Жестокая клятва

— Не беспокойся об этом, — говорит Найл, когда видит, что я опускаю взгляд, и вместо этого ведет меня вперед. — Я хочу показать тебе остальное.

Он ведет меня вперед, по деревянному полу, который явно недавно заново покрасили, через комнату за комнатой, полной мебели, которая выглядит немного устаревшей, но чистой и очень как будто любимой. Каждая комната сверкает чистотой, и наконец, когда Найл ведет меня через спальни и ванные комнаты, широко открытую кухню и столовую с одним из самых красивых видов, которые я когда-либо видела, на открытый задний двор с видом на воду, небольшой сад на другой стороне террасы, он, наконец, приводит меня в комнату, которая заставляет меня ахнуть, мои руки поднимаются, чтобы прикрыть рот.

Маленькая комната выкрашена в светло-голубой цвет, обшита белоснежными деревянными панелями и заставлена детской мебелью, которую мы с Найлом рассматривали в тот день после моей первой встречи. Все, что мы посмотрели и что нам понравилось, от плюшевого кролика до мобиля со звездами, висящего над белой кроваткой, находится в комнате.

Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, чувствуя, как наворачиваются слезы.

— Что это? — Я спрашиваю снова, выдыхая слова сквозь пальцы, мое сердце внезапно бешено колотится в груди. — Найл, что…

Найл поворачивается ко мне, берет обе мои руки в свои и отводит их от того места, где они прижаты к моему рту.

— Это комната нашего ребенка, — просто говорит он. — И если ты согласна на меня, Изабелла Сантьяго, это будет наш дом.

— Что…что ты имеешь в виду? Ты купил его?

Он немного смущенно хихикает.

— Не совсем так. Это дом, в котором я вырос. Мой отец завещал его мне после своей смерти. Они с мамой всегда хотели, чтобы я создал семью здесь, но я никогда не думал, что хочу этого. Я платил кое-кому, чтобы он не пришел в упадок, я никогда не чувствовал, что смогу продать его с чистой совестью, но я не мог представить себя живущим в нем совсем один, и я также не мог представить себя поселившимся в нем с семьей. Пока… Он втягивает воздух, его руки крепче сжимают мои, когда его голубые глаза скользят по моему лицу. — До встречи с тобой, Изабелла.

— Найл… — я выдыхаю его имя, слова застревают у меня в горле. — Пожалуйста, не надо… я этого не вынесу, если…

— Это не шутка и не розыгрыш, — искренне обещает он мне. — Клянусь тебе, я только и делал, что думал об этом с того момента, как ты попала в больницу. Жаль, что я не понял этого раньше. Мне так, так чертовски жаль, что потребовалось что-то настолько ужасное, чтобы я наконец пришел в себя, девочка. Но у меня это есть. Ты сказала, что забрала бы свои слова обратно, если бы могла, и я молю всех святых, чтобы ты так не думала, потому что я бы этого не сделал.

— Ты бы не стал? — Слабо спрашиваю я, мой голос дрожит.

Найл решительно качает головой.

— Нет, девочка, я бы не стал. Я так старался уберечь кого-либо из нас от боли, стараясь держаться от тебя подальше, пытаясь установить дистанцию между нами, но все, что получилось, причиняет боль нам обоим, все больше и больше. Все, что я могу сделать, это перестать бороться с тем, что я знаю, чего я хочу, на что я надеюсь, и надеюсь, что ты хочешь того же, что и я.

Пока я стою там, ошеломленная до невозможности, Найл опускается передо мной на одно колено, все еще держа мои руки в своих.

