Жена самурая

Наоми знала, что прежде всего он видит в ней возможность давить на клан Токугава; видит в ней женщину, с которой станет ходить на приемы, видит мать своих будущих детей.

Она никогда не забывала об этом, хотя в повседневной жизни предпочитала не помнить. И смотреть на все поступки Такеши широко распахнутыми, наивными глазами.

И сейчас Наоми думала лишь о хорошем. Словно у нее внутри вырос барьер, через который не могли пробиться все ее обиды, непонимания, злые слезы и боль. Причиной которых также был Такеши.

Но рядом с ним Наоми чувствовала, что что-то значит. Чувствовала себя принадлежащей к чему-то большему. Возможно, именно в этом поместье, теперь столь пустом и одиноком, подле незнакомых, чужих людей, не все из которых хорошо к ней относились, подле замкнутого и сурового Такеши Наоми почувствовала себя дома.

Почувствовала себя частью семьи.

Как никогда не чувствовала в клане Токугава.

Отчаявшись заснуть, Наоми в раздражении откинула простынь и встала. Она надела поверх хададзюбана халат и выскользнула за дверь, едва слышно ступая босыми ногами по татами.

Поместье не спало. С улицы доносились звуки стихийно разбитого лагеря и голоса солдат. Идя по коридору, Наоми слышала шаги за закрытыми дверями спален, в которых проводили ночь Нарамаро-сан и Фухито-сан.

А свернув в комнату для трапезы, она увидела главу клана Минамото. Напротив него на столе была одинокая чашка чая.

Наоми тотчас отшатнулась за дверь, но мужчина уже заметил ее, подняв тяжелый взгляд.

— Простите, Кенджи-сама, — шепнула она, нервно одернув халат, — я помешала вам.

Помедлив, он качнул головой.

— Проходи, Наоми.

Ей ничего не оставалось, как подчиниться. Она села на пятки перед столом и тщательно проследила, чтобы полы халата прикрыли колени.

Неровный, исходящий от тонкого фитиля свет оставлял на лице Кенджи-самы грубую тень, отчего его морщины казались глубже.

Наоми почувствовала его изучающий взгляд, и на ее бледных щеках вспыхнули пятна румянца.

— Утром Нарамаро-сан увезет тебя в поместье, — после некоторого молчания сказал Кенджи-сама. Он поднялся — удивительно плавно для своего избитого состояния — и вышел из комнаты, оставив Наоми в растерянности и недоумении.

Но мужчина вернулся прежде, чем она успела обвинить себя в его уходе. Кенджи-сама нес в здоровой левой руке маленький чайник с надетой поверх чашкой.

Наоми подорвалась ему помочь, в достаточной степени уязвленная и смущенная — чай ведь был ее обязанностью! Но Кенджи-сама качнул головой, опустился за стол, не уронив своей ноши, и разлил по их чашкам чай, подвинув одну Наоми.

— А куда отправитесь вы? — спросила она.

— С Фухито-саном в их поместье. Возможно к тебе скоро присоединится Акико-сан.

Вздрогнув, Наоми подняла от чашки взгляд. Кенджи-сама очень внимательно на нее смотрел.

— Я отправлю с вами солдат.

— Кацуо-сан умер, — вдруг шепнула она сдавленным голосом. Она успела привыкнуть к малословному мужчине за то недолгое время, что он охранял ее.

— Я знаю, — ответил Кенджи-сама, мимолетно прикрыв глаза. — Он был хорошим воином. Но в поместье тебя будет охранять Яшамару.

Резкий, выразительный взгляд Наоми, послуживший ответом, заставил его приподнять брови. Он видел, как она замялась, как стиснула в замок сложенные на коленях ладони.

«Он ведь ничего не знает, — поняла вдруг Наоми. — Он не читал писем Такеши ни об отравлении, ни о похищении. Иначе Кенджи-сама не согласился бы с такой легкостью оставить со мной лишь Яшамару-сана».

— Наоми? — требовательно позвал глава клана. — Что ты скрываешь?

— Такеши… — его имя далось ей нелегко. — Он писал вам… обо всем… Я знала, но могу ли я сейчас рассказать вам?..

Ей показалось, взгляд Кенджи-самы слегка потеплел. Верно, ее нежелание идти против воли мужа пришлось ему по нраву.

— Говори, — спокойно сказал он.

— За время, что я провела в поместье, кое-что случилось, — сделав глубокий вдох, начала Наоми. — Меня пытались отравить… а после похитили.

— Что?

Она вздрогнула, узнав этот полушепот-полушипение. Так свою ярость всегда выражал ее муж.

— Я уже не читал этих писем, — тяжело уронил Кенджи-сама.

— Я так и поняла сейчас.

— Кто это сделал?

— Управляющий. Масахиро. Он оказался предателем.

Ничего не дрогнуло на лице Кенджи-сама. Лишь на щеках заиграли желваки. Некоторое время он молчал, примиряя себя с предательством, казалось бы, верного слуги, а потом произнес:

— Как Такеши это допустил?

— Его не было в поместье в ночь похищения.

— Там был Яшамару, — в голосе главы клана прозвучало понимание. — Потому ты и догадалась.

— Но потом он спас меня! Нашел, когда я пыталась сбежать, — поспешно и горячо произнесла Наоми, чтобы защитить Яшамару-сана, которого она вовсе не считала виноватым и которому вдоволь хватило наказания Такеши.

— Пыталась сбежать, — повторил Кенджи-сама, вновь окинув ее пристальным взглядом. — Пей чай, девочка.

Наоми послушно сделала глоток. Она видела, что глава клана Минамото напряженно что-то обдумывает, и потому решилась заговорить:

— Но ведь закончилось все хорошо.

Кенджи-сама ответил ей странной усмешкой — снисходительной и горькой одновременно. Наверное, ее наивность его позабавила.

«Не закончилось, — подумала Наоми. — Ничего не закончилось».

— В поместье ты все равно будешь в большей безопасности, чем где бы то ни было. И теперь Тайра доберутся до него, только если мы все умрем.

— Такеши оставил мне танто, — призналась Наоми неожиданно для себя.

Кенджи-сама ответил ей понимающим взглядом.

— Он знал. Мой сын знал, как окончится прием.

Глава 20. Шепот прошлого

Вокруг была кромешная темнота, когда он открыл глаза. Под щекой — влажноватая земля. Спина упиралась в неровный, угловатый выступ.

Такеши слепо зашарил вокруг руками, чтобы ненароком не напороться на что-нибудь. Он с трудом оторвал от земли гудящую голову и сел, согнув колени. Воздух показался ему затхлым, изрядно застоявшимся.