Жертва тайги

— Знамо дело, — с цветущей миной вставил Авдей. — Каждый сопляк, язви его, урвать по силе тужится.

— Значит, они теперь уже договорились. — Антон поощрительно посмотрел на приятеля. — Как ни собачились, а все-таки поделили куш поровну. Теперь бандюганам раздолье полное. Черпай — не хочу. Опять же икорку выгребут, а рыбу в сторону. Попробуй тронь ее, мигом менты с рыбарями протокольчик нарисуют. Не трогай, не твое. Пусть лучше сгниет без пользы, чем народ на халяву покормится. Наше дело сторона. Ну и страна у нас, мать ее! Сплошной идиотизм кругом. Хоть волком вой. Без водяры ни во что не въедешь.

— Так оно и есть, по правде сказать. — Авдей засветился, по его физиономии было видно, что легкий треп не в тему ему явно по душе. — Страна у нас богатейшая. Всего вдоволь. Да не каждому от нее обломится. Чуть куда сунься с дури, враз за ушко да на солнышко. Одна шваль только с жиру бесится. Пора уже Иосифа Виссарионовича возвращать. Он бы им устроил кузькину мать. Отрыгнули бы эти волчары все, что сожрали.

— Да не говори! — жарко поддержал его Антон. — Хапают уже в три горла, сволочи! И чего только сейчас у них нет? И дворцы, и яхты, за день не объедешь! Эта олигархия наша уже всех достала. Никакому Гейтсу с ними не тягаться. Пупок надорвет. Хоть убей, не въеду, зачем им столько! Там уже из ушей назад лезет. Одной сплошной зеленью на очко ходят. По десятку миллиардов в год наваривают. — Антон со священным негодованием выплеснул из себя все это и обронил мимолетом: — Может, чайку накатим?

Не дожидаясь ответа, он поднялся на ноги, снял с рогульки котелок, сделал несколько шагов в нужную сторону и аккуратно, стараясь не расплескать, поставил его на землю. До Авдея теперь было совсем близко. Только руку протяни, проскочи два метра, даже не разгибаясь, и вот он, ружейный приклад. Больше медлить было нельзя. Другого удобного случая могло и вовсе не представиться.

Он бросился вперед, проехал по земле на брюхе, зацепил пальцами приклад и потянул его на себя. Рука подвела, сорвалась, соскользнула с гладкой поверхности.

А Авдей не лоханулся. Он в тот же миг схватился за ствол, резво откинулся назад и в сторону, по пути с силой заехав Антону локтем в скулу.

Мужик вскочил на ноги, повел из стороны в строну стволом, направленным вперед, и завопил:

— Вот же ядрена вошь! Так, значит? Ну, давай, который шибче, враз урою.

— Все-все, батя, проехали! — лежа на спине, поспешно пробормотал Антон и примирительно поднял руки.

— Стало быть, догадались, сучьи дети?! Ну, тогда все. Теперь вяжемся, да пошустрей. Покуда я терпения не потерял. Вот ты!.. — Он показал стволом на Ингтонку: — Давай-ка сюда топай. На вот бечеву. — Авдей выдернул из кармана моток веревки и бросил его рядом с Ингтонкой, успевшим подняться с земли. — Вяжи корешка своего. Да потуже. Чтобы и шевельнуться не сумел.

Игорь медленно нагнулся, подобрал бечевку, разогнул спину. Взгляд его полыхнул огнем, и Авдей на это моментально среагировал. Он слегка наклонил ружье и нажал на курок. С диким грохотом в костер ударил дробовой заряд, разбросал головешки и горящие уголья, вышиб тучу искр. Ингтонка согнулся, судорожно потер слезящиеся глаза, размазывая золу по щекам.

— Говорю же, паря, не шали. Делай, как велели, дикарь неумытый. Целее будешь.

Ингтонка подошел к Антону, лежащему на земле, беспрестанно моргая и откашливаясь, опустился на корточки.

