Жена нелегала

И в тот день сладкая грусть какая-то была на душе. Еще волшебное действие «Мага» не выветрилось. Особое настроение после поездки во Францию тоже, вероятно, сыграло свою роль. И вот вдруг вообразилось ей, что именно так должен был выглядеть Маг, таинственный Морис Кончис, в молодости. Да-да, вот в чем дело: он ни в коем случае не должен был быть похожим на Энтони Куина, который играл его в фильме! Куин — замечательный актер, но это был совершенно неправильный кастинг! Кончис непременно должен был быть вот таким невыносимо красивым, как этот человек в углу зала. А она только что мучилась, пыталась представить себе Кончиса в юности. А он вот какой, оказывается. Сомнений быть не может.

Но тут здравый смысл проснулся и начал на нее прикрикивать. Это что еще такое! Никаких магов! Прекратить идиотские мечтания! Тридцать лет скоро будет, а все туда же! Замуж надо срочно выходить, вот что. Детей рожать. А то всех женихов поразогнала, век старой девой собираешься доживать в компании с полоумной тетушкой?

Джули тут же строго поправила себя: нехорошо так о тетушке! Та хоть и чудаковата, но очень добра и, главное, кроме нее никакой родни после смерти родителей у нее не осталось. И при всех своих чудачествах тетушка прочно удерживает Джули на земле, не дает витать в облаках.

Любимая тетушкина тема тоже в последнее время про замужество. Что пора уже, в конце концов. Да, в Фолкстоне не так просто достойного жениха найти, и она правильно делала, что не соглашалась на всяких первых попавшихся. Которых, надо сказать, было одно время так много, что Джули ощущала себя принцессой местного значения, ожидающей, понятное дело, некоего принца. Ну, или, по крайней мере, человека интеллигентного, симпатичного и состоятельного, хорошо зарабатывающего. Ну, разумеется, состоятельного — ведь детям не нужен отец-неудач — ник! И, конечно же, симпатичного: ведь дети не должны быть уродами!

Но принц-интеллигент никак не объявлялся. С официантами и парикмахерами было скучно, учителя в их городе подобрались в большинстве своем уже женатые, а немногие холостяки казались людьми глубоко закомплексованными и несчастными. Или не интересовались женщинами вовсе. В риелторском агентстве, где Джули работала, и коллеги, и некоторые клиенты считали своим долгом за ней слегка приударить, но выходить замуж никто не предлагал. И слава богу! Потому что… Ну, в общем, понятно почему. Недаром агенты по торговле недвижимостью — это одна из самых презираемых в Англии профессий. Конечно, тут есть преувеличение, несправедливое обобщение. Не все они такие бессовестные и в то же время ограниченные, примитивные люди, как это себе представляют. Но доля истины в этом расхожем мнении все же была. А исключения подтверждали правило.

Исключения к тому же были давно и счастливо женаты. Эх, вздохнула Джули. Придется выбирать между Джоном и Робертом.

Она вдруг вспомнила симпатичного Джейкоба, с которым очень любила целоваться в шестом классе. Но, если честно, дальнейшая его судьба не то чтобы так уж сильно ее волновала. Хотя она иногда и делала вид, что ей было интересно узнать, что с ним произошло. На ком он женился и какие дети у него родились. Но своего кота Эдвина она любила все-таки больше.

Ну и насчет поцелуев. Конечно, ей было небезразлично, с кем будет приятнее целоваться: с бухгалтером Джоном или строителем Робертом.

Завидные были женихи, по фолкстонским меркам. Джон работал бухгалтером в компании «Сага». Целоваться с Джоном, с его не совсем правильной формы головой, тонким противным смехом и манерой что-то без умолку рассказывать, явно хуже, чем с кряжистым, но свежелицым, мужественным Робертом. Но у Джона другие большие плюсы. И не только постоянный контракт и корпоративная пенсия. Важно и то, что он много читает, с ним можно вести разговоры о театре и книжных новинках. Даже в живописи чуть — чуть смыслит. По крайней мере, может отличить импрессионистов от сюрреалистов.

А Роберт не лишен чувства юмора, но слово «импрессионист» выговорить не может, да и не желает он его выговаривать. Зато считает себя знатоком современной музыки. Прослышал, что тетушка обожает оперу. И решил к ней подольститься. Встретив ее на станции, завел разговоры на музыкальные темы. Сообщил ей, что он тоже не только хеви-метал уважает, а и попсу всякую, Клифа Ричарда, например. А это, с его точки зрения, как раз и было что-то похожее на оперу. Думал, что тетушка после этого увидит в нем родственную душу. А получилось наоборот — с того момента он совсем низко пал в тетушкиных глазах.

Джули не была девственницей, но что там произошло в колледже однажды ночью с высоким, худым и несколько высокомерным Лайонеллом, она до конца не поняла. Удовольствия точно не получила. Читала потом всякую литературу и размышляла. Надеялась, что и эту часть жизни освоит, природа возьмет свое, и пробудится то, что надо. Неприятное слово «оргазм», но надо это дело освоить, а то неудобно перед товарками.

Ну и детей надо родить, эта перспектива радовала безусловно. Так что в целом Джули позитивно была настроена в том, что касалось сексуально-марьяжного направления. Хорошее дело. Хотя, конечно, надо признать, что оба претендента на ее руку, сердце и прочее — занудноваты. Как женятся, будут непременно на диване валяться и дурацкий футбол и крикет смотреть каждый день. Но что поделаешь, такова жизнь. Другого не дано. Другое — в книгах. Которые, слава богу, никто читать ей не запретит! А вот заглядываться на всяких чужих красавцев — пустое дело.

И вдруг она увидела незнакомца совсем рядом с собой. Он смотрел ей прямо в глаза и широко улыбался. У него был потрясающий рот. И ошеломляющая, сбивающая с ног улыбка.

Потом он вдруг почему-то смешался. Как будто испугался. Заробел, что ли. Хотя как такой красавец может робеть, было непонятно. И именно это поразило ее больше всего. И растрогало.

А он, глядя в сторону, пробормотал: «Извините меня». И быстро ушел, поднялся на вторую палубу.

Джули села перевести дух. Голова кружилась. Но тут объявили, что паром подходит к Фолкстону, надо было взять себя в руки и идти искать тетушку. Забыв о нелепом приключении. Хотя рассказать кому — не приключение, а чушь какая-то. Ну, улыбнулся. Ну, извинился. Ну, ушел. Ну, красивый. А дальше-то что?

Но когда Джули поднялась на вторую палубу, тут обнаружилось невероятное: незнакомец, по дикому совпадению, выбрал тот самый угол, в котором скрывалась со своим журналом тетушка. И даже уселся, по незнанию, на место Джули. И теперь тетушка сердито выговаривала ему. Объясняла, видно, что место занято. И он как раз собирался встать, но тут увидел приближающуюся Джули и растерялся. В глазах у него шла смена каких-то странных выражений — от испуга до чего-то похожего на восхищение. Хотя последнее ей, наверно, привиделось.

Как бы то ни было, он быстро встал, извинился, теперь уже перед тетушкой, и куда-то исчез.

— Какой нахал! — сказала тетушка. И добавила классическую английскую фразу: — Иностранцы чертовы!

Джули промолчала. А подумала: «Ну да, иностранец. Ну конечно, а как же. Он же грек!»

Потом, когда они стояли в толпе перед спуском с парома, она обернулась и вдруг увидела его лицо в каких-нибудь двадцати дюймах от своего. Он опять улыбался, но теперь одними только губами, и смотрел на нее пристально и почему-то грустно. Он был такой красивый, что у нее снова перехватило дыхание.