Жена из России
Шрифт:
– Ты ждала меня? Думала обо мне?
– тихо спросил он.
– Сейчас или вообще?
– попыталась уйти от ответа Маша.
– Всегда! И сейчас, и вообще...
– Вовка неторопливо провел пальцем по ее носу.
– Такой же маленький и задранный кверху... Все такое же... Ничего не изменилось, ничего... Только прошло сколько-то лет... Всего-навсего... Во, моржа какая!
– Да это пустяк, ерунда! Подумаешь, время!
– натянуто усмехнулась Маша.
– И у тебя тоже точно такой же длинный нос, ничуть не укоротился, и ты его вечно суешь, куда не следует. Или я ошибаюсь?
Она всячески старалась оттянуть момент их близости.
Вовка засмеялся.
– Почти угадала! Насчет носа. А вот я все-таки довольно прилично изменился, причем стал одновременно и лучше, и хуже... Местами, периодами...
– Это как же понимать?
– удивилась Маша.
– Потом поймешь...
– Вовка осторожно поцеловал ее в нос.
– Вообще, знаешь, самое главное на лице не глаза, как принято думать и считать, не лоб, не губы, а нос... Именно он говорит о многом...
– И о чем же он говорит?
– У нас явно завязалась дискуссия по поводу носов...
– пробормотал Вовка.
– Это интересно и познавательно, но чересчур не вовремя... Мы ее продолжим потом, после... Мышонок...
– А где твои жена и дочь с волшебным именем Беатриче, которую ты зовешь Наташкой?
– Сейчас придут... Появятся с минуты на минуту и застанут нас на месте преступления... То есть прелюбодеяния, - задумчиво отозвался Володя, медленно скользя пальцами по Машкиной шее и плечам.
– Все такое же... Более глупого вопроса трудно представить... Прости... Ты серьезно думаешь, что они действительно вот-вот нагрянут, а я редкостный идиот?.. Да нет, Президент в Форосе... Впрочем, я, конечно, идиот... Со времен выхода романа Достоевского это слово приобрело довольно милый оттенок и симпатичный смысл... Почему у тебя так колотится сердце?..
– Он приложил лохматую седеющую голову к Машкиной груди.
– Оно рвется куда-то на волю, в пампасы... Похоже, ты слишком долго не давала ему свободы... А сердце или, иначе, душа - очень вольнолюбивы. Хотя понятие "воля" все понимают по-разному... Длиннушка, ты меня боишься?.. Все такая же... Ты ужасная трусиха... Чем я пугаю тебя?
Что она могла ему ответить?..
– Меня никогда не боялись женщины, - задумчиво продолжал Володя.
– Ты первая... Во, моржа какая! Странно... И в этом есть что-то особенное, редкое, притягивающее... Неужели ты столько лет ждала, что я позвоню?.. Помнишь, ты сказала тогда возле института?.. Мы пойдем в спальню или останемся здесь? Какую комнату ты предпочитаешь?
Маша попыталась вывернуться из его рук. Похоже, что страстью к ней он не пылал... И никуда не торопился. Не напомнить ли ему про пальто?.. Очень уместно и вовремя...
– Нет, не ждала! У меня была своя жизнь! Без тебя! И я прекрасно в ней без тебя обходилась!
– Нет, не прекрасно...
– пробурчал Вовка, бесстрастно разглаживая ее плечи, словно лепил статую.
– Это ты врешь... Далеко не прекрасно... А я?.. Почему ты не спрашиваешь, как я жил эти годы без тебя? Думаешь, я сразу забыл о тебе? Кажется, нас мало что связывало... Тебе не интересно?
– Не интересно!
– отрезала Маня.
– И я знаю, что ты прожил все эти годы поистине замечательно! На всю катушку!
– Знаешь?.. Ты ничего не знаешь... И ничего не понимаешь... Какие еще катушки... Чепуха...
– прошептал Вовка.
– Все такая же... И я тоже ничего не знаю... Это нормально. Так и должно все быть, длиннушка...
– Он неторопливо снял с нее халат.
– Мы должны
Вовка коснулся языком ее груди, и сосок затвердел, приподнялся и таинственным, непонятным для Маши образом заставил ее отчаянно вздрогнуть, перебросив желание в самый низ живота, где внезапно ожила мучительная странная боль...
– У тебя грудь, как у девочки... Ты не кормила?
– У меня не было молока...
– Она меня любит... Точно...
– пробормотал Вовка, лаская языком правую грудь.
– Смотри, как она меня любит... Не то что ты... И вторая тоже... А тебе все равно...
Он начал ласкать левый сосок, и у Машки вырвался стон.
– Мне больно... Вот здесь...
Она прижала пальцы к низу живота.
Вовка осторожно отвел их, поцеловал, а потом прикоснулся языком к тому месту, где ныло, тянуло, разрывалось на части...
– Мне тоже...
– невнятно прошептал он.
– Потому что нельзя столько держать себя в рамочках... Это вредно... Когда желание становится законом... Нельзя прожить всю жизнь под контролем своей воли и власти... Есть еще другие законы... Правильные или неправильные, но диктующие иные слова и движения...
Володя прижал Машу к себе, стиснул слишком сильно и грубовато, но почему-то именно так было нужно, и никак иначе...
Мама, ты помнишь: "Только рядом с ним я чувствовала себя настоящей женщиной..."
Он легко, свободно, без всяких усилий поворачивал ее, вертел в руках, словно послушную куклу, игрушку без всякого веса и длины. Так никогда не удавалось накаченному Закалюкину.
Маня задохнулась одновременно от безумия своего страшного поступка и отчаянного, никогда прежде не испытанного желания... Ему было невозможно, нельзя сопротивляться, поскольку тогда будет плохо... Почему и что будет плохо - Маша не понимала. В памяти вдруг забили тревогу слова покойного Зотова... Грехи наши тяжкие... Грехи...
И она провалилась в свои собственные, новые для нее ощущения, словно девочка, впервые попавшая в постель к мужчине...
12
Они несколько раз замирали, затихали, отодвигались друг от друга... И снова - Маша давно сбилась со счета - возвращались к самому началу, к исходной точке, чтобы опять рвануться от нуля... Казалось, так будет длиться вечно, потому что совершенно непонятно, на сколько у них хватит сил. Подремав несколько минут, Володя вновь осторожно касался Машкиной груди и бормотал свое излюбленное:
– А ты любишь Вовку меньше, чем она... Смотри, как она меня любит...
И они заново, в который раз, прилипали друг к другу.
– Еще...
– неожиданно вырвалось у Маши.
Она смешалась, испугалась своих темных желаний и закусила губу. Хорошо, что темно...
Вовка приподнял лохматую темную голову.
– Дай мне минут несколько, длиннушка...
– прошептал он.
– И я вернусь... А пока можешь меня погладить... Это не возбраняется... "Мы все начнем сначала, любимый мой... Итак..."