Женский ум в проекте жизни

Основанием моих утверждений служит констатация фактов, полученных и постоянно демонстрируемых в ходе экспериментальной клинической работы. Анализируя человека целостно в его историческом окружении, я отчетливо вижу присущую ему способность действовать во благо себе, самореализовываться. При этом я не говорю о каком-то абстрактном, идеальном человеке, как, например, в «Городе Солнца», а о человеке сегодняшнем, проанализированном в тысяче разных случаев. Я неизменно констатирую, что человек может исполнить свое предназначение к реализации и трансценденции [27] .

27

Под предназначением (судьбой) я понимаю то, что человек уже наделен виртуальным проектом самореализации. Несмотря на присутствие монитора отклонения, социальные искажения, внеземное вмешательство, человек наделен способностью творить благо для себя. Подробнее см. Менегетти А. Монитор отклонения в человеческой психике. Указ. соч.; Nova Fronda Virescit. Введение в онтопсихологическую психотерапию, инструменты и области применения. Указ. соч.; о внеземном вмешательстве см. Meneghetti A. Il residence ontopsicologico, op.cit., pp.116–135.

Правда, сохраняет свою силу и утверждение Овидия: “Video bona proboque, deteriora sequor” [28] . В жизни мы наблюдаем, что человек с неизменным постоянством подтверждает это изречение. Человек видит, знает то, что несет ему благо, но не реализует его; это является следствием его способности волевым решением пренебрегать глубинным проектом из-за поверхностности, поспешности, ошибочной экономии в отношении реализации собственного существования.

Положения гедонистической этики Горация и Эпикура, например, следует пересмотреть, заново проанализировав: факт наслаждения означал не расслабление, а способность сконцентрировать все возможности в непрерывную упорядоченность с целью получить удовольствие от существования.

28

«Вижу лучшее и следую худшему». Метаморфозы, VII, 20–21.

В большинстве случаев разговор о возможности благодати, о жизни человека «в полном режиме» ведется вопреки здравому смыслу. В различные эпохи и в различных формах многие – от суфистов до экзистенциальных психологов (Маслоу) – отмечали существование того, что именуется благодатью, но никому так и не удалось документально засвидетельствовать ее. В этой связи восхищают концепция жизненного мира Гуссерля и гегелевский идеализм: идеалистический подход вновь говорит о природных способностях человека.

Чтобы навести в этом порядок, требовался особый человек: с нормально развитым умом, но обладающий подготовкой, отличной от подготовки многих. Это должен был быть ученый, прекрасно владеющий знаниями и обладающий опытом в таких областях, как социология, глубинная психология, клиническая практика. Он должен тонко разбираться в диалектике духа, быть достаточно подготовленным, чтобы свободно оперировать инструментами познания, а значит, владеть первопринципами философии, составляющими архитектуру любой системы построения умозаключений. Этот человек, обладающий глубочайшими знаниями и особыми способностями к анализу человеческого факта в любой области, имел бы в руках все координаты для понимания простоты случая.

Почти все ученые (Аристотель, св. Августин, Гуссерль, Фрейд и т. д.) испытывали недостаток специфических знаний в какой-либо области для того, чтобы полностью раскрыть природную норму человека. Все они хорошо знали что-то одно: философию, психологию, религию, социологию, право и т. д., – фрагментарность знания не давала им возможности увидеть иные стороны исследуемой ими реальности. Я считаю, что совершенно несложно понять человека, едва исследователь получает в руки все инструменты познания. На основании собственного непрерывного опыта анализа человека могу утверждать, что человек создан превосходно, и природа из сокровенной глубины постоянно взывает к своему естественному господину – индивидуносителю. Природа отдала некий жизненный проект в руки человека, который волен действовать во благо или во вред себе. Он может видеть, что есть для него благо, но бездумно руководствуется в своих поступках обратным. Будучи свободным, логичным, открытым проектом, человек может быть алогичным, то есть не координировать элементы своей жизни во благо себе.

Однако я не припомню ни одного случая, чтобы в сновидении не содержалось бы четкого указания на то, что человек должен сделать [29] .

Любая индивидуация, принадлежащая жизненному миру, абсолютно и исключительно нацелена на собственную идентичность. В человеке заложено правило, жизненный проект, прописанный в нем биологически – самотворческий/аутопоэтический (autopoetico) проект.

