Жена чудовища

— Ничего. Спасибо тебе, — леди Фан обняла Эль, та прижалась лбом к ее плечу.

— Непоправимое случилось, — повторил мрачно Хойр, — знать бы, насколько плохо это непоправимое. Элла, вы только подумайте… — он, забывшись, назвал ее по имени.

Она думала о том же, но при этом еще тихо порадовалась, что Тьяна живая и, скорее всего, здоровая бродит… будет бродить по тому лесу. Это «непоправимое» случится не с ней. Кто знает, радовало бы

Хойра, и тем более Айдов это обстоятельство.

Но — дерево. Тин искала… будет искать дерево в лесу. Призрак, уходя, нарисовал дерево — совпадение?

— Может быть, это иносказание, — заметила она, — и не будет ни леса, не вообще чего-то ужасного. Может, это просто ее страхи или дурные мысли.

Отлично, будь оно так.

— Может быть, — охотно согласилась Эль, тоже как будто расстроенная случившимся.

— Зато теперь понятно, какая ты бездарная, — сварливо заметил колдун.

— Я буду учиться, эсс мастер, я обещала миледи, — заверила его девочка.

— О Пламя, спасибо миледи за это.

Напротив, через дорогу, раскачивалась вывеска кондитерской лавки, Хойр повел их туда, они съели по сладкому кренделю с имбирным чаем, и еще леди Фан купила целую корзинку узорного печенья и сахарной помадки.

— Вы сладкоежка, миледи? — с насмешливой улыбкой заметил Хойр.

— Что вы, это я хочу подсластить настроение вашим обожательницам, — она вернула ему улыбку, — не представляю, чем еще можно одарить монахинь. Но если они не любят сладкое, то я ничего не понимаю в этой жизни.

— Так уж и обожательницам, — буркнул он недовольно.

Однако корзинка, переданная полчаса спустя из рук в руки вместе в Эль, была принята более чем благосклонно.

— Ты всегда можешь написать мне обо всех нуждах, — при монахине сказала леди Фан Эль, — или леди Айд, она быстрее откликнется, хоть вряд ли сможет тебя навестить. Она тоже просила тебя писать ей.

— Вы мудры, как старая сова, Элла, — пошутил потом Хойр, когда они стояли у распахнутой дверцы ее кареты, — вашими стараниями безродная сирота в два счета получила лучшую патронессу, которую только можно найти в Нивере. Имя Айд здесь произносят, лишь почтительно понизив голос.

— А вы мастер говорить комплименты, Астер, — рассмеялась она, — сравнить женщину со старой совой не каждый мужчина додумается.

— Я не столько мужчина, сколько мастер гильдии колдунов, — он галантно поклонился.

— Тогда ладно, — она милостиво кивнула, — я рада нашему знакомству, эсс. Если у меня в подвале заведутся призраки, позволите к вам обратиться?

— Настаиваю на этом. И всерьез опасаюсь, что вы сразу кинетесь разбираться с ними самостоятельно.

— Нет-нет. Теперь при любом упоминании призраков я первый делом буду вспоминать о вас, — пообещала она.

— То есть, очень редко, — он понятливо кивнул.

Плохие, но такие неотчетливые новости о неопределенном будущем не отбили у них желания проститься с улыбкой.

Собственно, затягивать прощания просто глупо. Он еще раз пожелал леди Фан благополучной дороги и закрыл за ней дверку кареты, а потом еще посмотрел вслед, пока карета не скрылась. Это было недолго.

Глава 28. Дальше и вглубь.

Проводив тетю и Хойра, Тьяна прикидывала, чем заняться после завтрака, когда ее окликнула Овертина.

— Я слышала, вы. Тин, так сильно хотите поиграть в хозяйку, что вознамерились разделить Нивер?

— Простите, миледи, но о чем вы говорите? — искренне удивилась Тьяна.

Хотя за свою недолгую жизнь в Нивере она уже почти перестала удивляться словам и поступкам леди Овертины, просто не ждала он нее ничего хорошего. Так было намного проще: не ждать хорошего значило и не огорчаться.

— Так сказал Валантен, — пояснила Овертина, ничего, впрочем, этим не прояснив.

— Валантен сказал нечто иное, любовь моя, — поправил его милость, подходя и обнимая супругу за талию, — он всего лишь пожелал, что бы его жена хозяйничала в его доме и за его столом. Что в этом удивительного? Может, ему давно хочется сменить у себя посуду, но никак не удается подступиться к экономке? Вы ведь не бываете в Нижнем и не вмешиваетесь в его хозяйство?

Его милость, несомненно, шутил. Про посуду и экономку — шутка тем более.

— Ваш брат живет в вашем доме, милорд, — резко поправила его леди Овертина, — ведь Нивер ваш дом?

— Да ну? — высоко поднял бровь герцог, — на моей земле не каждый дом мой, увы. Если Валантен решил, что его жена должна вести хозяйство и прикупить простыней по своему вкусу, то лично мне тут нечего возразить, — он весело взглянул на Тьяну.

Когда герцог не соглашался с женой, даже вот так, мягко подтрунивая, у той надолго портилось настроение, и очередной приступ мигрени был очень вероятен.

— Я ничего не знала, ваша милость, — сказала Тьяна герцогу, — он мне не говорил.

— Не знали? Ну-ну, — коротко рассмеялась Овертина, — ладно, огородите для себя дворик и играйте там в хозяйку, сколько угодно. Но когда родится ребенок, насчет него придется решать отдельно. Вы не можете прятать его в вашем дворике, где решили хозяйничать и покупать простыни!

— Разумеется, миледи, — пожала плечами Тьяна, — я не собиралась прятать своего сына…

— Я думаю, этого вам и король не позволит! — и Овертина, круто повернувшись на каблучке, быстрым шагом направилась прочь.

— Так Валантен действительно ничего вам не сказал? — удивленно уточнил герцог, — что ж, поговорите с ним. Я тоже не сомневался, что это ваше решение. Но идея хороша, вам не будет скучно, по крайней мере. Хотите пару новых книг для записей в сафьяновых переплетах? В качестве подарка от чистого сердца, дорогая Тин, не сомневайтесь.

— Подаркам от чистого сердца я всегда рада, ваша милость… Кайрен, — ответила Тьяна.

— На том и порешим, — усмехнулся герцог, — у нас сегодня гости за завтраком. Тин. Будьте непременно.

Пожалуй, вам опять придется быть хозяйкой за столом, дорогая.

— Конечно, милорд, — отозвалась она спокойно, при этом более всего желая улизнуть и поговорить с

Валантеном.

Что он задумал, и почему прежде не посоветовался с ней?

Гости герцога ее не беспокоили, она уже неплохо освоилась с этой стороной своей новой жизни. Нужно было не теряться, надеть на лицо улыбку и произнести слова приветствия, от раза к разу одни и те же.

Единственное, решительно все гости смотрели на нее с любопытством. Иногда — с очень откровенным любопытством. Особенно дамы. Но, в конце концов, это было не так уж страшно. Иногда гости оказывались весьма интересными людьми, и разговаривать с ними даже о пустяках было приятно. И, что тоже хорошо — Овертины при этом за столом не было. Без герцогини Тьяне легче дышалось и жизнь играла всеми красками. Рядом с герцогиней приходилось лишь демонстрировать спокойствие и равнодушие, которых не было в действительности. Каждую минуту ждать колкости, иногда, и впрямь, еле заметной, еле ощутимой…