— Я провел последние две недели, работая над этим домом, меняя ландшафт, освежая его. Я хотел привести тебя сюда и пригласить в это место, где, я надеюсь, мы сможем создать семью вместе. — Одной рукой он лезет в карман, достает маленькую черную бархатную коробочку и открывает ее. Внутри, когда я смотрю на него, я вижу бриллиант цвета шампанского в форме воздушного змея на золотом ободке, очень похожий по цвету и форме на ожерелье с драгоценным камнем, которое он подарил мне, кажется, так давно в пустыне, и которое я ношу каждый день с тех пор, как он вернул его мне снова. — Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Изабелла не потому, что мы должны, а на этот раз потому, что мы оба этого хотим. Я люблю тебя и жалею, что не сказал тебе об этом сто раз до этого, потому что это самая правдивая вещь, которую я когда-либо говорил. Нам не всегда будет легко преодолеть прошлое, и нам обоим придется упорно трудиться, чтобы построить совместную жизнь, каждый день. Но я хочу этого с тобой, если ты все еще хочешь того же. — Найл делает глубокий вдох. — Скажи "да", Изабелла, и выходи за меня замуж снова.

Я едва могу говорить сквозь слезы, которые начали струиться по моему лицу в середине его речи, забивая горло и вызывая боль в груди.

— Да, — выдыхаю я, кивая сквозь слезы. — Я никогда не думала… О, да. Да, Найл.

Он надевает кольцо мне на палец, и я в шоке смотрю на него, сверкающее рядом с золотым обручальным кольцом, которое он купил мне в ночь нашей свадьбы. Не говоря больше ни слова, он встает, подхватывает меня на руки и крепко целует, унося из детской в спальню, нашу спальню.

19

ИЗАБЕЛЛА

— Если ты не готова, ты можешь сказать мне, — говорит Найл, усаживая меня рядом с кроватью, беря мое лицо в свои руки и снова целуя. — Если ты не уверена, после…

— Доктор сказал, что все в порядке. — Я приподнимаюсь на цыпочки и тоже целую его снова. — Я готова. Я скучала по тебе каждый день, пока была в больнице. И особенно после… — Я снова целую его, выгибаясь навстречу, желая большего. — После того, что ты только что сказал, я хочу тебя больше, чем когда-либо.

— Я люблю тебя. — Пальцы Найла зарываются в мои волосы, каждое слово сопровождается поцелуем. — Я так сильно люблю тебя, Изабелла…

— Я тоже тебя люблю. — У меня кружится голова, меня переполняют американские горки эмоций, через которые я прошла после выписки из больницы. — Я не думала…

— Я знаю. — Руки Найла заняты развязыванием завязок моего платья с запахом, лихорадочно стаскивая ткань с моих плеч. — Я продолжал говорить себе, что не чувствую этого. Теперь моя очередь сказать тебе, как я сожалею…

— Тсс… — Я прижимаюсь своими губами к его губам, просовывая руки под его рубашку. — В этом нет необходимости.

— Есть. Я думал, что буду держаться подальше, но я не могу держаться подальше от тебя, Изабелла. И никогда не мог. — Он снова целует меня, жадно, его руки запутались в моих волосах и прижимают мой рот к своему. — Я больше никогда этого не сделаю.

В итоге мы оказываемся на кровати, одни руки и рты, наша одежда исчезла и забыта на полу. Долгое время мы лежали, блуждая руками по телам друг друга, заново изучая каждую линию, пока Найл целовал меня, горячими голодными поцелуями и долгими медленными, прижимаясь ко мне, пока его член пульсировал у моего живота. Он долго сопротивляется желанию скользнуть в меня, как будто хочет, чтобы это продолжалось как можно дольше, и я чувствую то же самое. Это похоже на что-то новое, нечто грандиозное, новое начало, к которому никто из нас не был готов. Я почти потеряла надежду, но в конце концов оказывается, что Ана и Макс все-таки были правы.

Со временем и терпением мы снова нашли друг друга.

Трудно поверить, даже лежа на мягкой стеганой кровати, что это происходит на самом деле. Это похоже на лихорадочный сон, который мог присниться мне в больнице, когда руки Найла ласкают меня с благоговением, которое, как я надеялась, я смогу почувствовать снова. Я целую его до тех пор, пока ни один из нас не может больше этого выносить, моя рука скользит между нами, поглаживая его толстый член, в то время как его рука движется между моих бедер, нащупывая мой клитор в быстром, устойчивом ритме, который, он знает, мне нравится.