Жена двух мужей
Шрифт:
– Химический пилинг, - ответила я и тут же отвернулась, для верности еще закрывшись руками.
– Алена! Без паники. Сейчас.
Что «сейчас», я могла только догадываться. Очевидно, беседа с Лори. Только теперь не для моих ушей. Он закрыл дверь не только гостиной, но очевидно, и в комнату своей пассии, потому что я расслышала глухой стук.
Глава 15
Бл@дь! Сейчас эта похотливая сука сделает невинные глазки и разыграет классику – «Как ты мог такое подумать!» Меня едва не закоротило, когда увидел Алену.
А я еще самовлюбленный индюк, посмеивался – мои девочки, султан, гарем. Вот и получи. Да даже в голову не могло прийти! А тут на тебе – настоящий гарем, и налицо попытка уничтожить соперницу.
Я сосчитал до десяти, выдохнул и только после этого вошел в комнату и захлопнул дверь.
– Ты что наделала?! – я угрожающе навис над этой стервой, меланхолично размазывающей крем на руках.
– Савушка, ты о чем?! – ожидаемо хлопает ресничками и готовится изобразить оскорбленную невинность.
– Об Алене, твою мать! Под суд пойдешь, как соучастница! Ты чем, сука, думала?! Быстро мне телефон мастера и моли Бога, чтобы все обошлось. Иначе я размажу вас обеих. Звони ей, пусть собирается и ждет. Я позвоню, куда ехать.
Мне было не до сантиментов, плевать я хотел, что она там сейчас думает. Главное – помочь Алене. И тут я готов сделать не притворное одолжение своей просьбой, а конкретно прогнуться и выстелиться. Может, были и другие варианты, но в голову пришел только один.
Хлопнув дверью, я метнулся на кухню.
– Отец, ты человек действия, поэтому сразу говорю – мне нужна реальная помощь. Просто срочней не бывает. Я заплачу любые деньги, но ты мне должен найти контакты лучшего в сфере врачебной косметологии. Не ниже уровня Бог. Пап, не знаю, как! Извиняйся, обещай место в швейцарской клинике…
Родитель понял, что стряслось что-то важное, поэтому без лишних комментариев отключился. А я принялся изображать страуса, меряя шагами свою тридцатиметровую кухню – столовую.
Сидеть я не мог, потому что иначе в голове начнут появляться вопросы, на которые я сам себе не готов ответить.
Мне казалось, что стрелки на небольших винтажных часах, висевших в пустом простенке, просто приклеились к циферблату – настолько медленно они переползали с цифры на цифру. Наконец телефон взорвался настойчивой трелью.
– Забродин Михаил Артемьич. Сейчас едет в клинику свою. Как подъедете, позвонишь ему, охрана пропустит. Не знаю, чем отрабатывать будешь. Сейчас контакты скину.
– Ты лучший отец.
– Априори. Потому что я единственный.
На ходу сунув телефон в барсетку, я метнулся к Алене. Зная, что нас сейчас примет лучший специалист Москвы, я усмирил свой мандраж. А то совсем вышел из роли.
– Госпожа Полуянова, - я обнял за плечи все так же сидевшую скорбным комочком Алену. – Поднимайся, сейчас тебя успокоит самый лучший доктор Айболит.
Алена, боясь поднять взгляд, нерешительно спросила:
– Уже ж поздно… Разве лучший врач будет так долго работать?
– Для …, - я замялся, с языка уже чуть ли не слетело «для тебя», но я удержался. – Для меня будет.
–
Я протянул ей руку и чуть не захлебнулся в щемящей нежности. Алена доверчиво вложила свою ладошку и кинула робкий взгляд, в котором чего только не было…
Растерянная, испуганная, с глазами в озерах слез…Как ножом по сердцу. Я не могу сейчас и помыслить о злорадстве. Трогательная и такая беззащитная девочка… Стискиваю зубы до скрежета – как бы я хотел сказать «моя девочка»! Но для этого надо переписать всю жизнь, и положа руку на сердце – я не готов снова стать романтичным юношей, не готов простить предательство, не готов снова терять голову от любви… А значит, я просто помогаю Алене, как своей сотруднице, на которую я возлагаю большие надежды.
– Не переживай! Все поправимо. И перестань закрывать лицо! – скомандовал я, усадив ее на переднее сидение. И только потом поймал себя на мысли, что ее близость начинает влезать мне под кожу, заполнять меня желанием. Посадил бы назад – и не пришлось бы косить глазом на ее длинные ноги, обтянутые джинсами, на кофточку, второй кожей обнимающую грудь. И что удивительно, ее лицо, похожее на заготовку для шницеля, не отталкивает, не вызываает брезгливости. хочется помочь, подуть, как мама в детстве дула на ранки. И прежде всего не отпускают ее удивительные глаза.
Алена в ответ только шмыгнула носом, правда, руки от лица убрала.
Я включил любимых французов, чтобы отвлечь ее от переживаний.
– Вот, тренируйся, набирай багаж. Патриссия Каас нравится?
Алена кивнула.
Набрал номер злодейки –мастера, сбросил адрес клиники и вызвал ей такси, чтоб точно знать, когда подъедет и позвонить на охрану, чтоб пропустили.
Ехать ей ближе, чем нам, поэтому надеюсь, что рассказывать о содеянном она будет без нас. Иначе я не сдержусь и устрою ей тот еще фейерверк.
Вселенная меня услышала, и эта сучка, изложив профессору все, как на духу, сидела в дальнем углу коридора до выяснения.
Выйдя из машины, я взял Алену за руку и буквально потащил за собой.
– Сейчас доктор посмотрит, и все будет хорошо! – успокаивал я то ли ее, то ли себя. Конечно, такое уродство не останется ни при каких обстоятельствах, если понадобится, я оплачу любую операцию. Просто несмотря на все свои запреты, я кожей чувствовал ее страх и боль. И еще бесился оттого, что не могу себе позволить успокоить так, как хотелось бы. Я готов бы на руках ее нести, как маленькую пострадавшую девочку, успокаивающе гладить по головке, аккуратно, боясь дышать, прижимать к себе и чувствовать, как бьется ее сердечко.
Готов бы… Но это исключено.
Доктором оказался очень позитивный дядечка в летах, очень подвижный и живой.
Я протянул руку, представляясь.
– Строгов –младший. Спасибо, Михаил Артемьич, что согласились принять. Но тут видите, неотложное дело, - я кивнул в сторону Алены.
– Приветствую вас, жена вождя краснокожих, - очевидно, в методике Забродина отсутствовали успокоительные «уси-пуси», позволяющие пациентам утопать в жалости к себе.
– Почему жена вождя? – испуганно спросила Алена.