Жесткокрылый насекомый
Шрифт:
С этими словами она исчезла в квартире.
– Не сомневаюсь, – сказала Кулик закрытой двери.
Потом пошла выгуливать собак.
Звонок застал Лопаницына врасплох: жена еще не вернулась со смены, дочка смотрела мультики, а он, как назло, валялся в постели, и телефон стоял под рукой.
– Алло, – промычал он.
Трубка часто-часто застрекотала голосом тетки. С минуту Петр Ильич просто лежал, не вслушиваясь в телефонную трепотню, даже задремывать начал.
– Петя? Петя, ты здесь?
– Таисия Павловна, у меня выходной вообще-то…
Очередной
– Обращайтесь в милицию! – заорал он.
– Так она просила к тебе позвонить…
– Кто – “она”?
– Ну, училка. Про которую вчера тебе говорила.
– Мы вчера во всем и разобрались! Все, я отдыхаю! – и бросил трубку.
Телефон зазвонил снова.
– Чего еще?!
– Петенька, ты меня прости, но она велела передать, что вчерашний мальчишка сбежал из приюта и опять к ней пришел. И дружка с собой притащил.
– Какого дружка? – не понял Петр Ильич.
– Мальчонку лет пяти. Только что пришли, мокрые до нитки. Мамой зовут…
– Оба?
– Да.
Дурдом какой-то. Вчера доставили пацана в приют, оформили честь по чести, а он, получается, сбежал? И брательника нашел?
– Все понял, спасибо за информацию.
– А разве…
– Таисия Павловна, очень прошу – не звоните мне в ближайшие сутки.
Нет, в ближайшую неделю. И в отделение приходить не надо. У меня из-за вас проблемы по службе. До свидания.
Какое-то время Лопаницын лежал, полностью расслабившись и отрешившись от окружающего мира. Потом резко вскочил, оделся и схватил записную книжку.
– У аппарата, – по номеру Галки ответил мужской голос.
– Ни хрена себе! – обалдел Петр. Во дает Геращенко: даже не сказала, что с мужиком живет. Тихушница. Ну, сама виновата, предупреждать надо. – Галину Юрьевну Геращенко могу я услышать?
– У нее выходной.
– У людей нашей профессии не бывает выходных.
Трубку схватила Галка:
– Геращенко.
– Лейтенант Геращенко, вас беспокоит старший лейтенант Лопаницын. По оперативным данным, этапиро… эвакуированный нами день назад несовершеннолетний Евгений предположительно Кулик этой ночью сбежал из приюта и вернулся к Кулик Марине Васильевне, на этот раз – с малолетним сообщником.
– Лопаницын, ты рехнулся – в восемь утра?!
– А ты думаешь, мне самому по кайфу?
– Я никуда не пойду и ничего делать не буду. Я свою работу вчера сделала, как надо.
– Да погоди ты! Тебе что, самой не интересно, что за история с этой
Кулик?
– Не в восемь же утра!
Короткие гудки.
– Уважаю, – выпятив нижнюю губу, покивал старлей.
Позвонил в отделение.
– Кузьмич, посмотри там телефон приюта… Погоди, ручку возьму…
Спасибо… Как сегодня, спокойно?.. Ну, бывай.
Теперь встать, одеться – и чаю.
Замутив себе холодный “купчик”, Петр Ильич накрутил диск, и тотчас приятный женский голос уведомил:
– Большеольховский реабилитационный центр.
– Опа! – Лопаницын смутился. Но через секунду пришел в норму: кто сейчас приют приютом называть будет? Обязательно какой-нибудь центр релаксации
или дезактивации… – Кто-нибудь из администрации есть? Из милиции беспокоят, срочно.– Подождите, сейчас позову дежурного воспитателя…
Послышался скрип стула, застучали каблучки. Вдалеке слышался сквозь бормотание радио чей-то разговор на повышенных тонах.
Ждать пришлось минут пять. Потом трубку взяли:
– Приемный изолятор, дежурный воспитатель Хоромская.
– Здравствуйте. Старший лейтенант Лопаницын беспокоит. Что там у вас? Сбежал кто?
– Если бы, – процедила женщина. – Железнодорожники с электрички бегунков сняли, аж десять штук, из дубняковского детдома, а у нас мест не хватает.
– А-а… понятно. Извините, по имени-отчеству…
– Ирина Николаевна.
– Ирина Николаевна, вам вчера привезли мальчика, фамилия Кулик.
– Да, он завтракает сейчас.
– Как – завтракает? Он же сбежал!
– Когда? – напряглась женщина. – У нас закрытое отделение, никто сбежать не может. Кроме того, я только что видела его.
– Минуточку. – Лопаницын почесал затылок. – То есть вы хотите сказать, что по результату поверки все на месте?
– Именно так. Только у нас нет поверки, это же не тюрьма. Все и так на глазах.
– Спасибо. Извините за беспокойство.
Так. Или он дурак, или из него дурака делают, или тут вообще что-то из ряда вон… Тетка говорит, что пацан сбежал, а в приюте говорят, что никто не сбегал. Кто врет? Тетка, конечно, соберет сто бочек арестантов, но вот так, внаглую… Может, обозналась? Нет, надо идти и самому во всем разобраться.
Галка Геращенко мечтала о приличном мужчине и тихом семейном счастье.
Мужчины пока не имелось. Тридцать один год, симпатичная брюнетка, высшее образование, прекрасная фигура, ум, коммуникабельность, адекватная самооценка… а мужчинки слишком мелкие и незначительные.
Конечно, можно воспитать себе мальчика, те охотно бьют к ней клинья, рассчитывая на быстрый секс… Но жалко времени и сил, ей нужен был изначально равный. “Все мужики – унитазы: либо заняты, либо полны дерьма”.
Вот накануне опять родители завели пластинку: мол, время идет, она не молодеет, и с каждым годом рожать все труднее…
Галка обычно за словом в карман не лезла, но в нецензурной форме ответить папе с мамой посмела впервые. Сами вынудили.
– Чего? – потемнел лицом папа. – Материться в моем доме?!
– Какого хера в жизнь мою мешаетесь? Ребенок им нужен… Я, между прочим, только о нем и думаю!
– У тебя только о мужиках мысли: этот подходит, этот – нет, – возразила мама.
– Между прочим, одних мыслей о ребенке мало. У него и отец должен быть.
– Не обязательно. – У папы уши красные, неудобно папе такие разговоры вести.
– Чего? Из пробирки?
Блин, поди, разберись: шутят они или на полном серьезе гонят?
Мама смутилась не меньше папиного, хотя буйным нравом Галка в нее пошла. И дальше разговор покатился: на ребенка из пробирки как-то средств не хватает, да и не делают у нас такого… Но вот мальчик хороший есть, умный, скромный…