Жена из России

– У меня уже была жена по имени Эллен...
– продолжал колебаться Бертил.

– Ну и что?
– изумился Леонид.
– Имя не нравится? Нехорошие ассоциации? Подумаешь, причина! Зови ее для разнообразия просто Лена - и все! Или вообще переименуй. Пусть она, например, станет какой-нибудь Чучей либо Пусей! А еще проще обращаться к ней "дорогая". У вас там это принято. И не придется валандаться с ее именем и стараться его запоминать!

Берт засмеялся.

Воодушевленный Бройберг перешел к формальностям и практической стороне вопроса.

– Все проблемы с ее визой и билетом я улажу здесь сам. Твоя задача - встретить ее и полюбить. Какие сложности? Зато моя душа будет спокойна за будущее этой юной леди...

– Ты решил мне ее продать?

Швед догадлив и логичен. Ну и что особенного в намерении Леонида?..

– Не продать, а подарить, - поправил его Бройберг.
– Иначе я потребовал бы перевести деньги на мой счет... Мы все здесь теперь, и уже довольно давно, превратились в продавцов и покупателей. Не знаю, как там у вас, но у нас совершилась громадная перестройка, в результате которой ценность жизнь свели к нулю, а ее смысл извратили до неузнаваемости. Но не будем о грустном! Мы с тобой договорились?

– Ты очень практичен, Леонид, - дипломатично заметил швед.

– Ты тоже!
– отозвался Бройберг.
– Только такой человек может искать себе жену в России. Это дальновидная и разумная политика! Два пишем, пять в уме... Так я присылаю тебе Лену?

Бертил вздохнул и снова замялся.

С одной стороны, вся семья Хардингов с нетерпением ждет эту таинственную русскую невесту, прямо мечтает ее увидеть... С другой стороны... Он одинок, несмотря на жен и сыновей... Ма Берта далеко немолода... Потом ему придется хоронить старых собак и кошек и покупать новых... Все, что ему осталось... Повторить эксперимент с письмом в русскую газету он ни за что не отважится. Это чистое безумие. А значит... Значит, Леонид прав...

– Присылай, - сказал Бертил.
– Позвони, когда она прилетит, чтобы мы со Свеном ее встретили. Окей?

– Окей!
– облегченно выдохнул Леонид.
– Ты снял страшный, почти могильный камень с моей души... Я позвоню!

22

Инна Иванна засуетилась, торопливо вскочила со стула и, быстро собирая со стола грязные тарелки, предложила:

– Вы оставайтесь здесь, а мы с Антошей пойдем по своим делам! Тоша!..

Она грозно и выразительно взглянула на внука.

– Ты опять "затошкала"? Как надоело! Мама, ты надолго?

Инна Иванна махнула рукой и поспешила на кухню.

Антон подошел к матери и тесно прижался к ней, любовно и преданно, в расчете на внимательного зрителя, заглядывая в глаза. Искоса он наблюдал за реакцией дяди Володи. Пусть знает, как Антон привязан к матери, а она к нему! На всякий случай. Это никогда не помешает, особенно если у тебя мать слишком часто меняет кавалеров.

Маша посмотрела на него изумленно - сын не часто баловал ее своими объятьями - и ласково взлохматила его волосы.

– Надолго? Может быть, навсегда... Что уж теперь...

Она взглянула на Володю. Он стоял рядом, рассматривая ее в упор. И снова эти словно подтаявшие в тепле черные зрачки...

– Как ты меня нашел?

– Ищите - и обрящете...
– отозвался он.
– Я следовал этому совету.

– Но его давали совсем по другому поводу, - заметила Маша.
– Антоша, пожалуйста, пойди к себе наверх, нам надо поговорить...

Антон чуточку помедлил.

– Не забудьте про компьютерного мастера!

– сказал он.
– А то, я вижу, у вас с памятью слабовато! Как у бабушки. Мама, может, ты не будешь выгонять хотя бы этого? Он вполне ничего! Смотрибельный! И мне нравится! А машина у вас какая? "Ауди" или "Тойота"? У Бертила была "Вольво". Тоже ничего... И собака у него, эта... как ее... шницель-птуцер!

– Ризиншнауцер! У него никогда не было такой породы! Убирайся вон!
– застонала Маня.
– Немедленно! Иначе будет плохо!

– На ребенка орать нельзя!
– заявил сын.
– Существует даже Международная Декларация защиты детских прав! Я недавно узнал.

– Я тебе сейчас покажу такую декларацию, что больше вспоминать о ней не захочется!
– прошипела Маша и осуждающе посмотрела на хохочущего Вовку.

Рисковать дальше Антон разумно не стал и весело поскакал наверх, прыгая через две ступеньки.

Маша сняла шубку и сапоги, размотала шарф и устало опустилась в кресло. Володя с готовностью сел напротив и подвинул к ней оставшиеся на столе миски с сыром и колбасой.

– Ты хочешь есть? Тебе налить чаю? Или принести суп? Очень вкусно!

– Я смотрю, ты здесь без меня здорово, в один момент освоился!
– недобро заметила Маня.
– Прямо хозяин в доме! Знаменитый и нигде не теряющийся мальчик Вовочка!

– Не надо так, - попросил Володя.
– Я этого ничем не заслужил! Оскорбление - самый примитивный выход, когда раздумываешь, что лучше сказать.

Маша закусила губу. Он прав... Разве он в чем-нибудь виноват?.. Он боролся, как мог, и вел себя, как получалось, и чувствовал, как умел... Что плохого он совершил?.. А она?.. Они не совершили ничего плохого...

Маша молчала, уставившись в стол. Володя осторожно взял ее за руку.

– Длиннушка...
– он медленно перебирал ее пальцы, - объясни мне, в чем ты видишь проблему? У нас не будет детей, ты сама этого не хочешь, что же тогда так пугает тебя? Кузины...

– Я прекрасно все знаю про кузин!
– прервала его Маша и выдернула свою ладонь.
– Но это двоюродные сестры, а не...

Она снова осеклась.

– Родители преподнесли нам с тобой шикарный подарок ко дню рождения! Мне очень нравится их находчивость и своеобразие! Я только немножко сомневаюсь в их порядочности!

Вовка пожал плечами.

– Порядочность? Она здесь ни при чем. Любовь слишком часто очень далека от любых нравственных принципов. Люди просто не задумываются об этом: они любят, забыв обо всем и потеряв голову!

Маша подвинула к себе тарелку с пирожками и надкусила один.

– Замечательное оправдание! Забыв обо всем... Но если ты еще окончательно не потерял свой разум, будь добр, принеси мне чаю, как обещал. И еще что-нибудь... Очень хочется есть...

Володя мгновенно встал.

– У тебя на редкость красивая мать...

– Ну, конечно, как же иначе...
– пробурчала Маня.
– Разве наш общий дипломат влюбился бы в замухрышку?.. Подумай сам...

Вовка усмехнулся и вышел. Маша заметалась, хотя сидела неподвижно, как столб, тупо изучая свои руки. Ни одной путной мысли... Их словно вымыло напрочь заодно со всеми ощущениями. А оставшиеся рвутся, словно гнилые нитки, не желая иметь со своей хозяйкой ничего общего... Что ей теперь делать? Господи, один и тот же неотвязный вопрос...