Женщина с мужчиной и снова с женщиной

— Ну и что теперь делать, если Инфанта от Мани увести не удастся? — закручинился я, и мы снова все вместе направились за новой жидкой добавкой к тете в фартучке. Которая на нас в последнее время стала поглядывать с заметным осуждением. Но что ей оставалось делать — ей по штату положено было угощать.

А Инфант за стенной перегородкой все читал и читал, и даже отсюда нам было понятно — чистая любовная лирика из него вытекала.

— Тогда надо зайти с обратной стороны, — предложил Илюха, когда мы вернулись назад к окошку. Все же нам было хорошо у окошка, а уж вид на Ямскую-Тверскую какой открывался — одно загляденье!

— С чьей стороны? Где она, обратная? У кого? Ты о чем, Б.Б.? — заволновались мы с Жекой.

— Я о том, — тут же пояснил он, — что если Инфанта у его девушки увести невозможно, то не увести ли нам девушку у Инфанта?

— Это запросто, — согласилась Жека. — У Инфанта увести наверняка очень запросто.

— И очень правильно, — присоединился к ней я.

— Запросто и правильно, — подвел черту Илюха.

Дальше мы долго думали, как именно провести операцию увода.

Подумали обо мне — отклонили, так как я себя еще прежде излишней жизнерадостностью запятнал. А улучшить мнение о себе, как известно, значительно сложнее, чем его испортить.

Потом подумали об Илюхе, но тоже отклонили, так как он себя тоже запятнал. Той самой Маниной подругой, которая сначала была не его. Да и не известно еще, чьей окажется в результате.

— К тому же, знаешь, Б.Б., — обратился я к Илюхе, — не можем мы с тобой от Инфанта Маню увести. По принципиальным соображениям не можем. Так как нанесем мы тогда Инфанту психологический ущерб, особенно его, как выяснилось сегодня, поэтической, ранимой душе. Оно всегда в ущерб, когда друзья, пусть даже и обиженные несправедливой рифмой, девушек твоих уводят. А я ущербов Инфанту не желаю. У него и без нас их предостаточно.

— Давай тогда подставим ей кого-нибудь, — отыскивал варианты Илюха. — Мало что ли мужиков вокруг, и поэты среди них попадаются. Если уж ей обязательно поэтов подавай.

Но я и этот вариант отмел в сторону. Потому как оно вообще всегда обидно, когда у тебя другой мужчина девушку уводит. Пусть даже не друг он твой, а чужой, неизвестный и безразличный тебе человек. Любому обидно, у любого комплексы болезненные создает, а Инфанту ничего болезненного добавлять совершенно не хотелось. Особенно после того, что мы видели сегодня.

— Да… — задумались мы с Илюхой снова. — Чего делать? Безвыходный получается вариант.

— А давайте, я ее уведу, — поразила нас рядом стоящая девушка Евгения. Громом и молнией поразила. Мы аж вздрогнули до самых корней, переглянулись и тут же запили алкоголем из фужеров. А как же иначе бороться с первым шоком?

— Неужто сможешь? — спросил я, отдышавшись от шока.

— Неужто хочешь? — спросил Илюха.

— А почему нет? — ответила самоуверенная Жека. — Сейчас модно, фильмы про это показывают, да я и из жизни примеры знаю. Хорошие девушки, милые, симпатичные, и ничего, живут себе.

— Так для этого потребность должна быть особая, — предположил Илюха. — У тебя есть?

— Да откуда я знаю? Вот уведу, тогда и разберемся, — пообещала Жека.

Но тут я ее все же решил урезонить.

— Милая моя, — начал я ласково, — ты красивая, ты добрая, в тебе все правильно, все разумно устроено. Ты, можно сказать, идеал. А если тебе подтверждения требуются, ты спрашивай у меня — я подтвержу. Да и не только я, многие наверняка подтвердят. Я к тому, что с мужчинами ты отлично разбираешься. — Я выдержал паузу. — Но здесь, извини за прямоту, мне кажется, ты хватила через край. Боюсь, ты переоценила себя. Я, конечно, не знаток деталей женского лесбиянства, но полагаю, что в нем иная выучка требуется. Да и направление души особое.

— Значит, вы считаете, что у меня ничего не получится? — упрямо сжала зубы Жека. — Думаете, что никудышная я? Никчемная? Хорошо, увидите, посмотрите, я вам докажу!

— Евгения, — позвал я ее, — не горячись. Ты видела клиента? Я имею в виду Маню. Клиент тяжелый, специфический, для такого особая сталь нужна, дамасской закваски. Если уж ты решилась, да так, что невтерпеж тебе, потренируйся на ком-нибудь, кто попроще. Вот Алла Леонардовна из соседней комнаты, она уже с голой спиной, к тому же начитанная, про Иосифа Бродского вспоминала. Хочешь, я с ней договорюсь? Она мне сейчас ни в чем отказать не сможет.

— Зачем ты со мной свысока, как с ребенком? — обиделась Жека. — Зачем умаляешь меня какой-то Аллой Леонардовной? Зачем сомневаешься?

Мы с Илюхой снова переглянулись. И только развели руками.

— Ну что ж, — высказал мой товарищ за нас двоих. — Прими наше благословление, дитя. Святому делу, если разобраться, в жертву себя приносишь. Все ради вызволения бедного Инфанта. Ступай, и да будет с тобой лесбиянская удача. И не волнуйся — если что, то мы тут, рядом. Не бросим тебя, тут же на подмогу придем, отобьем тебя от Мани, если понадобится.

Тут Илюха присмотрелся к Жеке еще раз и повел головой, как бы в размышлении.

— Ну что тут поделаешь, — обратился он ко мне, — если ей так сильно Маню захотелось? Может, действительно пусть попробует разок, глядишь, и в себе лучше разбираться начнет.

— Спасибо за доверие, мальчики, — зашлась проникновенной благодарностью Жека. — Как же мне все-таки будет вас не хватать!

И со словами: «Но ты будь все-таки осторожна. Всегда держи себя под контролем, вразнос не иди. И главное — следи, чтобы она тебе лотосовых семечек в еду не подсыпала», — мы допили из фужеров и пошли снова к тетке в фартучке. Потому что спешить нам было некуда, Инфант за стенкой не на шутку расходился поэтическим речитативом — вот сколько творчества может вывести наружу из нормального человека любовь к женщине!

— Значит, так, — определил я детали операции. — Ты, Жека, ее отвлекаешь, эту Маню, ну, как можешь и чем способна. В конце концов, ты же способная и наверняка можешь. А главное, ты веришь в себя. Знаешь, вера в себя иногда чудеса может творить.

Я сделал вынужденную паузу и перевел взгляд на Илюху.

— А мы, Б.Б., в это время заходим с двух сторон, берем Инфанта под руки и отводим в сторонку. Лучше всего в тихий угол.

— Что, физическим воздействием будем в чувство его приводить? — допустил оптимистично Илюха.

— Нет, — разочаровал я его, — только психическим. Клин клином, в конце концов, выбивают.

Наконец мерный гул Инфантовой декламации за стенкой затих, и на смену ему забурлили приступы восторженных рукоплесканий. Мы еще подождали чуток, так, для надежности, и выскочили в артистическую. Там все еще было людно, но мы протолкались к творческой паре: Инфанту и его крылатому Пегасу. В смысле, к его Музе. В смысле, к Мане.

Что сказать — она тоже исхудала, бедняжка. Видимо, Инфант активно усердствовал не только на ниве искусств. Видимо, он все эти четыре недели неумеренно иссушал свои слоновьи слезы, да так по-слоновьи, что вот на Мане и отразилось.