Жена конкурента

Их губы близко, Давид улыбается, Милана хихикает. Ее руки заброшены наверх и привязаны к спинке кровати...моими чулками.

– Это что, мои чулки?
– глазам отказалась верить.
– Вы двое совсем рехнулись?

Парочка обернулись на меня. Никто и не подумал смущаться. Давид широко улыбнулся и отжался на загорелых руках.

– Здравствуйте.

– До свидания, - передразнила. И уставилась на Милану.

Дочь мужа завозилась в постели, дернула связанными запястьями, пытаясь освободиться. И уставилась на меня в ответ.

– Эмма, может, ты выйдешь?

– она изогнулась змейкой, и Давид с жадностью оглядел ее тонкую фигуру в кружевном белье. Милана поморщилась.
– Эмма! Смотреть будешь, серьезно?

– Две минуты, - процедила и отступила в коридор. Оттуда свернула в гостиную и выдернула шнур из розетки.

Музыка оборвалась на полуслове, квартира тут же погрузилась в тишину.

И в этой тишине отчетливо прозвучал скрежет ключа в замке.

Покосилась на часы - половина четвертого утра. А муж только явился домой. Хмурый и пьяный - отметила это, когда высунулась в холл.

– Ты что, только пришла?
– Макар скользнул взглядом по моему грязному кардигану и помрачнел еще сильнее. Сбросил туфли, кинул пиджак в шкаф и не попал - тот выпал ему под ноги.

Муж даже не заметил, на ходу стянул галстук, и зачесанные назад волосы встали ежиком. На какую-то секунду он напомнил собственного сына - взъерошенного плохиша, мятежника, что готов идти против всего мира.

– Я с кем разговариваю, Эмма, - он двинулся на меня.

Сложила руки перед собой и тупо моргнула. Он приближается, и с каждым его шагом до носа все отчетливее долетает аромат женских духов.

Противный приторный, и я знаю, кто брызгается этим парфюмом.

– То есть ты, - шагнула навстречу, - приперся под утро, с ног до головы провонял бывшей женой...- остановилась напротив и не сдержалась, растопыренной ладонью толкнула его в грудь и сразу же сгребла пальцами белый воротничок.
– Иди к ней.

– А тебе что, не плевать, Эмма, - он отбросил мою руку. Обошел меня, и я, как по команде, следом за ним развернулась, взглядом проводила его спину в тонкой белой рубашке.

Макар свернул за угол. Хлопнула дверь ванной.

Какого черта.

Разумеется, мне плевать. Было. Все эти месяцы.

Ровно до этой минуты.

Потому что желание побежать следом, ворваться в ванную и устроить скандал - оно накрыло с такой силой, что я пошатнулась на месте.

– Гадство...- запустила пальцы в волосы и потянула до боли.

Какое мне дело.

Пусть хоть все ночи подряд с бывшей женой проводит, пусть хоть снова на ней женится.

Я ведь знаю.

Любовь - вранье, в ненависти истина, она холодная и спокойная, как промерзшая река, я должна помнить, лучшее средство сохранить сердце, спасти душу.

Никаких чувств.

Распахнулась дверь нашей спальни. И я в изумлении вытаращилась на своего студента, из головы вылетело, что в квартире есть еще кто-то, кроме нас с мужем.

– Доброй ночи, Эмма Эдуардовна, - Давид, словно по коридору универа разгуливает, приблизился к выходу. Наклонился за ботинками. Сунул их подмышку, потянул ручку двери.
– До завтра, крошка, утром заеду, - подмигнул он.

– Я напишу, - Милана метнулась в прихожую. Заперлась за ним, развернулась. И уперла руки в бока, смяв длинную домашнюю футболку.
– Ну. Чего смотришь, Эмма.

Чего смотрю?

Да я сейчас эту пигалицу просто за волосы оттаскаю, так чешутся руки.

– Ты не будешь жить в этом доме, - вернулась в спальню и сгребла с постели черные стильные простыни.

– Ты меня что ли выставишь?
– хмыкнула Милана у меня за спиной.
– Давай. Не откладывай на завтра. Кстати, Эмма. Чулки - полная безвкусица. Такие проститутки носят.

– Так надела бы.

– Это лишнее. Я чиста и невинна. А вот ты...рассчиталась с теми козлами в клубе?

Развернулась и швырнула в нее белье.

– Эй!
– Милана попятилась, выпутываясь из простыни, спиной налетела на выросшего в дверях Макара.
– Пап. Ты видел, что она сделала? А в чем она меня обвиняет, знаешь? Я спала, а Эмма явилась домой посреди ночи и начала угрожать, что я сегодня же поеду жить на вокзал. Обещала сказать тебе, что я вожу в квартиру парней и мы занимаемся сексом вот на этой кровати. Но я спала, папа! Твоя Эмма всё врет! Эмма меня ненавидит, да, да!

Выкрикнула она.

И с оскорбленным воем, пулей, вылетела в коридор.

Я бы подняла с пола свою отпавшую челюсть, если бы только могла наклониться, но от такого наглого беспардонного вздора приросла к месту, во рту пересохло, и перед глазами заплясали красные гневные мушки.

Муж тоже не двигается.

У него мокрые волосы, зачесаны назад. Вместо делового костюма черная пижама, и рубашка расстегнута, по груди стекают капельки воды.

Он смотрит на меня. И молчит.

И этим своим молчанием меня бесит.

– Я просил у тебя один месяц, - сказал он наконец низко, хрипло.
– Один чертов месяц, Эмма. Это, бл*ть, много?

– Это бл*ть много!
– сорвалась.
– Если в этой квартире будет жить твоя дочь - это просто дох*я как много!

Его глаза в миг почернели, и молния будто краткой вспышкой сверкнула, гроза над нами, стихийное бедствие.

Один широкий шаг - и муж в комнате.

Оглушительно громко захлопнулась дверь.

Меня просить ни о чем не надо, к этому мужчине толкает проклятая тяга, он дернул за волосы, и я рухнула на колени перед ним.

Он сдернул брюки, напряженным горячим членом толкнулся мне в губы. Открыла рот, пропуская его в себя.

Любовь вранье, вранье.

Но пальцами впиваюсь в крепкие бедра, подчиняюсь широкой ладони, что на затылок давит.

И хочу его еще, еще больше, еще глубже, везде, всегда.

Глава 16

Глава 16

– Расскажите, что станет с вашим бизнесом, если вы победите на выборах, - предложил с экрана телевизора ведущий.

И камера сместилась с очкастого молодого человека на моего мужа, что сидит в кресле напротив.

Отпила кофе.