Жемчужница

— Тебе начать с плачевных вариантов? — вежливо поинтересовался мужчина, круговыми движениями рук разворачивая корабль, и Тики ругнулся, бросаясь вперёд и отгоняя Сциллу (это точно была она: чудище, похожее на собаку, о котором со страхом и ужасом рассказывали престарелые моряки), уже раскрывшую несколько пастей, чтобы утащить Ларса с Герном и Бэна.

— Лучше вообще не начинай! — крикнул он, понимая, что паника затапливает его с головой, и с мимолётным облегчением заметил, как на палубу выскочил ничего не понимающий Неа с таким ошеломлением на лице, что захотелось даже рассмеяться.

Впрочем, облегчение сменилось негодованием почти сразу. И где был этот засранец, когда тут требуется обязательная помощь?!

Старший Уолкер сотворил вихрь почти мгновенно, чисто на рефлексе — так, как всегда делал в стрессовых ситуациях, когда казалось, что не поможет уже ничто. Тики знал, что был сильнее брата, но так выпускать себя не умел, а потому только завидовал немного ему втихомолку.

Неа умел сам становиться ветром, сплошной стихией, могучей и неотвратимой. Для этого нужно было уметь отпускать самого себя. Но от методов такого «отпускания», полагал с недавних пор Тики, душа могла почернеть.

Однако брат не слишком помог им в данном случае, только что одним сильным движением смел в трюм ничего не понимающих и пребывающих просто в ужасе матросов, тут же бросаясь с вопросами к самому Тики. И как только время для них нашел — их же сейчас просто сожрут, мать твою…

— Кто это?! — голос Неа едва слышался в реве волн и ветра, породивших вокруг корабля самый настоящий шторм. — Что происходит вообще?! Откуда они взялись?!

— Это руки царя, — зычно отозвался Мари вместо оттолкнувшего от себя одну из собачьих голов Тики. — Сцилла и Харибда, они пришли сюда за Аланой.

Микк опасно прищурился, чувствуя в один момент, как его просто-таки раздувает и этим порывом ветра откуда-то изнутри поднимает в воздух. Алану?.. Алану он им не отдаст! Никому не отдаст! Ни этим отвратительным тварям, ни самому морскому царю, ни… ни тому, кому русалка была обещана.

Сожри их всех дракон, да если придётся, то Тики спрячет её ото всех! Чтобы никто не нашёл, никто не забрал, никто не причинил вреда! И будет он укутывать её заботой и лаской, будет любить и лелеять, оберегать и защищать не жалея сил.

Тики почувствовал, как злоба, гнев или что-то такое же могучее поднимается с самых глубин его сущности, как его разрывает изнутри, как ветер забирается ему под кожу и бушует в груди, и метнулся вперёд, слитным движением вытаскивая саблю и вонзая её в одну из длинных шей Сциллы — собачья морда с налившимися алым зрачками воззрилась на него и громко зарычала, норовя откусить острыми зубами руку.

— Какого дракона Алана вообще им нужна? — кричал Неа где-то позади, а Тики вслушивался в его вопли, надеясь наконец получить ответ, что же за русалку они приютили у себя, и отбивался от кидающейся на него Сциллы, явно решившей перебросить все свои головы лишь на одного человека.

— Верховным жрицам запрещено покидать океан и выходить на сушу! — мрачно отозвался Мари, приказывая волнам поднять корабль, увести его как можно дальше от затягивающего на дно водоворота.

Жрица?..

Жрица.

Ну да, все русалки — жрицы.

Тики вдохнул — глубоко и шумно — и хорошенько выдохнул. Так, что сдул Сциллу, отбросив ее немного от корабля. Ненадолго, впрочем, но и этих секунд хватило на то, чтобы, сотворив новый вихрь, начать лихорадочно соображать.

Почему он думал исключительно об Алане, когда его собственной жизни угрожала опасность, Микк понимал, конечно. Влюбленность штукой была вообще привлекательной и пленительной, но опасной, однако…

Жрица.

Мужчина встал с Неа спиной к спине и выпустил из ладони новый поток ледяного ветра, чувствуя, что в этой бешеной гонке с чудовищами, которым был явно не ровней, начинает медленно, но верно выдыхаться.

Алана была верховной жрицей.

Но разве верховными жрицами называют не морских царевен? И если Мари назвал ее так, то она… дочь морского царя?..

Тики основательно затрясло. От напряжения — и от злости. На нее — и на самого себя.

Сциллу закрутило, зашвырнуло на несколько километров прочь, и брат уважительно хохотнул, вот только на свой успех Микк совершенно не обратил внимания. Все его мысли занимала Алана — русалка, у которой непонятно что в голове, которая ничего ему не сказала, и словом себя не выдала даже в самый откровенный момент.

Которая была царевной.

Не значило ли это, что мужчине ждать от нее взаимности просто нечего? Возможно, не будь она царской дочкой, у него и был бы какой-то шанс, но теперь… Ведь у морского народа другие законы, они живут иначе и в этом нет ничего дурного — и ничего хорошего.

И… Самое гадкое было в том, что Алана им не сказала. Потому что если сказала бы — Тики сразу смог бы настроить себя на рабочий лад. Царевна — отлично, руками не трогать.

Старший Уолкер толкнул его локтем в бок и заорал что-то. Кажется, про то, что еще немного — и его сожрут. И прав был, пожалуй, потому что Микк отгонял огромные собачьи головы от корабля все больше на автомате, и как не попался на зуб Сцилле — еще непонятно.

Ветер и море, их русалка оказалась царевной. Последней морской царевной, потому что всех остальных убили ещё с четыре века назад. Тогда становилось понятно, почему океан так бушевал всё это время! Они буквально крали последнюю наследницу морского престола из-под носа царя!

Тики в гневе сжал челюсти, не понимая, на кого в нём злости больше — на саму Алану, промолчавшую о таком важном факте, или же на себя, что пошёл на поводу у Адама и отправился в это дурацкое путешествие.

…из-за него пострадала морская царевна. Из-за него она лишилась возможности вернуться к океану и исправно исполнять свои обязанности.

И это совершенно выбило из колеи, ещё глубже загнав в вину, словно в огромный котёл с кипящей жижей, из которой было невозможно выбраться.

Тики глубоко вздохнул, чувствуя себя ужасно слабым, лишившимся всех сил в одно мгновение, и заметил, как Неа кинулся перед ним, отталкивая Сциллу порывами мощного ветра.

— Ты чего на месте стоишь, змеев сын, скользкое ничтожество?! — в бешенстве заорал он — и отвесил Микку хорошую пощечину, заставляя прийти в себя. — Тебя же чуть не сожрали только сейчас!

Тики дернулся от удара, заторможенно ощущая, как загорелась щека, и…

И замер, завороженный. Потому что Сцилла, чья огромная собачья голова уже нависла над ним жуткой тенью, ощетинилась и остановилась, словно бы замороженная чистым высоким пением.

— Алана! — Мари сердито громыхнул доспехами и шагнул было Тики за спину — туда, где располагался спуск в трюм — но тоже замер, будто бывший просто не в силах и с места сдвинуться.

Будто своим пением Алана замораживала не только Сциллу, но и всех, кто находился на Марианне.