Женщины его жизни

Клодин нарушила очарование, обрушившись на них как фурия. Она ударила Маари:

– Грязная черномазая шлюха!

– C'est formidable! [76] – воскликнул один из фоторепортеров, не переставая щелкать затвором. Этим снимкам суждено было обойти газеты и журналы всего мира.

Маари ответила оплеухой, едва не сбившей с ног богатую наследницу.

– Я черномазая, Клодин, – сказала она, – но не называй меня своей товаркой.

Мадемуазель де Мартиньи истерически набросилась на Бруно, но он остановил ее железной рукой.

76

Это великолепно! (фр.).

– Ты меня еще не знаешь! – визжала она. – Ты не знаешь, на что я способна. Я тебя растопчу. Я тебя уничтожу. Я сотру тебя в порошок.

Никто не ожидал столь многого от этого вечера. Бруно передал лишившуюся чувств Клодин с рук на руки ее коварным подругам.

– Шампанского и зрелищ, не так ли, господа? – обратился он к собравшимся. – Зрелищем вы насладились сполна. Но праздник продолжается. Угощает барон Монреале.

Он обернулся к Маари, взяв ее под руку:

– Пойдем? – И они вместе вышли в теплую парижскую ночь.

* * *

Они долго бродили без всякой цели по почти пустынным улицам, погруженные в свою мечту, и случайно оказались на набережной Турнель. Ресторан «Серебряная башня» был еще открыт. Они обменялись взглядами, улыбнулись и поняли друг друга без слов.

– Филе камбалы или устрицы? – предложил он.

– И то, и другое, – решила Маари.

Но они заказали только устриц и выпили шампанского.

– Когда я была девчонкой, я все мечтала о своей первой любви, – начала она своим музыкальным голосом. – Мне представлялся незнакомый красавец, который подойдет ко мне, пристально поглядит в глаза, нежно поцелует и скажет: «Пойдем!» И я пошла бы за ним с бьющимся сердцем, но без страха. Потому что он стал бы моим мужем.

– Но ведь именно это я тебе и сказал! – радостно воскликнул Барон.

– Но ты же не незнакомец, – уточнила она. – Ты более знаменит, чем Ричард Бартон [77] или Гюнтер Сакс [78] . И ты белый. А я мечтала об африканце, таком же, как я сама.

Бруно решил, что Маари шутит, но это было не так.

– Я всегда полагал, что расисты – это мы.

Официант подал кофе, и Барон закурил сигарету.

– Мы не расисты, – объяснила Маари, наклонившись к нему, – просто у нас есть веские причины отстаивать расовое достоинство, которое принадлежит нам по праву. Ваше пресловутое превосходство – это всего лишь плод недоразумения. Именно мы являемся древнейшей расой. Первым представителем вида homo sapiens на земле была африканская женщина. Ты этого не знал?

77

Знаменитый английский актер.

78

Мультимиллионер, основатель журнала «Плейбой».

– Решила проверить мой коэффициент умственного развития? – Он почувствовал себя задетым.

– Просто пытаюсь объяснить себе самой, что со мной происходит.

Они были последними посетителями знаменитого ресторана; усталые официанты стойко и терпеливо ждали, хорошо зная щедрость Барона.

– Могу ли я тоже узнать, что с тобой происходит? – спросил он, взяв ее за руки через стол.

– Ты мне нравишься, Барон, – призналась Маари. – Но я боюсь оказаться всего лишь предлогом для разрыва нежелательной помолвки.

В глазах Бруно сверкнуло удовлетворение.

– Можешь не рассчитывать на помощь с моей стороны. Только время покажет, ошибаешься ты или нет.

Кофе остывал в чашках.

– Видимо, у меня нет другого выбора. – Все ее движения, жесты, взгляд говорили о влюбленности.

– Мне кажется, я люблю тебя, – признался он, – но я даже не знаю, кто ты.

– Просто женщина, – ответила она. – Может быть, легкая интрижка, а может быть, большая любовь. Ты же сам сказал, что только время поможет ответить на эти вопросы. Время – справедливый судья. Мы можем ему довериться.

По знаку Барона метрдотель вызвал такси. Крупная купюра перешла из рук в руки и исчезла, как в цирковом фокусе.

– Куда едем? – спросил шофер. Рядом с ним на переднем сиденье лежала, свернувшись, большая немецкая овчарка.

– Дай ему свой адрес, – предложил Барон. – Мой телефон сейчас, наверное, разрывается от звонков.

– Я не против, – согласилась Маари.

Они вышли у здания прошлого века на улице Изящных Искусств и, поднявшись пешком на шестой этаж по узкой каменной лестнице, оказались в мансарде, из окон которой были видны крыши старинного квартала Сен-Жермен-де-Пре. Светало.

Маари подошла к телефонному аппарату и сбросила трубку с рычага.

– Вот самый простой способ избавиться от телефонных звонков, – сказала она, в очередной раз поразив его. – Ты этого не знал, Барон?

– Я искал предлог прийти к тебе, – признался он. – И ничего умнее не придумал.

Бруно чувствовал себя необыкновенно легко и хорошо в этом доме, где все дышало покоем. Ему нравились обои в прованском стиле и толстый мягкий палас с разбросанными там и сям подушками. Книжный шкаф занимал целую стену. Одна дверь вела в кухню, другая – в ванную, отделанную темно-розовым кафелем.

Маари сбросила туфли, и Бруно последовал ее примеру.

– Как ты насчет чашки крепкого кофе? – И, не дожидаясь ответа, она вышла в кухню.

Барон огляделся в поисках стула, кресла или кушетки, но в комнате не было даже табуретки, поэтому он решил устроиться на одной из подушек, и это сиденье оказалось вполне удобным.

Маари вернулась с двумя большими дымящимися чашками кофе на простом деревянном подносе, поставила его на пол и села рядом с Бруно.

– Это и есть весь твой дом? – смущенно спросил он.

– Да, а что? Чего-то не хватает? – осведомилась она лукаво.

– Кровати, – ответил он. – Если не ошибаюсь, в домах обычно бывают кровати.

Маари взяла с подноса чашку и протянула ему.

– Там, где я родилась, – добродушно объяснила она, – кроватей не существует. И уверяю тебя, в моей стране люди спят так же крепко, как в Париже. После целого дня тяжелой работы, когда хочется спать, уснешь и на охапке листьев.

– Готов признать, что подушки все-таки лучше охапки листьев, – улыбнулся он.

– Ты считаешь меня дикаркой? – Она маленькими глоточками пила кофе. Ее колеблющийся стан волновал и притягивал его.

– Иногда на охоте, – стал рассказывать Бруно, – мне приходилось спать в спальном мешке. А однажды я спал в сторожке на овечьих шкурах. – Он вспомнил, как Кало однажды привел его в свое тайное убежище. – Но я и вообразить не мог, что в Париже обитает обворожительное существо, которое спит на полу.

Маари было приятно вызывать удивление у человека, который, если верить его легенде, не должен был удивляться ничему.