Женщина-врач
Шрифт:
— Какие могут быть подозрения, Лесли? Они что, касаются Деборы? Неужели ты до сих пор считаешь меня виноватым в том, что я рассказал ей о помолвке Каспера?
— Да, — поспешно согласилась Лесли. — Да, считаю.
Филип тяжело вздохнул:
— Если бы ты только сказала мне раньше! Как ты могла уехать, ничего не объяснив? — Он вытащил из кармана бумажник и вынул конверт. — Я хочу, чтобы ты прочла это.
Лесли сразу узнала почерк Каспера:
— Не совсем понятно…
— Пожалуйста! Это очень важно!
Лесли вытащила из конверта письмо, но в тот же момент из конверта выпало другое. Покраснев, Лесли подобрала его с пола — она сразу
— Сначала прочти то, что написал Каспер, — спокойно произнес Филип.
Дрожа чуть ли не всем телом, Лесли склонилась над листком.
«Уважаемый доктор Редвуд! — писал Каспер. — Ваша жена умерла несколько месяцев назад, но это письмо я получил только что. Насколько я понял, она оставила его мне на Хернлее. В тот день я туда не возвращался, и его переправили мне в Сент-Мориц. Я был потрясен смертью Деборы и до конца своих дней буду чувствовать себя виноватым. Если бы я приехал тогда к ней в клинику… она и по сей день была бы жива. Впрочем, кто знает? Возможно, это и лучший исход».
Лесли отложила письмо в сторону:
— Не понимаю, какой смысл мне читать письмо миссис Редвуд?
— Ты поймешь, когда прочтешь.
Лесли взяла второй листок и быстро пробежала глазами. Когда она перевернула страницу, сердце ее учащенно забилось.
«Ханс, ты должен приехать ко мне в клинику сегодня вечером! — писала Дебора трудноразборчивым почерком. — Я буду ждать тебя и надеюсь, что ты приедешь, как только закончишь свои дела. Если тебя не будет в восемь, я буду считать, что больше тебе не нужна, а значит, ты можешь считать это письмо моей эпитафией.
Ханс, ты не можешь отвергнуть меня! Я больше не могу так! Ты — единственный человек, которого я когда-либо любила, и жить без тебя я не хочу. Я говорю это вполне серьезно, Ханс! Это не пустая угроза и не истерика. Я уже все обдумала. Обдумала еще до болезни и знала, как поступлю, если ты бросишь меня.
У меня спрятано шесть снотворных таблеток — я украдкой взяла их однажды у Филипа, когда он был на операции. Так что ему даже и в голову не приходит, что он косвенно поможет мне умереть. Наверное, это вызвало бы у него иронию, узнай он об этом. А возможно, и нет — сердце у мужа всегда было добрее, чем у тебя. И все-таки я люблю тебя, а не его! Ну разве не глупо с моей стороны? Ханс, я люблю тебя! Пожалуйста, не бросай меня!»
Лесли оторвалась от письма — в глазах ее стояли слезы.
— Филип, как это ужасно!
Он мрачно кивнул:
— Самое ужасное — что я не чувствую сожаления. При жизни она была всего лишь угрозой нашему счастью.
— Но она была так молода!
— Ты тоже. — Он приблизился. — Скажи, теперь ты веришь, что она покончила бы с собой, даже не сообщи я ей о помолвке Каспера? Ведь ты не можешь упрекнуть меня в ее смерти?
Он хотел обнять ее, но Лесли отстранилась:
— Нет, Филип, я не могу! Пожалуйста, не думай, что это была основная причина.
— Тогда скажи, что еще я сделал?
— Это не ты сделал, а я! Все дело во мне — в моих мыслях, в моих подозрениях!
— Каких еще подозрениях? Я тебя не понимаю.
— А я и не хочу, чтобы ты понимал!
— Тогда не говори. Давай забудем все, что было в прошлом!
