Жесткокрылый насекомый

Милиционер пропустил свою спутницу вперед, затем вошел сам и закрыл за собой дверь. Резкий кошачий запах ударял в нос, и мужчина, и женщина заметно напряглись, пытаясь скрыть гримасы отвращения. В освещенном коридоре Марина узнала и участкового, и Галину.

– Галочка? А ты разве не в школе работаешь?

– Как видите, – пожала плечами гостья. – Инспектор отдела по профилактике правонарушений несовершеннолетних. Вот мое удостоверение.

– Это так называемая “детская комната милиции”? – догадалась Марина

Васильевна, так и не раскрыв корочки.

– Что-то вроде. Так где ваше чадо?

– На кухне, завтракает. Вы уж простите меня – запах от животных… Да вы не разувайтесь…

Взрослые прошли на кухню. Мальчик сидел, уткнувшись носом в тарелку, как будто чувствовал, что пришли по его душу.

– Здравствуйте, молодой человек. – Геращенко не стала приближаться к ребенку вплотную. Она присела на банкетку у двери, сравнявшись с мальчиком в росте. – Меня Галина Юрьевна зовут. А тебя как?

Мальчик не откликнулся. Только сжал кулаки и еще ниже склонился над тарелкой.

– Вы раньше этого ребенка встречали? – Не дождавшись ответа,

Геращенко обратилась к Марине Васильевне.

– Я к детям младше пятнадцати даже подходить боюсь. Так что ничего ответить не могу. Может, он тут где-то поблизости и гулял раньше, но я не видела… не могла видеть.

– Но ведь почему-то именно вас он выбрал, – вмешался участковый.
–

Малой, ты почему Марину Васильевну выбрал?

Малой сжался в комок и совсем отвернулся. Галка свирепо глянула на

Петра и постучала пальцем по лбу. Затем снова повернулась к хозяйке:

– Ребенка нужно эвакуировать. Возможно, ему потребуется медицинская помощь и помощь психолога…

В этот момент мальчик заревел и кинулся к Марине Васильевне:

– Ма, не отдавай! Я буду хорошим!

Марина неумело приобняла найденыша за плечи и растерянно посмотрела на Галину и участкового, а Петр, оказавшийся в такой ситуации впервые, нерешительно топтался на месте. Детский плач Лопаницыну был вообще серпом по одному месту. Что теперь с этим угланом делать?

Вязать, кидать через плечо – и на выход? Так он кипеш подымет на весь двор…

Пожалуй, единственным человеком, сохранявшим в этой ситуации хладнокровие, оказалась лейтенант Геращенко. Она грациозно встала с низкого сиденья, подошла к ребенку, ласково прикоснулась к его лбу – и тут же резко отдернула:

– Ой, да он горячий! “Скорую” надо.

При этом она отчаянно подмигивала Марине Васильевне. Слава богу, той достало здравого смысла подхватить обман.

– Телефон в коридоре, – подсказала хозяйка.

Вскоре из прихожей донеслась взволнованная речь инспектора:

– Алло, “скорая”? Ребенку плохо… Сорок градусов… Восемь лет… -

Оторвавшись от трубки, Геращенко крикнула: – Имя какое у мальчика?

– Евгений, – поторопилась ответить Марина Васильевна.

– Женя Кулик. – Геращенко самовольно нацепила найденышу фамилию.

Впрочем, действовала она быстро и четко. – Что? Мальчик, конечно, мальчик… Емельяна Пугачева, семнадцать “а”, квартира тридцать четыре… Откроем, откроем дверь! Ждем.

Она положила трубку и позвала участкового:

– Петр Ильич, можно вас на минуту?

Конфузясь, Лопаницын протиснулся на выход.

– Дуй вниз, предупреди врачей: пусть ведут себя с пацаном, как с тяжелобольным. И больше не подымайся, внизу жди.

Старлей с благодарностью посмотрел на коллегу и шумно распрощался:

– Ну, до свидания, я думаю, вы тут как-нибудь без меня… – И собаки яростно залаяли ему вслед.

Хозяйка ничего не успела ему ответить, скованная плачущим ребенком, который и вправду начал нагреваться от переживаний. Сдерживать собак и запирать дверь пришлось Галке.

– Галина Юрьевна, он горячий. – Голос Кулик отвердел, стальной препод вытеснил из Марины Васильевны все материнские инстинкты. – И его действительно надо везти в больницу.

– Это у них от страха бывает.

– У кого это – “у них”?

– У детей, – пожала плечами Галина Юрьевна.

В возрастной физиологии Марина Васильевна не разбиралась, но слова инспектора (да какой она инспектор, Галка она Геращенко!) показались слишком циничными. Такая бездомному щенку на улице кусок хлеба не подаст.

– Мамочка, не отдавай меня, пожалуйста, – сквозь слезы просил мальчик. – Я не хочу, я боюсь!

Все тридцать две кошки скребли на душе у Марины Васильевны, да и у

Галки, несмотря на профессиональную закалку, тоже щемило сердце.

Ребенок явно домашний, ухоженный: шорты новые, ребра не торчат, пострижен красиво, но главное – ногти. Такие ухоженные ногти не у каждой благополучной девочки встретишь, не то что у сорванца восьми лет. Ребенка до недавнего времени холили и лелеяли, вне всякого сомнения. Может, его украли, а он сбежал от похитителей? Как бы там ни было, Галина чуяла, что этот Евгений – парень непростой и принесет еще немало сюрпризов. От предчувствия у нее даже уши заболели.

Не успели женщины общими усилиями успокоить ребенка, как в дверь позвонили: приехала “скорая”.

Кто бы мог подумать: каких-то восемь-десять часов бок о бок с совершенно незнакомым ребенком – и столько переживаний. До полудня

Марина места себе не могла найти: хотелось бросить все дела и отправиться в приемник-распределитель, или как он еще называется, чтобы извиниться перед Евгением за свое вероломство. Однако, едва она собралась с духом и даже пошла переодеваться, у Гаврика возобновился кровавый понос. Еще неделю назад казалось, что кот пошел на поправку, но, видимо, это были пустые надежды. Пришлось изолировать больного – во избежание повторной эпидемии.

Пока убирала за больным, пока консультировалась по телефону с ветеринаром, пришел Дедка – принес банку огурцов.

Вот уж чего-чего, а визита родителя Марина ожидала в самую последнюю очередь. Понятно, что огурцы – лишь предлог, просто отцу приспичило выяснить, о чем это с самого утра судачат соседи.

– Огурцов тебе принес. – Дедка демонстративно поморщился.

– Я еще прошлую банку не одолела.

– Так и будешь меня на пороге держать?

– У меня не прибрано…

– У тебя никогда не прибрано, засралась совсем!