Женская верность

— А давно я в баньке не был! Схожу-ка завтра. Есть у меня что тут из одежи, а? Мамань?

— Дак ить воинское все твое постиранное. И портки, и кальсоны. Рубаху хошь отцову дам, хошь Илюшкину. А щё в баню-то наладился? Дома-то ванная, сам говорил.

— Ванная она и есть ванная, косточки попарю. Языком с мужиками почешу. Душа устала. Отдыха просит.

— Ну и ладно. В баню так в баню. Худого в том ничего нет.

Поскольку Иван остался ночевать, то Илья с Тамарой пошли к себе домой. Наталья, вцепившись в Устиньину юбку, выпросилась остаться тут.

Но не судьба была Ивану на следующий день в баню сходить. Пришла Марья, красивая, улыбаясь как ни в чём ни бывало:

— Ванечка, будет тебе уж у матери-то ночевать. Пошли домой. Ой, каких я пирогов тебе напекла. В полотенце да Сережкино одеяло укутала, чтоб не остыли. Пойдем.

Не очень охотно, скорее растерянно Иван кивнул:

— Ладно, мам, я в другой раз в баньку схожу…

— Ну щё ж. Банька-то никуда не денется.

Не прошло и недели, как Иван вновь появился, только теперь уже с узелком.

— Вот, взял смену белья. А то, как в баню-то итить.

В этот день он опять ночевал у Устиньи. Вечером, когда выключили свет и все устроились на своих местах, Акулина спросила:

— Иван, никак ты совсем от дома отбился?

— Серёгу жаль. А то бы и отбился. Хотя, сами видите, он всё больше у тёщи. Не могу я его с Марьей оставить. Мал ещё. Ему уход нужен. А Марья навеселе — обычное дело.

Ни Устинья, ни Акулина больше ничего не сказали. Что тут скажешь? Теперь в дни получки Иван большую часть денег относил Марье, оставшуюся отдавал Устинье. Вся одежда оставалась у Марьи. И потому, считалось, что дом его как бы там. На самом же деле Иван жил на своем прежнем холостом месте.

Как-то вечером Устинья возвращалась с работы, перемыв полы в заводоуправлении после окончания рабочего дня. И хотя время было ещё не позднее, вечер уже вступил в свои права. Легкий сумрак лег на крыши бараков и длинные тени почти сравнялись с вечерним светом. Возле ограды соседнего палисадника о чем-то тихо разговаривала парочка. Устинья пригляделась. Ванюшка! Рядом стояла его давняя знакомая — Анна. Устинья знала, что до знакомства с Марьей Иван какое-то время встречался с Анной, потом оставил её и женился на Марье. Устинья отвернулась, будто не заметив, ещё сама не зная как быть? Но только она миновала парочку, как услышала:

— Мама, мам! Погоди, — позади Устиньи послышались торопливые шаги.

— Домой? — Иван догнал Устинью.

— Куды ж ещё?

— Встретил сейчас Анну. Она тоже замужем. Ждет ребенка. Живет с мужем на закрытой территории.

— Ну и слава богу, что у неё все хорошо.

— Да что-то я особого счастья не заметил.

— У всех свои заботы.

— Так-то оно так. Да какая-то она… как потерянная.

— У тебя своя "как потерянная". Вот и думай об себе, а не о чужих женах.

— Да уж всю голову сломал. А что тут придумаешь? Марья и раньше к бутылочке прикладывалась. Да, покель вместе не жили, я особого значения не придавал. Ну, иной раз позволит себе, да и то при мне. Даже интересно было. Думаю теперь, и без меня позволяла, да Ульяна это дело ловко скрывала. А дома уж почитай месяц не был. Да и есть ли у меня энтот дом? — голос Ивана звучал глухо.

— Вань, ну ить не об Марье речь. Баба она взрослая, здоровая, видная, жить по-человечески захочет — не пропадёт. А как с Сережкой быть?

— То-то и оно, мамань. Вся душа изболелась, — Иван замолчал. Так и дошли до самого барака. У входа Иван остановился:

— Сергей-то больше с бабой Ульяной. А деньгами я, сама знаешь — не обижаю. Да и квартиру — то же для него. А там — видно будет. Жизни у нас с Марьей не получилось. Ты, мать, ещё не всё знаешь. А рассказывать, уж не обижайся, не буду. Потому как, я тоже живой человек и своё самолюбие имею, — и Иван пропустил Устинью впереди себя в двери барака.

Глава 25

АННА

Ранее летнее утро шелестом молодой черёмухи под окном и щебетом птиц врывалось в окно. Почти всю ночь Анна не спала. Переживала, что ничего про свою горькую семенную жизнь не решается матери рассказать, а уж ребнка ждёт. Вспоминала вечернюю встречу с Иваном, и на душе становилось так тепло, что щекотало под ложечкой. Перебирая в памяти плохое и хорошее, прислушалась, мать проснулась.

— Никак не спишь?

— Да так что-то.

— Успевай. Вот родишь, не скоро выспишься. Уж какая ты ревучая была — не приведи господи. До трёх лет я только и мечтала, что настанет пора, когда и ты спать захочешь. Вот тогда и я высплюсь. Потом, вроде, полегчало. Да ненадолго. Маленькие детки — маленькие бедки, а как подрастать начинаете — греха не оберёшься. Вырастете, всё одно не легче. Сердце вынимаете. Потому как вы что большие, что малые — всё одно для матери — дети… Так до самой смерти для родителей детьми и остаётесь, — говоря всё это она умылась, заправила свою постель и уж было хотела о чем-то спросить Анну, но та спала, под ровный звук родного с детства голоса, спала тихим, безмятежным сном, как спят только рядом с мамой.

В этот же день Анна уехала к себе домой, пообещав матери выправить пропуск для въезда в зону, где строилось что-то секретное и Анна жила там с мужем. До родов было ещё далеко, и поэтому Марфа решила, что соберет денег и купит дочери пуховую шаль, а уж потом будет готовить приданное будущему внуку или внучке.

Время шло, наконец-то пришло письмо от Анны, что пропуск готов, и она может приехать в гости. Было это письмо каким-то неровным. Ничего в нем толком не говорилось ни о здоровье, ни о семье. Лето уже закончилось. А Сибирская осень, известное дело, дожди, холода, да ранние заморозки. А там и глазом моргнуть не успеешь — снег лёг.

Получив письмо, Марфа долго не раздумывала, собрала самое необходимое, а также купленную для дочери пуховую шаль, и поехала к ней. Телеграмму она не давала. Ну, ведь это не другой город, а тут, по Сибирским меркам, рядом. И ехать-то всего ничего, на автобусе. А приезжает он туда вечером. Значит, будут дома. И Марфа пустилась в дорогу. Доехала, и правда, быстро и без приключений.

Городок был небольшой, чистенький. По улицам фонари горят. Витрины магазинов светятся. Только зайти в них Марфа не могла, уж больно нагрузилась котомками да узлами. Люди после работы торопясь домой забегали в магазины и выходили оттуда с торчащей из сеток колбасой, виднелись банки тушенки и сгущенки. Это ж такие товары свободно можно купить! Марфа порадовалась, что дочь устроилась жить в хорошем месте и, подхватив свои котомки, двинулась к нужному дому. Анна ей ещё в свой приезд подробно описала, на всякий случай, где живет и как с автобусной остановки добраться.