Жемчужница

Вот только вряд ли именно она сможет исцелить его. Скорее, это должен сделать Мана — спокойный и ласковый Мана, мягко улыбающийся репликам своего близнеца и слушающий его внимательнее прочих.

Наверное, все дело было в том, какие чувства Неа вкладывал в общение со своим братом и с окружающими, но… здесь девушка не была помощником. Можно было даже сказать, что она сама нуждалась в помощи (хотя она в ней уже не нуждалась, нет-нет-нет), потому что Тики каждое утро приходил к ней и перевязывал ее, перед этим позволяя облиться душистой водой из остывшей за ночь ванны.

И Алана была готова вечно вот так сидеть перед ним: беззащитная и полностью открытая, потому что, манта всех сожри, она была так счастлива, когда он касался её. И девушка также была благодарна ему за то, что Тики явно видел, что теперь его помощь в перевязке не требовалась, но ничего не говорил и продолжал трепетно касаться её лодыжек и бедер, рождая истому во всем теле и желание (ещё более сильное, чем обычно) прижаться к нему, чтобы никогда уже не отпускать. И это было постыдно, конечно, но Алане было уже совершенно плевать, потому что мужчина был потрясающе ласковым, а она была в него влюблена до беспамятства.

Ужин закончился как-то неожиданно быстро за всеми этими мыслями, и когда пришла пора покидать уютную комнату, девушка чисто из желания остаться здесь подольше приставила к губам чашку с ароматным чаем (от вина её слишком несло, а потому пить его не хотелось), отпивая оттуда настолько медленно, насколько это вообще было возможно, чтобы не вызвать каких-либо подозрений.

Близнецы, сытые и довольные, покинули их уже через несколько минут, и Алана, неохотно облизнувшись и с тоской взглянув на радостно вскочившего на кровать Изу в ожидании, скорее всего, новой сказки, встала из-за стола.

Тики поднялся следом, чтобы, как и все эти три дня, проводить до комнаты и пожелать спокойной ночи, и, когда Алана оказалась в постели заботливо укутанной в одеяло, покинул её, оставив наедине со своими страхами и кошмарами.

Девушка уткнулась носом в холодную подушку, представляя, как ее обнимают, и зажмурилась. На корабле она спала хорошо — наверное, потому что море было совсем близко, но на суше… на суше спать было страшно, и хотя ей нравилось путешествовать (она даже почти привыкла к лошади), ночь была самым страшным временем.

Потому что кошмары ей снились про сушу. Каждую минуту Алане казалось, кто-то сейчас зайдет и изнасилует ее или обрежет ей последние плавники. Или — убьет ее. Или…

Никто не заходил, конечно, а все места их ночлегов хоть и были полны народа самого разного колорита, никогда не отличались… недоброжелательностью, если можно так сказать. Все всегда смотрели на Алану именно что восхищенно (и это было так странно и так смущало, что…), без примеси чего-то злого.

Ее считали красивой все люди, с которыми близнецы и Тики хоть как-то контактировали по пути в Восточную столицу, и почти каждый стремился выразить ей свое почтение — причем, без какого-либо похабного подтекста.

Девушка постаралась думать об этом и только об этом и зажмурилась покрепче. Тушить свечи она никогда не осмеливалась и так лежала ночами и иногда смотрела, как они догорают, и как сам собой теплый желтоватый свет постепенно идет на убыль. Так, наверное, пройдет и эта ночь — почти совсем бессонная и оттого ужасно утомительная.

Потому что кошмары виделись не только во сне, но и наяву — когда огоньки свечей окончательно захлебывались в воске, и комнату накрывала темнота.

Алана вздохнула — и тут… в коридоре прошелестели чьи-то шаги.

Она стремительно заострила воду из ванны, копьями выстроив её рядом с дверью, чувствуя себя ужаснейшим параноиком и трусихой, но поделать ничего со своим страхом, буквально раздирающим грудную клетку, не могла, а потому лишь нахмурилась, опасливо облизнувшись, и приготовилась к тому, что сейчас к ней мог зайти какой-нибудь вор или насильник. Правда, вариант, что это могли быть хозяева двора, решившие проверить её самочувствие, или кто-нибудь из их группы, заставил спрятать импровизированное оружие так, чтобы входящий их не заметил, и подумать о том, что сначала хорошо было бы всмотреться в лицо гостя, а не сразу же окатывать его остывшей водой.

Гостем оказался Тики.

И Алана пораженно хлопнула ресницами, аккуратно убирая водяных змей обратно в ванну так, чтобы мужчина этого не заметил — не хотелось беспокоить его своими предрассудками и глупостями.

— Что-то случилось? — сипло поинтересовалась Алана, пытаясь выглядеть не такой уставшей, какой была на самом деле, и пронаблюдала, как Микк осторожно присаживается на край кровати и окидывает её взволнованным взглядом.

— Случилось, — кивнул мужчина, соглашаясь, и девушка обеспокоенно нахмурилась — а что могло случиться за четверть часа?.. Однако Микк вздохнул и покачал головой, снова огорошивая ее. — С тобой, — произнес он укоризненно. — Случилось, а ты молчишь.

Алана закусила изнутри щеку и за секунду затаила дыхание, тут же, впрочем, шумно выдыхая и явно, судя по лицу собеседника, совершенно неубедительно интересуясь:

— А… что со мной не так?..

Тики усмехнулся уголком губ, смеряя ее беззлобно-недовольным взглядом, и упал спиной на покрывало, вскидывая раскрытую ладонь вверх и загибая большой палец:

— У тебя круги под глазами, — дальше он загнул указательный палец: — Ты спишь в седле, — средний палец: — Тебя явно покачивает, когда ты идешь… Мне продолжать?

Девушка отвела глаза, чувствуя себя ужасно пристыженной и совершенно не имея сил ничего на это ответить. Или — не имея смелости. Она вперила взгляд в покрывало и впилась ногтями себе в ладони, просто не зная, как оправдаться, потому что звучать это будет глупо. И потому что поступила она явно глупо — лгать не умела, но зачем-то взялась и своими недомолвками доставила Тики только больше беспокойств.

Мужчина глубоко вздохнул и снова сел. И Алана тут же вскинула голову, впиваясь взглядом в его лицо, боясь, что он уйдет и оставит ее здесь наедине со своими страхами, которые…

— Иди ко мне, — тихо попросил он вместо этого, и девушка ошарашенно замерла, прослеживая в изгибе его губ легкую улыбку — и в следующую же секунду буквально влетая в его объятия.

Как хорошо. Как тепло.

— Тебе снятся кошмары, так? — почти прошептал Тики ей в волосы — и легко прижался губами к ее виску, буквально на секунду, но в то же время как будто на целую вечность. Алана рвано закивала и зажмурилась — теперь уже от облегчения. Потому что если Тики здесь, с ней, никакие кошмары ей не грозят.