Жесткая Мужская Проза

Подошёл к двери квартиры, попробовал достать ключ правой рукой, но пальцы не слушались, кисть опухла и посинела.

– Чёрт, - выругался: - Опять входящий перелом костей запястья.

Достал ключ левой, пока изгибался, боль переклинила, насилу разогнулся. Открыл дверь, все уже спали. Зашёл в нашу с братом общую спальню 3 на 4 метра. Он сопел тихонько на койке у окна. По-тихому разделся, чистить зубы? Только ухмыльнулся, представив этот процесс, в моём положении, это был бы садизм, или мазохизм? Особо не разбираясь, повалился на свою койку у двери, как в угольную яму провалился.

День второй (числа и вспомнить не могу, шучу.)

Среди ночи проснулся от острожного прикосновения:

– Живой?

Попытался приподнять голову. Уююю! Это просто не возможно. Батя кивнул подбородком, указываю на пол. На полу, под моей левой рукой, свесившейся с койки, в полоске света из открытой двери ванной, скопилась небольшая лужица свернувшейся комками тёмной крови, а маленький ручеёк протёк за дверь в коридор, образовав и там небольшую лужицу. Видно, на её и наткнулся батя, выходя покурить:

– Счас...
– прокряхтел я.

– Лежи, - сказал тихо батя: - Я сам.

Я увидел у него в руках тряпку, и с облегчением опустил голову на подушку.

– Чем это тебя в плечё ткнули?

Я не мог ворочать челюстью, насилу выдохнул:

– Отвёрт...

Отец принёс банку со спиртом, продезинфицировал небольшую, но видно довольно глубокую кровоточащую ранку на левом плече. Во гады, ещё и отвёрткой ткнули - подумал с досадой, представил, что там с курткой, с рубахой...

Наш батя врач, так что проблем с лечением ран не было. Он быстро обработал ранку и сделал укол и заклеил пластырем.

– Антибиотик.
– сказал тихо: - Что бы заражения не было. Ещё где-то есть?

А протянул правую руку, превозмогая боль. Он обработал ссадины:

– У тебя опять входящий перелом пястных костей.

Я хотел сказать, ну и чёрт с ними, не впервой, но челюсть не слушалась. И повернувшись к стене, я опять заснул. Явно было не менее трёх часов ночи.

Разбудил меня Витька, грохнув ногой по ножке койки:

– Где-то тебя носило?

Я с трудом повернулся к нему, увидав всю красоту на моих мордасах, ухмыльнулся:

– Однако...
– протянул: - Маман не видела?

Я попробовал поворочать нижней челюстью и проворчал довольно нечленораздельно:

– Батя.

– И, как отбрехался?

Но у меня чертовски разболелась челюсть, и верхняя и нижняя, а уж про зубы и говорить не чего. Я мотнул головой, мол - пошёл бы ты. Он оторвался от созерцания моей фингалистой рожи и пошёл в ванну. А я лежал, ожидая пока он оттуда выйдет.

Когда рассматривал себя в зеркале в ванной, то восторга не испытывал, оба глаза затянуло огромными фиолетовыми фингалами. Прозевал... Если бы сразу, по приходу, проткнул фингалы, то кровь бы вытекла и ситуация имела бы не столь красочный вид. Попытался потрогать под носом, но, до этого ноющая боль, ударила резким импульсом и интенсивно запульсировала. Чёрт, это то, чего я не люблю, с ноющей болью как-то свыкаешься, а вот пульсирующая крепко досаждает.

Зубы верхней челюсти удары выдержали, хвала им, а вот сама верхняя челюсть, судя по всему, малость треснула. Порадовал нос, а я-то опасался, что он как-то уж очень резко понюхал асфальт. Ат, нет, молодец, сохранился в первозданном виде. Синяки по телу не в счёт, это мелочи.

А вот кисть правой распухла и тоже приобрела в некоторых местах ядовито фиолетовый оттенок. Вот это уже хуже, завтра дежурство на пожарке, а с такой рукой там делать не чего. С кухни донёсся голос матери:

– Завтракать, а то я уже убегаю на работу.

Ещё не знает. Но вот она открыла дверь ванной и отшатнулась, упершись в противоположную стену:

– О боже...

– Чего там, о боже, - хмыкнул Витька, опершись о дверной косяк:

– Ты что, первый раз такого красоту видишь? Пора привыкнуть?

Она кинула на Витька очень, очень неодобрительный взгляд. Он явно злился, уж я-то его знаю, досадует, что не было его вчера ночью рядом со мной.

Схватила меня за голову, рассматривая мою боевую раскраску.

– Мам, пустяки, кости целы.
– постарался я её успокоить, слегка сбрехнув про кости, - Бодягу приложу, пара дней и всё пройдёт.

Лучше б я промолчал, потому, что моё нечленораздельное мычание повергло её в очередной ужас.

Не буду рассказывать, обо всех её "восторгах" по поводу моей физиономии и меня, по случаю досталось и Витьку. Нам с Витькой с трудом удалось её, чуток успокоить и выпроводить на работу, хоть и с опоздание.

– Я так понял, ты не боеспособен?
– спросил он, уплетая картофельное пюре с сосиской и вываливая мою пайку себе в тарелку. Я только махнул рукой, теперь мне пройдется денька четыре поголодать. Но не впервой, а потом диета из вымоченной в молоке булки, недели на две, не меньше.

Лежал на койке, прикрывшись пледом, и решал - сейчас ехать в госпиталь за больничным, в части больничный, выданный гражданской больницей, не признавали, надо только из ведомственного госпиталя. А туда ехать: электричкой, метро, а потом троллейбусом с пересадкой... Этого я точно не выдержу, на ногах устою, но завою от боли.

– Я сейчас Лихачу позвоню - Витёк чётко чувствовал все мои проблемы: - Может он тебя машиной подкинет?

Витёк ушёл к телефону.

– У него сегодня в посёлке машины нет. Договорился, завтра к двенадцати заедет.

Я благодарно махнул ему рукой.

– Ну я пошёл.

Он уже был одет. Я понял, что сейчас пойдёт, устроит разборки, хотел остановить.

– Звякни в часть, завтра не буду.
– удивляюсь если он понял хоть что-нибудь из моей речи. Но недооценивать Витька нельзя:

– Позвоню, и успокойся, я на пиво, через часик подойду.

Хотелось бы поверить, но мы обычно пиво пили в кафе "Спутник", а там всегда кто-то тусуется из "светских львов", особенно, если пиво завезли. В общем, я отлежался до вечера.

День третий. (вспоминать-то и нечего)

А на завтра прокатали меня в госпиталь и даже подождали, пока у меня брали кровь из пальца, вены. Потом отправили на рентген, а потом ещё пришлось доказывать, что несчастный случай: "Падение такого-то на рельсы" произошёл не на службе.

– Пиши объяснительную.- потребовал кадровик. Я предъявил перемотанную правую кисть:

– Перелом двух пястных костей.- процитировал один из диагнозов в больничном. Он с досадой покосился на мою руку: