Жених из Чернодырья

— В общем, я пошла, — мне все-таки удалось высвободиться из его тисков, — а ты можешь идти куда хочешь. Или опять скажешь, что нам по пути, а в самый последний момент возьмёшь и спрячешься?

Ханс как-то беспомощно развел руками:

— Все сложно.

— Так объясни.

— Не могу.

Я фыркнула, глянула на него выразительно, мол все с тобой ясно, и дальше пошагала.

Ланс в сердцах пробухтел что-то неразборчивое, и снова увязался следом за мной.

Тем временем пошел снег.

Сначала крохотные искрящиеся снежинки, а потом крупные тяжелые хлопья.

Они неспешно кружили в воздухе, опускаясь на тяжелые лапы елей и снежный ковер по обе стороны от тропинки.

Пахло так вкусно… Лесом и снегом. Шишками и сосновой смолой. А еще немного дымом, будто кто-то топил баню.

Однако постепенно ветер стал усиливаться и менять направление. Если сначала он налетал сбоку, то постепенно сместился и начал бить прямо в лицо. Причем как бы я не отворачивалась, как бы ни прикрывалась – все без толку. Колючий мокрый снег летел в глаза, в рот, в нос, от ветра перехватывало дыхание. И все сложнее становилось преодолевать его сердитые порывы.

— Поворачивай обратно!

Непонятно как прямо передо мной из вьюги снова выступил Ханс.

— Я почти дошла.

— Не надо тебе туда!

— Надо! — я упрямо шла вперед, прикрывая лицо от бушующей стихии.

Каждый шаг давался с трудом. Ветер так и норовил повалить меня на землю, бил по ногам, по лицу, слепил.

— Разверчивайся!

— Опять ты?

— Уходи отсюда.

— Мне надо спасти Марка. — упорно твердила я, хотя уже зуб на зуб не попадал.

— Да не стоит он того, — синеглазый схватил меня за плечи и хорошенько встряхнул, — не стоит!

— Да как же не стоит, если он жених мой? — я подозрительно уставилась на него, — если тебе есть что сказать – говори.

И снова он ничего не смог ответить, только зубами сердито клацнул.

— Прочь с дороги.

Я отправилась дальше. И чем дольше шла, прорываясь сквозь внезапную непогоду, тем сильнее крепла уверенность в том, что ветер этот, будь он неладен, специально мешал мне, настырно разворачивая с пути и пытаясь оттолкнуть назад.

— Прекрати! — закричала я, и в ответ прогремело:

— Тебе туда не надо!

Но меня так просто не остановишь. Я шла, шла, шла, упрямо переставляя нога. Снег слепил глаза, лип на меня, превращая в большого снеговика, но я не сдавалась. Надо спасти Марка. Он лежит там бедный, едва дышит…в тепле и на мягком диване. А если бы кое-кто так жадно не налегал на стряпню нашей кухарки, то всего этого бы и не произошло.

Я отмахнулась от крамольных мыслей, поднажала и вскоре вышла к высокому, но аккуратному дому с большими окнами и дверью, рассчитанному как минимум на богатыря.

Снег с ветром, так и не остановив меня, обиженно отступили, и к крыльцу я уже подходила при свете зимнего холодного солнца. И снова Ханса рядом со мной не было, хотя еще минуту назад он преграждал мне путь. Чертовщина какая-то.

Прежде чем подниматься на чистенькое крыльцо, я отряхнулась, смела себя снег и только после этого аккуратно постучала по косяку.

— Иду, иду, — раздалось изнутри.

И спустя миг передо мной появилась бабушка в голубом платочке.

— Здравствуйте, — простучала я зубами.

Из-за снега окаянного одежда промокла и было жуть как холодно.

— Здравствуй, милая, — улыбнулась старушка, — тебя как ко мне занесло-то в такую глушь?

— По делу я к вам. По важному.

Она вытерла руки о клетчатое полотенчико, перекинутое через плечо:

— Ну рассказывай, что за дело такое.

— Пирожков ваших надо очень. Тех самых, которые Леший очень любит.

Бабушка слегка подняла седые брови, а я, воодушевленная ее интересом, продолжила:

— Если вы пирожков напечете, я отнесу их Лешему. Леший взамен отдаст мне заговоренное весло, которое он у ведьмы с озера украл. Я отнесу весло ведьме, она меня тогда на остров отвезет, где ключ спрятан. Ключ этот я медведю понесу, который на привязи в пещере сидит. Медведь уйдет – освободится путь к истоку Синей реки. Я воды там наберу и домой побегу, в Синеречье, чтобы жениха своего спасти. Подавился женишок бобовым зернышком.

— Какой сложный план, — хмыкнула бабушка.

А я, сложив ладони домиком, взмолилась:

— Бабушка, милая. Испеки пирожочков. Пожа-а-а-алуйста.

— Пирожочков, говоришь? — задумалась она.

— Да. Тех самых, что Леший просит. Его любимых

— Его любимых? — она окинула меня с ног до головы придирчивым взглядом, — ну разве что один.

— Спасибо! Спасибо! Спасибо!

— Да ты не стой на пороге. Поди замерзла вся?

— Очень замерзла, — согласилась я.

— Заходи, не стесняйся. Пока я печку посильнее растапливаю, согреешься, — она гостеприимно распахнула дверь, — и тесто у меня как раз подошло. Я как чувствовала, что пригодится, когда с ночи опару ставила. Заходи.

И даже взамен ничего не попросила!

Вот есть же добрые люди на этом свете. Не то что все эти ведьмы, да лешие. Да Синеглазые, которые то под ногами путаются, то исчезают внезапно.

Оглянувшись, я обвела взглядом полянку перед домом и ожидаемо не увидела своего странного спутника. И вопреки здравому смыслу, так жалко стало, что словами не передать.

Вот чего он мне так в душу запал? Кто-нибудь может объяснить?

Я, конечно, себя отругала. Напомнила, что я тут не просто так чтобы по лесу мотаться, а чтобы спасти своего любимого. Самого достойного, между прочим, кто бы там чтобы ни говорил!

— Ну что ты топчешься снаружи, как неродная. Заходи, — поманила бабушка, отступая в сторону и широким жестом приглашая меня зайти.

Ну я и зашла.

Внутри дом оказался еще просторнее, чем снаружи. Высокие потолки, да дверные проемы. Сени широкие, комнатка за цветной шторой, дверь в погреб, да кухня в центре которой стоял большой дубовый стол, а у стены потрескивала печка.

— Вещи вон туда клади, – она указала на лавку возле печи, — там тепло. И сапоги туда же. Я сейчас тебе носки теплые дам. Между прочим, из собачьей шерсти, в них ноги мигом согреются. А я пока чаю тебе заварю.

Я скинула одежду, с удовольствием напялила огромные бежевые, слегка колючие носки. Хозяйка тем временем накрывала на стол. Выставила чайник с ароматными травами, маленькую вазочку с малиновым вареньем и баранки.

— Спасибо, — я аж от удовольствия зажмурилась, когда холодными ладонями обхватила горячую чашку и сделала первый глоток.