— Не могу! Мы не можем построить наш брак на лжи, и потом… тебе всегда будет хотеться узнать… Ты думал, это письмо поможет тебе оправдаться, и оно помогло, но совсем в другом смысле. — Лесли вдруг замолчала
и, схватившись за край стола, попыталась совладать с собой. — Не знаю, как объяснить тебе, Филип! Мне казалось, что я разлюбила тебя, потому что считала тебя убийцей!— Что?!
— Да, — устало сказала Лесли. — Я думала, ты убил Дебору. Я думала, что ты дал ей сильную дозу снотворного. Когда ты вытирал мне слезы платком, у тебя из кармана выпала пустая коробочка из-под таблеток, и я решила, что ты припас их заранее и дал их потом своей жене.
— Господи, Лесли! Как ты могла такое подумать, зная меня? Неужели ты совсем не верила в мою любовь?
Лесли всплеснула руками:
— Что я могу сказать?! Единственное мое оправдание — это то, что все складывалось против тебя. Ведь каждое твое слово, как казалось мне тогда, доказывало твою вину.
— И поэтому ты притворилась, что любишь Ричарда, — потому что не хотела сообщать мне истинную причину своего ухода? — В его голосе звучала горечь. — Тогда меня удивляет твоя лояльность к человеку, которого ты считала убийцей! По мне бы лучше, если бы ты хотела засадить меня за решетку!
— Филип, не надо говорить таких вещей!
— А ты что же, ждешь от меня благодарности за то, что считала меня убийцей? За то, что ты, единственная из всех, поверила, что я способен на такое? Плохо ты знала меня, раз считала, что я способен лишить человека жизни и что я надеюсь выстроить свое счастье на несчастье ближнего!
— Но я же сказала тебе, что не знала, чему верить! Всю оставшуюся жизнь я буду жалеть об этом, но сейчас я должна была сказать тебе это! Я не жду от тебя прощения, но надеюсь, ты хотя бы частично снимешь с меня вину. — Голос ее дрожал от подступивших слез. — Перед тем как полюбить, мы совсем не знали друг друга, и в этом-то все дело — у нас просто не было времени установить дружбу и взаимопонимание. Нам был дорог каждый момент, и… — Лесли попыталась подобрать нужные слова, но не нашла. — Наверное, тебе лучше уйти, Филип. Нам с тобой больше нечего сказать друг другу.
— Да, я согласен — сказать больше нечего. — Он направился к двери. — До свидания, Лесли.
Он вышел, и Лесли осталась одна. Вот теперь ей придется сполна заплатить за недоверие! Лесли опустила голову, закрыв лицо руками. Она плакала навзрыд, понимая, что никакие слезы не помогут ей побороть эту сердечную боль. Да, она осталась верна своей совести, но зато навсегда потеряла надежду на счастье.
— Лесли, любимая, пожалуйста, не плачь! Я не могу вынести этого!
Лесли перестала плакать и, подняв залитое слезами лицо, увидела над собой Филипа.
— Лесли, я просто не смог уйти! Думал, что смогу, но это оказалось выше моих сил. Я уже дошел до машины, а потом вернулся. — Он опустился перед ней на колени. — Будь я на твоем месте, я бы никогда не усомнился, но это ничего не меняет — я просто не могу разлюбить тебя! Я пытался убедить себя, что ты обошлась со мной жестоко, но так и не смог. Наверное, это и есть настоящая любовь! Любовь всегда прощает.
— Я не могу простить себя!
— А я простил. Потому что люблю тебя! Потому что никогда бы не смог обрести счастье с другой женщиной!
Лесли нежно провела рукой по его волосам, и он, вдруг схватив эту руку, трепетно прижал к губам.
— Меня тоже есть в чем винить, Лесли. Мне не следовало доводить свой брак до такой опасной черты.
— Филип, любимый! — Она склонила голову ему на грудь. — Мне еще так много предстоит узнать о тебе, так много понять!