Жестокая болезнь

— Ты очень умная, Блейкли, — говорю я ей, поправляя очки, когда они сползают на переносицу. — Вот почему ты такая идеальная, именно поэтому мне пришлось притворяться. Ты так хорошо осведомлена о своем окружении, всегда настороже. Застать тебя врасплох было нелегко. Я готовил почву, пока ты ожидала нападения, была готова к нему, поэтому, когда представилась возможность, когда твоя защита ослабла, всего на секунду… — я щелкаю пальцами, демонстрируя эффект.

Уголок ее рта приподнимается в ухмылке.

— Похоже, ты гордишься собой. Как мужественно с твоей стороны напасть на девушку.

Я поднимаю планшетку, прикрепленную к спинке каталки.

— Давай оставим все эти предсказуемые шутки. Мы оба знаем, что ты не просто девушка, — я подхожу к ней и касаюсь внутренней стороны ее запястья. Она не отстраняется, и я улыбаюсь. — Пульс ровный. Спокойный и медленный, — делаю пометку на странице, затем поднимаю на нее глаза. — Ты психопатка.

Ее взгляд сужается, грудь поднимается и опускается в такт размеренным вдохам. Она обдумывает ситуацию. За этим интересно наблюдать. Какой вывод она сделает?

— Это какая-то месть? — спрашивает она. — Кто тебя нанял?

Я цокаю, придвигая вращающийся стул и усаживаясь.

— Я ожидал от тебя большего, но, полагаю, нужно отбросить очевидные вопросы и предположения. Меня никто не нанимал, — заявляю я. — Хотя, уверен, что есть много обиженных бывших мужей, которые заплатили бы за то, чтобы увидеть, как ты мучительно страдаешь, но мы здесь не для этого.

Она запрокидывает голову, чтобы убрать светлые пряди, упавшие ей на глаза. Меня охватывает внезапное желание протянуть руку и откинуть ее волосы в сторону. Я сжимаю ручку в кулаке, затем делаю пометку о своем эмоциональном порыве в блокноте.

Все должно быть задокументировано, даже мои реакции на нее. Я — часть эксперимента. Я — переменная. Плюс, я человек и у меня человеческие побуждения; это нормально. Просто нужно всегда осознавать эти побуждения, поскольку она попытается таким образом манипулировать мной.

— Тогда почему ты так поступаешь со мной?

— Как бы банально это ни звучало — приношу извинения — ничего личного. Моя сестра-близнец стала жертвой серийного убийцы. Психопата. Доктор Мэри Дженкинс была известным неврологом в Хопкинсе. Затем невменяемый Мэнский Ангел¹⁹ нацелился на нее, — я делаю паузу для драматического эффекта. — Он делал ей лоботомию. До смерти.

Грейсон Салливан не был осужден или даже обвинен в ее убийстве, но власти знали, что он виноват. Салливан сбежал из-под стражи до того, как ему предъявили обвинения.

— Я тебе не верю, — говорит она. — Я бы нашла что-то настолько экстремальное в интернете. Я тщательно рыскала информацию о тебе.

— У меня есть надежные средства защиты. Я получаю уведомление каждый раз, когда публикуется статья или упоминание о моей сестре. Либо сам удаляю ее, либо программа, которую я закодировал, перенаправляет все на другой сайт и переименовывает ссылку. Не могу допустить, чтобы мои объекты натыкались на эту информацию и устанавливали какую-либо связь. Это неаккуратно.

Ее темные брови сходятся вместе.

— Объекты, — повторяет она.

Из всего сказанного, она выделяет именно это. Вздохнув, я надеваю очки.

— Да, теперь ты мой объект, — я встаю и отодвигаю табурет. — Ну, технически, ты была моим объектом с той первой ночи в клубе. Как только я определил, что ты психопатка, то начал анализировать и собирать необходимую информацию, чтобы довести тебя до этой стадии.

Долгая пауза, во время которой она обдумывает мой ответ, затем:

— Люди заметят, что я пропала. Они будут искать меня.

Должно быть, она научилась этой тактике из фильмов. Никакого воображения. Я разочарован. Где же тот дьявол? Где то мерзкое, бесчувственное существо?

— Никто не будет искать тебя, Блейкли. Я узнал о твоих знакомых. Навел справки о твоих родителях. Навел справки о Рошель, одной из твоих главных клиенток. Поскольку ты построила защищенную жизнь, и не подпускала близко людей, никто не будет скучать по тебе. В этом деле ты сделала всю работу за меня.

Она не отрицает моего утверждения, и, в отличие от обычного человека в подобном сценарии, слова о том, что они одиноки в мире, не оказывают на нее реального воздействия.

— Надолго? — спрашивает она.

Я глубоко вдыхаю.

— Сколько бы времени это ни заняло.

Черты ее лица искажаются, и она качает головой, прислонившись к кровати.

— Что «это»? Сколько времени займет «это», Алекс?

Я поднимаю подбородок.

— Лекарство.

Смущение залегает в жестких складках на ее лбу. Она все еще не уловила связи.

— Алекс, я сожалею о том, что случилось с твоей сестрой, но что бы ты ни планировал, для твоей цели найдется кто-то получше, интереснее меня.

— Давай не будем оскорблять друг друга манипулятивными играми и тактиками. Я знаю, как хорошо ты умеешь читать людей и влиять на них. Со мной это не пройдет. Я отвечу на любой твой вопрос, но, пожалуйста, не утомляй ни себя, ни меня бессмысленными спорами.

Мягкое выражение на ее лице исчезает.

— Ты похитил меня. Приковал к гребаной каталке, — она звенит цепями, — и еще говоришь «пожалуйста»? Как будто это какой-то социальный эксперимент дебильных лабораторных гиков, а я добровольный участник? Ты что, совсем с ума сошел?

— Я буду вежлив с тобой, — говорю я ровным тоном. — И требую, чтобы ты тоже так себя вела.

Черты ее лица твердеют.

— Я тебе кожу с лица сдеру.

Вот оно, чудовище за фасадом.

— Я уверен в твоих способностях, — говорю я, направляясь к шторе. — Но у тебя не представится шанса.

И подумать только, всего несколько часов назад я сомневался. Ставил под сомнение свою приверженность проекту, и свой выбор в пользу Блейкли. В тот единственный момент между нами в квартире, прямо перед отъездом, я был на грани того, чтобы отказаться от всего.

Появлялись возможности, когда я мог уже все сделать. Нам не обязательно было проходить через весь этот фарс с местью Эриксона. Но подкрадывались сомнения, и я не был уверен до того последнего момента, что она — правильный выбор.

— Знаешь, — говорю я, взяв шприц и стеклянный флакон с общим анестетиком с металлического подноса, — была секунда, когда я сомневался в своем решении относительно тебя. Мгновение нерешительности, приступ совести, если на то пошло.

— И что заставило тебя передумать? Моя очаровательная личность?