Жена Эмиля. Наследник для Зверя

Какой пугающе сочувствующий голос…

– Вы помните вчерашний день? Ваш муж и Антон Волков поехали на встречу в «Фантом». Также там присутствовали отец и сын Бестужевы, Ахмедов и их люди. В ходе обсуждения разгорелся конфликт.

Он говорил отрывисто, по-военному четко – ни одного лишнего слова.

Я не плакала, но слезы стеной встали в глазах.

– Пока не ясно, кто первым открыл огонь. После перестрелки возник пожар, и обрушилась кровля. На месте происшествия еще идут работы…

Он взглянул на маленького сына, которого я прижимала к груди. В моем сердце возникла черная дыра – распустилась, как цветок, она отнимала силы, а из нее лился могильный холод. Я поняла, к чему он ведет. С сострадающим, но твердым взглядом следователь закончил:

– Госпожа Кац, мы обнаружили тело вашего мужа. Примите мои соболезнования.

Глава 51

Смерть всегда приходит внезапно. Когда ее не ждешь. Я так боялась потерять Эмиля, что когда мне сообщили об этом, я не поверила. В детскую вошел еще один сотрудник в форме, тихо заговорил со следователем, пока я бессмысленно пялилась в пространство, уткнувшись губами в горячую голову сына.

Душа начала неметь, как стекло покрывается узором в мороз… А вместе с холодом пришла уверенность.

– Это не он, – сказала я, целуя сладко пахнущую макушку. Мой ребенок сирота? Никогда. Эмиль предупреждал и просил ждать. Значит, все в порядке. – Позовите няню.

Менты переглянулись.

– Госпожа Кац…

– Это не он, – повторила я. – Опознания ведь не было?

Взгляд Питерцова не поменял выражения.

– Мы извлекли тела всех, кто там был. Сопоставили по камерам личность. Выжил один…

– Кто?

– Антон Волков. В критическом состоянии его доставили в больницу. Волков в коме. В момент обрушения крыши он был в коридоре. Тела остальных оказались под горящими обломками…

– Нет, – прошептала я сквозь слезы. – Я же сказала, это не он! Или покажите тело!

В такое сразу не веришь. Ты не только теряешь человека, ты теряешь будущее – надежды, мечты, целый мир. Все наши фантазии. Теряешь себя. Теряешь «мы» и «вместе». Это страшно: даже на миг представить, что того, кого любишь, больше нет. Он не переступит порог нашего дома, не поцелует меня, я больше не сварю ему кофе. И даже ту пощечину не влеплю, которую он заслужил. И не будет ни чудесного дома, ни карьеры бизнесмена… И я никем не стану. Пустота беспощадно поглощала всё.

Вера – мое последнее убежище. Я передала ребенка подоспевшей девушке-няне и поднялась.

– Госпожа Кац, как вы себя чувствуете? Вам нужно проехать на опознание.

Значит, в морге кто-то лежит. Полной уверенности у них нет, кто это. Иначе не предлагали бы опознать. Я пыталась сдержать сорвавшиеся с цепей мысли. Мой муж выкручивался из любых передряг. Что бы ни сказал Олег Питерцов, я буду надеяться и верить. Никто не заставит меня перестать ждать!

Я хотела пойти, но ноги почему-то не слушались. Сами подогнулись и я уцепилась за стену, чтобы не полететь лицом в паркет. Слабость, волны мурашек в руках… Я сползала на пол. Перед глазами внезапно появилась пелена, словно кто-то задвинул шторку. Я буду всегда с тобой… Всегда.

– Госпожа Кац! – ко мне подбежали. Я хотела закричать, чтобы не трогали, что со мной все в порядке, но вместо этого мычала, не ворочая отнявшимся языком. Тело поняло быстрее упрямого сердца.

– Олег! У нее инсульт!

Я упала боком, мир стал серым, а мечущиеся люди – тенями. Я смотрела из глубины себя, отрешенная и пустая. Все стало безразличным. Я несколько раз моргнула, свет мерк, но так было легче. Сквозь небытие пробивался детский плач, и от этого беспомощного звука сами собой под веками увлажнились глаза.

Питерцов оттянул веко и в зрачок хлынул противный свет.

– Госпожа Кац, вы можете говорить? – я хотела, чтобы меня оставили в покое, но он заворочал меня, прижал пальцы к шее. – Врач в пути… У нее есть заболевания?

Он обернулся, обращаясь, кажется, к Феликсу. В голосе следователя сквозило беспокойство, у него ведь дочь моего возраста. Он говорил… говорил, что я должна жить иначе, радоваться жизни, а не класть ее на алтарь мужу-криминальному авторитету.

Если я не отомру, мне не покажут тело. А я должна увидеть Эмиля, иначе в его смерть не поверю. У меня совсем не было сил, но я попыталась поднять голову.

– Госпожа Кац! – он меня подхватил. – Как вы?

Перед глазами плавал мутный туман. Я как будто не здесь, где-то в другом месте. Прямой взгляд Питерцова придал мне сил. Я диковато оглянулась, села, обнаружив развязанный пояс халата, и крепко обхватила колени. Меня сильно знобило.

Няни не было, наверное, сын расплакался, когда она его уносила.

– У тебя шок, – расправив одеяло, словно сеть, ко мне приблизился Феликс. – Давай, присядь.

Он набросил на меня одеяло, меня посадили на диван. Когда Питерцов хотел вмешаться, я покачала головой. Чувствовала я себя отвратительно. В голове какая-то муть, а в центре груди – тяжесть. Мне хотелось одного – закрыть глаза и уснуть.

– Не надо врача, – потерянно пробормотала я. – Я отказываюсь от медицинской помощи и хочу увидеть мужа… Когда вы покажете тело?

– Вы сможете его опознать? – мягко спросил Питерцов.

До меня не сразу дошел вопрос. Я? Опознать Эмиля? Я знаю каждый миллиметр его тела, часами смотрела ему в лицо. А потом вспомнила: его ведь извлекли из-под горящих обломков... Он пострадал от огня.

– По каким приметам кроме лица вы сможете его опознать? – словно вторя мыслям, спросил следователь.

Перед глазами, как живая, встала картина. Я сижу на Эмиле и кончиками пальцев ласкаю грудь и живот до самой линии волосков внизу. Я еще не беременна, но скоро буду, мы только что занимались сексом и я ласкаю, целую все его…

– Шрамы. Он весь ими покрыт после пыток, – прямо сказала я. – От ножа, ожогов…

Питерцов хмыкнул и начал записывать. Меня пронзила боль. В воспоминаниях он был живым и ярким, а теперь мне придется смотреть на холодный труп.

– Я его узнаю.

– Давайте сначала посмотрим на фото…

– Нет, – твердо сказала я. – Я хочу увидеть его.

Фотографии, видео – это не то. Его шрамы я узнаю с закрытыми глазами, мне нужно просто коснуться.

– Хорошо, – кивнул Питерцов. – Как только мы убедимся, что вашему здоровью ничего не угрожает.

Дальше я запоминала вспышками. Что-то загоралось в сознании, и я видела моменты своей жизни. Со стороны, словно на театральных подмостках.

Меня изучает врач, а я нестерпимо хочу к мужу. Затем плачу в машине, не осознавая этого. Вот, мы с Питерцовым в морге. Рядом Феликс, сын в безопасности с няней. Мое сердце колотится так, что я вот-вот упаду в обморок. Я впиваюсь ногтями в ладони, чтобы дойти… Чтобы увидеть его.