Жена Болотного царя
Шрифт:
Все почему-то забыли, что я могу и не вернуться в свой мир, что у меня есть волшебное хту-наанское пойло, способное выжать из моего тела все, на что оно способно, чтобы позволить мне в случае непредвиденной ситуации, хотя бы постараться обогнать разрушение прохода. И я вернусь к ним, и избавиться от меня уже не будет никакой возможности.
А я об этом помнила и вопреки всем заверениям, что хочу вернуться домой, постоянно таскала бутылек с собой. Потому что боялась остаться без него в самый ответственный момент, лишив себя тем самым выбора.
Ксэнар поймал меня на лестнице,
Преградив путь, стоя на ступень ниже, почти сравнявшись со мной в росте, он требовательно протянул ко мне раскрытую ладонь:
— Отдай мне зелье.
— Что?
— Зелье, что дал тебе жрец. Отдай его.
Вцепившись в карман штанов, я попыталась отступить назад, подняться выше, а еще лучше вернуться в комнату.
Общаться с вожаком, когда он был вот такой собранный и безэмоциональный, запрограммированный на выполнение какого-то задания, было стремно. Терминатор, блин.
— Зачем тебе?
Сильные пальцы крепко сжали мое плечо, не позволяя отойти.
— Я нашел того, кто сделает это вместо тебя, зелье тебе больше не нужно.
— А ему? — я значимо поиграла бровями: — Твоему отважному герою оно нужно?
— Нет.
Вот этого ответа я совершенно точно не ожидала.
— Почему?
— Арем стар. Он прожил долгую жизнь и умереть хочет как воин.
— Я сама должна это сделать, — выпалила я, с ужасом осознавая, что Ксэнар может отдать мой шанс кому-то другому. Ему не обязательно даже получать мое согласие. Я простой человек, которого очень легко запереть в доме. Ни нечисть, ни душа лесных пожаров, ни Пограничная Огневица, ни Рагда даже.
Ярослава Волоцкая. Попаданка.
И, кажется, я действительно попала.
Чувствуя странное волнение внутри, сжала рубаху на груди вожака, очень сильно его этим озадачив и, забывшись, попыталась встряхнуть. Ничего, разумеется, не вышло, но я этого даже не заметила.
— Ты не понимаешь? Сам же столько раз говорил, что Волчице лучше знать, что все будет, как она хочет. Так почему это должен быть Арем? Я из этого прохода к вам пришла, мне его и закрывать. Понимаешь? Понимаешь?
Я говорила быстро, нервно. Волновалась очень, словно именно сейчас должна была решиться моя судьба.
— Если суждено мне к вам вернуться, значит я вернусь, а если нет, то и жизни здесь не будет. Ну, пойми!
Перехватив мои руки, беспомощно дергавшие его за рубаху, Ксэнар трудно, через силу кивнул.
Даже если он и не понимал всего до конца, то моя горячность его убедила. Безоговорочная вера в богиню, которая раньше меня так удивляла, на этот раз оказалась очень кстати.
— Вернешься, — сказал он убежденно, — и я тебя из самострела стрелять научу. Ты же хотела.
Это больше походило на неумелую попытку подкупа. Забавную и очень трогательную.
— Так руки же…слабые, — запал угас, я чувствовала себя уставшей и опустошенной.
— Для самострела сила не нужна, — усмехнулся он. Умиротворенный, уверенный в чем-то, только что пришедшим ему на ум, он даже посветлел лицом.
И меня успокоила его уверенность, придала сил. Теперь-то
я знала, что нужно говорить, чтобы меня, наконец, поняли.Валить все на волю Волчицы оказалось очень легко, даже приятно. Словно убеждая других, я только крепче убеждала во всем себя.
Единственное, что не могло не смущать, так это робкое сомнение. Слабая неуверенность в том, что богиня не озвереет от возложенных мною на нее забот.
Обеспокоенная этими мыслями, я не поленилась даже лично наведаться на капище. В сумерках, в одиночку выбравшись из деревни, я как истинная нечисть, бежала из людского жилища, чтобы проморозиться на еще зимнем ветру, в котором с каждым днем все больше ощущалась весна.
Увязая в снегу по щиколотку, я бодро добежала до капища.
Идол Мано-Аль больше не наводил жуть. Оскаленная, недружелюбная волчья морда, вырезанная в дереве, не казалась уже опасной.
Это была Волчица. Хранительница этой деревни и этих земель.
Алис говорил, что на жертвенный камень в капище можно проливать лишь кровь. Нет другого подношения для Волчицы в пристанище ее духа.
И я принесла ей крови.
Не раздумывая, быстро, чтобы не струсить, полоснула себя по руке ножом, честно выкраденным с кухни, и щедро закапав камень своей кровью, я тихо забормотала.
Неловко, сбивчиво, смущенно. Меня никто не учил говорить с богиней, я не знала, как это делается, просто хотела попросить помощи.
Оборотни заразили меня своей верой в праматерь, уверенностью в том, что она следит за своими детьми, что я теперь одна из них. Часть стаи, дочь волчицы.
Любой психолог с удовольствием бы взялся изучать мой случай. Возможно, даже написал бы статью, скорее всего даже не одну.
Тут вам не какой-то Наполеон и не поехавший уфолог. Нееет, мой случай куда как интереснее.
— Ты, в общем, не злись на меня, ладно? А я пойду.
Разговор вышел, не очень, я это понимала, но исправить ничего все равно не могла. Лучше я уже не скажу, а хуже не надо.
Неловко попятившись назад, прочь с капища, я осмелилась зачерпнуть снега, только отойдя от деревянных стражей на десять шагов.
Приложила снег к порезу и длинно вздохнула. На душе было тихо и хорошо… пока я не заметила красные глаза в темноте.
Тот же цвет, тот же размер, тот же дикий взгляд.
— Да ты ж утонуть должен был, — прошептала я.
Обидно было если честно. Меня спасли, из реки вытащили, а потом еще и выхаживали неделю, а этого на произвол судьбы бросили, но он выжил.
И не просто выжил, но, судя по всему, вернулся еще раз попытать удачу.
— Что ж за жизнь-то у меня такая? Что за жизнь?
Волк, замерев посреди белого, заснеженного поля, внимательно смотрел на меня и чего-то ждал. Его темная, огромная фигура четко вырисовывалась на белом снегу, в рассеянном свете растущей луны.
Между нами было двести метров, быть может, чуточку меньше…до ворот, а значит до защиты, было в два раза дальше.
Едва ли у меня был хоть один шанс добежать до безопасного места, да даже самый лютый оптимист уже заказывал бы венок на могилку и жалел о том, что не успел составить завещание, а я побежала.