Жернова. 1918–1953. Книга десятая. Выстоять и победить
Шрифт:
– Тогда смотрите, бежим вот до этой каменной гряды. Падаем. Отползаем вправо. Следующий рывок – вон до той кучи. А там должна быть канава. По ней проползаем метров тридцать, еще рывок – и мы в окопах. Но высовываться – избави бог.
Они выбрались из полуподвала, встали за стеной у проема двери, Логунов выглянул раз, другой и крикнул:
– Вперед! – и бросился первым.
Глава 5
В окопе, куда спрыгнул Матов вслед за Логуновым, лежали убитые немцы. Или кто там они – сам черт не разберет. Один лейтенант, другой фельдфебель. Оба одеты
Матов наклонился над лейтенантом, пошарил под курткой, достал из нагрудного кармана документы, затем снял полевую сумку. В это время Логунов забрал у фельдфебеля автомат, сумку с рожками, из-за пояса гранаты, сдернул с плеч ранец.
– Пойдемте, товарищ подполковник, в школу. Надо посмотреть, что там и как.
Бойцы Криворучко обживали отбитые у немцев позиции. В подвале у стены на немецкой шинели лежал комбат, тихо стонал. Над ним склонились двое.
– Что с ним? – спросил Логунов с тревогой.
– Ранен, – ответил один из них. И добавил обреченно: – Аккурат в живот.
Логунов наклонился над Криворучко, заглядывая в его широко раскрытые глаза.
– Серега! Серега, слышишь меня?
Глаза Криворучко закрылись и снова распахнулись. И Матов, уже навидавшийся всяких смертей, понял, что комбату осталось жить совсем немного.
– Ты полежи, полежи маленько, сейчас отнесем тебя в тыл, там врачи посмотрят… Ты потерпи малость, Серега, потерпи, – бормотал Логунов, гладя безжизненную руку комбата, и по лицу его текли слезы.
Но Криворучко уже не слышал ничего: глаза его, остановившиеся на какой-то точке, затягивало смертным туманом.
Логунов встал, судорожно всхлипнул и махнул рукой.
– Вы, товарищ подполковник, идите… идите. А я останусь здесь. Скажите в штабе… Впрочем, вы и сами все видели.
И тут загремело, заухало, затрещало. Логунов кинулся наверх. И все, кто был в подвале, тоже. Матов поспешил следом.
Немцы шли в атаку. Впереди танки, за ними пехота. Матов из своего укрытия насчитал восемь танков. Два из них T-IV, остальные T-III.
– Школу взяли, – кричал в трубку Логунов. – Комбата убило, еще двоих, пятеро раненых. Взял командование на себя. Немцы контратакуют. Дайте огня! Подполковник? Отослал к вам. Все! Конец связи!
После второй атаки немцы захватили западное крыло школы, предварительно взорвав стену.
Матов, лежа за пулеметом на сохранившемся остатке второго этажа, прикрываясь естественной баррикадой из кирпича, простреливал огнем нижний коридор и часть классов. Обе атаки начинались с того, что немцы пускали в ход ранцевые огнеметы и, под прикрытием дыма, кидались в этот самый коридор, строча из автоматов во все стороны и разбрасывая в боковые двери гранаты, но огненные струи до обороняющихся не дотягивались, а атакующих встречали огнем и гранатами. Вон их сколько валяется по всему коридору – один на другом.
Отстрелявшись, Матов отполз за толстую колонну, где лежал раненный в плечо красноармеец Дворников, молодой парень из Краснодара.
Дворников смотрел на Матова с мольбою, но ни о чем не просил и не жаловался. Вытащив из кармана портсигар, Матов достал папиросу и, вложив ее между сизыми губами Дворникова, чиркнул зажигалкой. Потом закурил сам.
– Ничего,
Вася, – произнес он. – Рана у тебя, конечно, не из легких, но и не смертельная. Потерпи немного.– А рука? Руку мне не отрежут?
– Не отрежут. Зачем же ее резать? Вот чудак. Кость, конечно, задета, но я рану обработал, гангрена тебе не грозит. Потерпи немного, потерпи.
– Как вы там? – послышался снизу голос капитана Логунова.
– Нормально, – откликнулся Матов. – У меня напарника ранило. В плечо. Спустить бы его надо в подвал.
– Сейчас пришлю людей. Только вы, подполковник, тоже спускайтесь. У нас над головой «рама» крутится. Значит, жди пикировщиков.
И точно: едва все собрались в подвале школы, как послышался рев самолетов, визг бомб – и подвал затрясло, будто в лихорадке, потянуло пылью и сгоревшим толом.
Едва отбомбилась одна группа самолетов, уже воет другая, снова грохот, пыль, дым.
Прибежал красноармеец.
– Немцы в подвале, – сообщил он. – Тоже прячутся.
– Со мной пойдут Ливенков, Мамедов, Тигранян, Стиценко, Чумаков! Приготовить гранаты! – приказал Логунов и к Матову: – Подполковник! В случае чего, останетесь за меня! – И Матов воспринял этот приказ как должное.
Но Логунов вдруг покачнулся и медленно осел на пол.
– Посмотрите, что с ним, – перехватил инициативу командира Матов. – Названные капитаном люди пойдут со мной.
Двигались сперва по подвальному коридору, прижимаясь к стене, но с нашей стороны было темно, а со стороны противника в подвале зияла дыра, пробитая бомбой, из нее сочился слабый свет, и в этом свете клубилась пыль вместе с дымом.
За углом их ждал боец.
– Где они? – спросил Матов громким шепотом.
– Вон там, за этой дырой. Нас, значит, капитан послал проверить, что там и как, а тут сверху фрицы посыпались. Тоже от бомбежки спасаются. Ну я и послал Чулкова…
Накатила новая волна бомбежки, в грохоте, вое и пыли. Но, похоже, ни одна бомба не попала в школу. И едва волна, миновав школу, покатила дальше, Матов знаками показал: двое гранаты влево, двое вправо, затем еще по одной, сразу же врываются в помещение и – огонь из автоматов. Замер, прислушиваясь, махнул рукой: вперед!
Когда сам Матов вслед за другими заскочил в тот отсек подвала, где должны быть немцы, он увидел сквозь еще более плотную пыль какие-то неясные тени и нажал на спусковой крючок автомата. И рядом с ним стреляли, стоя почти спиной друг к другу, но в ответ не прозвучало ни одного выстрела.
– Кто здесь старший? – спросил Матов, когда все стихло.
– Младший сержант Мамедов, – ответили ему из темноты.
– Мамедов, посмотрите, что здесь и кто, оставьте троих с пулеметом, соберите документы, оружие, а я пошел назад.
Когда Матов вернулся в свою часть подвала, Логунов уже несколько оправился, сидел, пил воду, тяжело дышал.
Матов присел рядом.
– Вы не ранены, капитан? – спросил он.
– Нет, – прохрипел тот. И пояснил: – Старая контузия, подполковник. Чтоб ее… И главное – в самый неподходящий момент голову схватит, будто тисками, и поплыл…
Через несколько минут вернулись бойцы, участвовавшие в короткой атаке. Мамедов положил перед Матовым две офицерские полевые сумки, набитые бумагами, доложил: