Жесткокрылый насекомый

Боборыкин покраснел, как рак, но выдавил:

– Галин-юрьна, еще Кулик просила передать, что они появляются в геометрической прогрессии.

– Дети?

– Ага.

– Погоди, не торопись. Сегодня их восемь?..

Стажер кивнул, преданно глядя в глаза Галины Юрьевны.

– И биться сердце перестало! – проговорила Геращенко.

Марина сходила в институт и попросила перенести занятия на субботу.

А когда вернулась, у подъезда ее поджидала Галина Юрьевна Геращенко собственной персоной. Правда, в штатском, но это вряд ли меняло положение дел.

– Вы ко мне?

– К вам.

– Ну, пойдемте…

Дома обеих ждало очередное потрясение: дверь открылась изнутри, и страшно довольный собой Семка похвастался:

– Я же говорил, что фиг догонят!

– Это я говорил! – отвесил ему леща Федор.

– Та-ак… – протянула Галка. – Заговор, значит?

Мальчишки с криком “атас” убежали в глубь квартиры.

Марина Васильевна поймала себя на том, что улыбается. Улыбалась и бывшая студентка, и на какой-то момент Марине показалось, что все обойдется.

– Чаю? – предложила Кира, сдерживая толпу братьев и сестер, рвущуюся из большой комнаты.

Спустя полчаса женщины сидели на кухне и разглядывали семейный альбом Куликов.

– Вот, видите? Это нам с Наташей четырнадцать.

– Потрясающее сходство.

– А я смотрю на Киру и думаю: где же я это лицо раньше видела? Саму себя не узнала.

Галка, однако, расслабиться не дала:

– Марина Васильевна, что делать будем? Их уже шестнадцать, да еще в приюте теперь пятнадцать человек. У вас есть предположения, почему это происходит?

– Ни малейшего. И что делать, я тоже ума не приложу.

– Хотите, я пробью насчет семейного детского дома? Вам деньги будут давать, ребята самостоятельные, любят вас, помогать будут.

– Я не могу. У меня слишком много дел, когда воспитывать-то? Других вариантов нет?

– Есть. Детей завтра будет тридцать два, послезавтра – шестьдесят четыре. А потом и до гигабайта доберемся.

Галина чувствовала, что ее понесло, однако сдерживаться не стала:

– Это неспроста! Вы понимаете, что просто так в жизни ничего не случается? Может, вас бог наказал?

– За что это, извините? – зло прищурилась Кулик.

– Мне почем знать… А вы безгрешны, аки дева Мария?

– Галина Юрьевна, может, хватит меня жизни учить?! – рявкнула Марина

Васильевна.

В это время зазвонил мобильный. Геращенко полезла в сумочку.

– Да!.. – Она некоторое время слушала молча, потом закричала: -

Что?! Ты не мог ее по башке ударить?.. Тьфу!

Она нажала кнопку отбоя и тут же набрала новый номер.

– Пятачок! У нас проблемы. А мне насрать, какие у тебя там мульки, сейчас на твоей земле избиение младенцев начнется!.. Да… Уже шестнадцать… Гордись до пенсии, дурак! Нам твоя помощь нужна!.. Пулей!

– Что-то плохое? – спросила Марина Васильевна.

– Хуже. Распопова ждала, пока всех ваших зарегистрируют, а потом заглянула проверить, все ли на этот раз путем. А там уже другие детки, и ее псих разобрал. Сейчас она выбивает “пазик” с опергруппой, чтобы брать притон.

– Притон?

– Этот ее практикант ушибленный раскололся про геометрическую прогрессию, и “буханки” ей явно не хватит. А под этим соусом она вас, Марина Васильевна, может представить как торговца детьми.

Прикиньте, какое дело состряпать можно, век не отмажетесь!

– Но ведь это же бред!

– Не бредовей, чем эти ваши детишки, которые неизвестно откуда берутся.

Тут позвонил Лопаницын. У него созрел план.

Петр подоспел как раз вовремя: во двор въезжал “пазик” с опергруппой.

– Здорово, – он пожал коллегам руки. – Криминал?

– Криминал, криминал, – огрызнулась Распопова. – Сам не знаешь, что на твоем участке происходит.

– Не слишком ли серьезное обвинение? Между прочим, у меня все в порядке. Мужики, в чем дело, вообще?

Распопова популярно объяснила, что некая Марина Васильевна Кулик нелегально держит у себя детей для дальнейшей продажи…

– Чего?! Мужики, она серьезно, что ли?

И просветил введенную в заблуждение оперативную группу, что никакого притона у Кулик не было и нет и что тетка решила на старости лет завести детей, открыть семейный детский дом и пригласила к себе в гости ребят из приюта. Тем понравилось, и они на следующий день прибежали снова, но неофициально и с друзьями. Пропажу вернули с милицией – вон Распопова их утром и возвращала, но угланам до того понравилось приключение, что они снова сбежали в двойном составе.

Теперь за беглецами приехала сотрудник реабилитационного центра, а заодно и его позвали, чтобы все по закону.

– А мы тогда зачем? – не понял старший оперуполномоченный.

– Вот я и спрашиваю – зачем?

У Распоповой от такой наглости дыханье сперло. Не давая ей опомниться, Лопаницын предложил:

– Может, просто ребят увезем, если уж приехали? Тут всего-то минут двадцать ехать… С меня пиво.

Оперативники согласились. Петр поднял голову и свистнул. На балкончике появилась Марина Васильевна.

– Спускайтесь, сейчас поедем!

Через пять минут шестнадцать мальчишек и девчонок вышли парами из подъезда и чинно-блинно сели в автобус, с презрением глядя на

Распопову. Вслед за ними в “пазик” зашли Геращенко и сама Кулик.

– Бдишь? – Галина нависла над коллегой.

Распопова только глазами хлопала. Ее только что нагло провели.

– Шеф, поехали! – крикнул участковый.

тридцать два и тридцать один, а потом еще два раза по столько же

Опергруппа уехала сразу же, едва пассажиры выгрузились у ворот

Центра реабилитации. Распопова сказала, что проследит, и тоже вышла.

– Ну? – Она осмотрела своих оппонентов. – И что вы придумали? Вы здесь все заодно, да? Одна банда? Я вас не боюсь!

– Дура! – крикнул Евгений из-за спины Марины Васильевны.

– Идемте, нам нужно все обсудить, – велела Геращенко. – Ребята, во дворе пока погуляйте.

– Что? – Распопова ощерилась. – Кажется, и ваша контора тут замешана, да?

– Дура!

– Хорошо, – скрипнула зубами Галка. – Марина Васильевна, чтобы ребята не волновались, проводите их в приемный изолятор. Эта женщина вам покажет, куда идти.