— Сперва грабки ему пеленай. Сзади, не спереди! — выдал новое указание Авдей. — По локтям да по кистям. Так и эдак. А потом за ноги примешься. Да покрепче вяжи, язви тебя. Не понуждай меня раньше срока в тебе дырки буровить. Могу без удержу!.. Теперь отгреби в сторонку, — дождавшись, когда Ингтонка повяжет своего напарника по рукам и ногам, отпустил новую команду Авдей. — Вон туда. Годится. Стой, где стоишь. И не дай бог, мне покажется, что ты сызнова рыпаться удумал. — Он нагнулся, подергал за веревки, скрупулезно проверяя работу парня, удовлетворенно хмыкнул и отошел на пару шагов. — Волоки-ка его вот к тому дубочку. Так, хорошо. Теперь прикрути его к дереву задницей. Да покрепче вяжи. Гляди, проверю. Вот. А сам-то к другому прислонись. Нет, не к этому. Чрез одно, чтобы вы друг дружки не касались. Ручонки тоже назад отведи и сожми в замочек. Все. Сойдет. Теперь помалкивай.

Авдей подобрался к Ингтонке со спины и попробовал одной рукой, не расставаясь с оружием, обмотать веревкой его локти, отставленные назад. Это у него никак не получалось. Он крякнул с досады и положил ружье на землю, намереваясь должным образом затянуть бечевку на мертвый узел.

Ингтонка давно ждал этого момента. Он резко согнул руки, едва прихваченные веревкой по локтям, откинулся на предплечья, извернулся в кувырке и выбросил назад ногу. Но ему, естественно, не хватило свободы для такого маневра. Дерево помешало. Да и тычок получился слишком слабеньким. Авдей успел уклониться и отпрянуть. Он подхватил ружье, вскочил на ноги и не раздумывая саданул парня прикладом в висок.

Тело Ингтонки моментально обмякло. Глаза закатились, и он потерял сознание.

— Сволочь! — крикнул Антон. — Урод недоделанный!

Но Авдей даже бровью не повел. Он спокойно отложил «Белку», за волосы подтянул Ингтонку поближе к дубку и обстоятельно его спеленал, добросовестно приторочил к дереву. Потом мужик опустился перед ним на корточки, отшлепал по щекам, натянул на лицо едкую сардоническую ухмылочку и уставился в упор, по-уркагански свесив руки за коленки.

— Чего же ты, паря, глупой-то такой? — принялся он изгаляться, как только заметил, что Ингтонка почти пришел в себя, замычал и приподнял веки. — Вроде большенький уже, а ума-разума ни на грош! Разве ты меня прищучишь? Да ни в жизнь. Прямо как дите малое. — Авдей укоряюще покачал башкой.

Потом он вытянул ножик из-за голенища и провел лезвием по ногтю, демонстративно проверяя его остроту. Мужик резко размахнулся и молниеносным рубящим ударом сверху вниз отсек Ингтонке правое ухо.

Парень коротко вскрикнул, зажмурился и застонал, уронив голову. Кровь хлынула из раны, залила шею, моментально пропитала капюшон штормовки.

От увиденного у Антона потемнело в глазах. Он задергался, бормоча под нос ругательства, но очень скоро осознал всю тщетность своих жалких попыток освободиться, замолчал и перестал метаться. Антон прижался затылком к дубку, не сводя с Авдея горящего, переполненного раскаленной ненавистью взора.

— Ну вот ты и выучился, — удовлетворенно констатировал Авдей.

Он равнодушно посмотрел на кусок окровавленной плоти, лежащий у ног, обтер нож об куртку парня, сунул его в сапог. Потом мужик покряхтел, поднялся, пододвинул палкой к кострищу разбросанные угли и уселся на свое место. Авдей отрезал горбушку от буханки, примерился и запустил в нее зубы. Он умял корку хлеба со всем удовольствием, будто с жуткой голодухи.

«Да он же садюга конченый! — подумалось Антону. — От крови просто балдеет. Не иначе как крыша у него поехала».

— Добро, — сказал Авдей, стряхнув с ладони хлебные крошки. — Пока сидите тут, лясы точите, покуда есть чем. А я пойду себе помаленьку. Надо бы до потемок обернуться. Вас же еще тягать придется куда следует.

— Перевяжи ему голову, урод, — процедил сквозь зубы Антон. — Он же умрет от потери крови.

— Это можно, — охотно согласился Авдей, не став почему-то ерепениться. — Чего же не сделать, если просят. Мы ведь не нелюди какие. Тоже с понятием.

— Больно, Игорек? — не удержался от неуместного, совершенно идиотского вопроса Антон, когда они опять остались вдвоем.