Жена моего брата

С колотящимся в груди сердцем проскальзываю на кухню. Голова идет кругом.

В темноте тихонечко сползаю по стене вниз. Не могу определиться со своими ощущениями. Чувствую себя девчонкой, подслушавшей разговор отца не для моих ушей. И в этом разговоре, моя душа не услышала Родиона. И никак на него не отреагировала. Только Демона! И я, как голодная, прокручиваю каждое его слово, каждую интонацию, каждый смысл… Вернее множество смыслов. И не могу определиться какой верный!

Ах, как хочется примерить розовые очки и придумать там заманчивое дно, под сказанными словами. Но этим путём я уже ходила. Мо"e решение — держаться от него подальше. И не идти на поводу у глупого сердца.

Вздрагиваю!

Демид заходит на кухню. Не включая света открывает шкаф. Что-то с грохотом летит в раковину. Тихо матерится. Снова достает что-то. Кружка. Наливает из-под крана воду. Выпивает. Швыряет и эту в раковину, ставя руки по её краям. Смотрит в темное окно. Мне кажется, кухня сейчас полыхнет и сгорит в одно мгновение! Вместе со мной. От адреналина пульс мой колотится. Я не знаю, как теперь дать знать, что я здесь. И нужно ли?

Уходи… Уходи…

Разворачивается!

Мы встречаемся в темноте взглядами. Молча делает в мою сторону несколько шагов. Присаживается.

— Ты давно здесь?

Отрицательно кручу головой, обнимая себя за плечи.

— К-к-кот"eнку еды взять, — зачем-то оправдываюсь я, пытаясь говорить медленнее, чтобы не заикаться. От волнения опять!..

— Возьми.

Мы медленно поднимаемся, не отводя друг от друга глаз.

Он открывает мне холодильник. Под его подошвами хрустит стекло.

Ох, да! Я же разбила тут вс"e… А наша домработница живёт по флигеле и давно уже спит.

— Стой там, — распоряжается Демид.

— Творог в чашке с гжелью, — подсказываю я.

Достаёт мой недоеденный ужин. Отдает мне в руки.

— Родион приехал… — снижает голос. — Скоро подойдет. У него там… травма.

— Алиби его я уже услышала, — не держится мой язык за зубами. Но такая у меня натура — вс"e в лицо. За это и пули свои получила от Дагиева-младшего. Молчала бы, может, и пронесло от расправы.

Демид качает головой.

— Мда? — его верхняя губа дергается в гримасе отвращения.

— Так что зря Вы ему там… эту «травму».

— Ясно. Ну, держи тогда.

Протягивает мне ключи.

— Что это?

— От моей комнаты. На всякий случай.

— А я уже переехала, — вздергиваю подбородок.

— В какую?

— Вам зачем? — делаю шаг назад.

Опускает взгляд.

— Или, не в любую пустую можно? — спохватываюсь я.

— Тебе — в любую.

Вытаскивает из холодильника йогурт с манго. Взбалтывает. Смотрит на крышке срок годности.

— Держи. Чтобы выпила. И… не расстраивайся слишком.

Это неожиданно трогает. Эта мелочь со сроком годности йогурта. Я, пожалуй, даже когда себе беру не смотрю. Только брату так…

— Спасибо за Барса, — подрагивает мой голос.

Меня словно приоткрывает навстречу ему невиданной силой. Сопротивление бесполезно!

— Его в твоей кровати я потерплю. Иди.

Захлопываю рот, задохнувшись от неожиданности. От стыда меня обдает горячей волной.

Нет, ну какой, а?!

Всё испортит!

Достав щетку с длинной ручкой сметает стекло.

Мне хочется запустить этот йогурт ему в спину. Но желудок требовательно урчит, требуя еды.

Развернувшись, сбегаю к себе.

Глава 29. Аллергия и завтрак в постель

Резко просыпаюсь от очередного неприятного сна, где Злата и Родион. И у меня нет санкций на вмешательство.

Рывком поднимаюсь.

Дома…

Взъерошиваю волосы, пытаясь избавить голову от ощущения тяжести.

Воскресенье… Семь утра.

Злата! От мысли, что она ушла из постели Родиона сонливость исчезает. И энергии столько, что хочется просто бежать!

Открываю телефон. Очередная порция анализов. Все — отрицательно. Это четвертая сессия. Осталось ещё две, и вс"e!

Пока что, ни у меня, ни у партнёрш антител нет. Все иммунные показатели на высоте. Это очень вдохновляет. Фактически, мой врач говорит, что это «амнистия». Но, чтобы исключить даже маленькие вероятности, нужно ещё два месяца наблюдений. Они очень маленькие — эти вероятности, порядка одного процента.

Энергии столько, что хочется уже даже не бежать, а взлететь как истребитель! Мир начинает обретать краски.

Натягиваю шорты, спускаюсь вниз.

Прислуга сегодня появится только к четырем, чтобы приготовить семейный ужин.

На кухне уже остывший заказ из ресторана. Поздно привезли. Вернее — уже рано.

Съедаю несколько кусочков фруктов, ставлю лазанью в печь на разогрев. Выставляю таймер. Съем после тренировки.

Пока иду на беговой дорожке, гуглю — чем можно накормить беременную девочку с токсикозом. Тихий сказал: е"e все время тошнит.

Мятное желе на фруктозе с кислыми ягодами и… чесночные ржаные гренки с солью?!

С сомнением перечитываю ещё раз. Какая странная комбинация.

Окей, давайте попробуем.

Нашего шеф-повара на месте ещё нет. Но и Злата легла поздно. Не думаю, что поднимется рано. Заказываю ещё кое-что.

Я прошелся ночью по этажу. Обычно открытая комната моего деда заперта изнутри. Она там.

Увеличиваю угол подъёма беговой дорожки и скорость. Хочу поймать границу своих возможностей после ранения. И у меня «кросс в гору на максимальной скорости».

Выдерживаю минут семь. Потом начинаю критично задыхаться. Надсадно дыша, хватаюсь ладонями за грудь. Там горит. Темнеет в глазах. Замедляю беговую, убирая наклон.

Семь… До ранения было пятнадцать в таком режиме. Но и семь это уже очень прилично. Ещё пару месяцев назад я едва ли выдерживал две минуты. Форма возвращается. На кухне встречаюсь с бабушкой. Она всегда вста"eт рано.

— Доброе утро!

— Очередное утро, — ворчливо поправляет она. — Кофе?

— Не откажусь.

Достаю из микроволновки лазанью. Набрасываюсь на не"e.

— Мой внук наконец-то ест с аппетитом. Значит, и действительно утро доброе.

— Кофе без кофеина, надеюсь? — стреляю глазами на её изящную чашечку.