло, и почти не обращая внимания на то, что малыш вновь запнулся на его имени, и только потом бросился к дрожащему мальчику, прижимая к себе и сдувая со светлых волос серебристую изморозь. Изу тут же вцепился в него, обжигая ледяными пальцами, ледяным дыханием, и Микк впервые осознал, что ребёнок — весь словно олицетворение мороза. Он и раньше знал, что малыш обладал снежной магией, опасной, древней и очень редкой магией, но никогда не задумывался, насколько глубоко и насколько цепко эта чудовищно-прекрасная магия засела в нём.

Изу взглянул на него, и с его ресниц посыпалась на щёки мелкая ледяная крошка, и Тики только сейчас заметил, как вокруг них кружит крупными рыхлыми хлопьями снег.

Что же могло случиться, если магия настолько вырвалась из-под контроля? И почему Изе побежал не к Алане, которая, на самом деле, знала об этом больше и которой мальчик явно не стеснялся, а к Микку?

…только если с самой Аланой могло вдруг что-то случится.

И стоило только подумать об этом, как Изу рвано выдохнул, обдавая цепким морозом, и задушено воскликнул:

— Там!.. Там… т-там! Алана!

И Тики, подхватывая обжигающего холодом мальчика на руки и пуская ветер под ноги, бросился по коридору на улицу — туда, откуда слышалось нервное бормотание людей. И бормотали они про русалку. Что могло произойти? Что могло вообще случиться в стенах безопасного дворца? Да ещё и с Аланой! Которая, сколько бы Тики не ругался на это, могла постоять не только за себя, но и ещё за половину всех проживающих в Столице!

…только если это вдруг Мариан не изменил своё решение. Или Линк внезапно не напал на неё.