2.2. Наука теология

29

Сновидение, проанализированное и проинтерпретированное с помощью онтопсихологической методики (см. Менегетти А. Мир образов. – М.: НФ «Антонио Менегетти», 2013. Образ и бессознательное.

Указ. соч.), никогда не ошибается. Если содержание сновидения понято, то применение его директив гарантирует здоровье. Вот где кроется великое доказательство точности природы и ее нацеленности на благо, позитивность и развитие с максимальным успехом собственной индивидуации. То же самое может подтвердить любой ученый-исследователь микрокосмоса жизни.

Сновидение постоянно показывает совершенную цель природы. Коль скоро природа предусмотрела сновидческую деятельность для всех людей, это означает, что проект имманентен (пребывает в самом себе, качество, противоположное трансцендентному. Прим. ред.).

О том, что такое наука теология, дискутировали очень много. Уже во времена великой схоластики пытались определить, к чему ее можно было бы отнести. Часть ли она философии или какой-либо иной науки, ниспосланной свыше? Тогда что такое это «свыше»? И что нужно понимать под наукой, ее сутью и назначением?

Почему для удостоверения принадлежности человека к научно-гуманистической культуре приветствуется изучение им теологии? И потом – какой теологии? Какое отношение она имеет к психологии?

К сожалению, нелегко найти подлинного теолога [30] . Я всегда замечал огромное невежество относительно науки теологии. На мой взгляд, она могла бы быть прекрасной наукой, способствующей расширению знания, если бы использовалась с умеренностью, то есть если бы ей удалось уйти от насилия веры.

Теология удостоверяется внутри себя самой. Ее нельзя уподобить философии, поскольку в философии принято свободное высказывание сомнений, построение рассуждений с привлечением тех концепций, которые на взгляд философа лучше раскрывают различные аспекты общего. Теология же, наоборот, входит в то, что мы не можем менять. То есть это наука, в которой уже все определено и нет ничего, что можно было бы добавить: есть только разъяснения о том, как и что познавать в каждой конкретной ситуации.

30

Кроме всего прочего, я являюсь одним из старейших докторов Латеранского Университета – Папского Университета, пользующегося доверием Римской католической церкви. В мою подготовку входит также степень доктора теологии, хотя я основательно изучал теологию на протяжении четырех или пяти лет до присвоения мне данного титула.

Теология есть теоретизирование некоего пережитого другими факта, считающегося абсолютным и тотальным. «Абсолютным», в смысле не допускающим иной трактовки, кроме разъяснений в рамках заранее отведенного.

Теология – это погружение в логику некоторого повествования, поведанного трансцендентным существом немногим свидетелям. Истинно только такое Бытие, каким его приводят эти очевидцы, и как оно говорило с ними, теперь оно говорит со всеми – сегодня, завтра, всегда. «Не имей другого Бога кроме меня». Таким образом, мы попадаем в исключительность, в абсолютную отдаленность.

Говоря о благодати, я просто воспользуюсь некоторыми понятиями здравой универсальной теологии с целью пополнить познания о позитивности жизненного действия самореализованного человека, чтобы таким образом каждый смог продвинуться на пути индивидуального роста. При этом я остаюсь в рамках мирского, гуманистического менталитета, ибо только в онтически-гуманистической причинности обнаруживается та очевидность и та ответственность, при сравнении с которыми вековые религиозные убеждения кажутся более полезными системе, нежели функциональности человеческой души.

В прошлом тема благодати вызывала множество конфликтов и споров между великими теологами, философами, мистиками. Это не проблема для интеллектуалов, а, скорее, вопрос глубокой мистической способности.

Во времена Святого Августина и Пелагия развернулись жесточайшие споры вокруг этой темы, что перевернуло мир культуры в ту эпоху. Сегодня мы спорим из-за нефти, а раньше спорили из-за идеи, что было крайне важным. В настоящее время нам непонятно значение Вселенского Собора, в том числе и потому, что теперь он не имеет ценности, тогда как прежде им определялась политическая, экономическая и индивидуальная власть. Что касается значительных идеологических соглашений до сих пор известного цивилизованного мира, то религиозное, философское, теологическое и моральное единство исполняло роль deus ex machina [31] во всем социуме. Например, политическая власть Карла Великого поддерживалась не военной силой, а одним человеком – Папой Стефаном II, который обеспечивал идеологическое единство. Никейский Собор уполномочил императора Константина одних людей наделять властью, а других изгонять как еретиков.

31

Бог из машины (лат.). Прим. пер.