Жестокая конфузия царя Петра

Во взгляде короля светилась благодарность. Но вот взор его неожиданно омрачился.

— Вы всегда должны помнить, дорогой граф, что сокровенное желание турок — поскорей избавиться от меня. Даже при том, что эта война развязана ими в значительной степени по моим наущениям. Поэтому вам в разговорах с ними надлежит постоянно подчёркивать, что Россия продолжает бояться меня и моего влияния на Порту, равно как и на всю европейскую политику. Швеция остаётся ведущей державой континента. И никто не вправе об этом забывать.

То были полные достоинства слова. И Понятовский в который раз поразился неукротимости духа короля. Короля, оказавшегося без страны и армии, в полной зависимости от своих невольных хозяев. Но, несмотря ни на что, остающегося королём.

На следующее утро Варницу покидал конный отряд. Его возглавляли Понятовский и воевода Потоцкий. Король провожал своих послов в сопровождении свиты.

Они миновали последние глинобитные мазанки сельца и вскоре вплотную приблизились к стенам крепости.

Бендерская крепость была грозным сооружением. Турецкие фортификаторы постарались как можно основательней укрепить её. Она занимала ключевое положение, сторожа турецкие владения на границе с Польшей. Её занимал сильный гарнизон.

— Глядите, граф, они настолько беспечны, что не выставили даже дозорных, — сказал король с усмешкой. — На башнях нет ни одного часового. И это при том, что идёт война!

— Они свершают свой утренний намаз, — Понятовский махнул рукой, как бы говоря — что с них возьмёшь. — Священный ритуал для правоверных. Полагают, что надёжно ограждены от нападения рвами и рекой.

— Московиты скорей всего и изберут реку для того, чтобы приблизиться к крепости. Впрочем, сераскер уверил меня, что они ещё далеко.

— Ах, ваше величество, и вы им доверяете!

— Отчасти. Но я последую вашему совету — отправлю своих.

Днестр огибал крепость подобно луку, тетива которого была направлена на северо-восток. Осталось лишь заложить стрелу и спустить тетиву...

Река была пустынна. У стен крепости она, казалось, замедляла своё течение, становясь шире. Русло её простёрлось по широкой луговине, чтобы потеряться за очередной излучиной.

Природа пробуждалась, как всегда, стремительно. Молодая трава поднялась по откосам, залила весь высокий крепостной берег. Деревья успели одеться кудрявой листвой, и эта нежная зелень в свете милостивого весеннего солнца радовала взор. Наступят немилосердные летние жары, и все краски поблекнут, выцветут и загрубеют.

Кавалькада выехала на Аккерманский тракт. Здесь была сторожевая застава. Заслыша приближение множества всадников, из мазанки вылезли три заспанных чауша.

— Прощайте, граф, — Карл протянул Понятовскому свою узкую ладонь не воина, но скорей музыканта. — Вы знаете, что я всегда мысленно с вами. Вы помните, что я возлагаю на вашу миссию большие надежды.

— Вы, ваше величество, можете положиться на меня, как на самого верного из слуг, — проникновенно произнёс Понятовский.

Он и в самом деле был воодушевлён. Вера короля в то, что план его будет принят султаном и главные турецкие сипы под предводительством великого визиря двинутся под Бендеры, передалась и ему. Отсюда их поведёт король шведов, и этот поход призван вернуть ему военное счастье. Полтава будет искуплена, войско царя Петра разбито.

Пока что отряду Понятовского предстоял долгий путь. Предстояло достичь крепости Аккерман, Белой крепости по-турецки, стоявшей в устье Днестра. Там он надеялся погрузиться на один из кораблей, который бы доставил его в Константинополь.

У него на груди покоился хатт-и-шериф — султанская грамота, открывавшая все двери, все запоры и гарантировавшая полное благоприятствование во всё время пути и во всех делах. С нею можно было беспрепятственно разъезжать по всем султанским владениям. Все подданные султана под страхом смерти обязаны были повиноваться владельцу грамоты, как существу высшего порядка.

Вначале Понятовский намеревался завернуть по пути в Эдирне, бывший Адрианополь, где великий визирь ещё только собирал армию. Он полагал держать с ним совет о своих дальнейших действиях. Но по мере того как отряд продвигался к югу, мысли его приобретали другое направление.

Визирь — невольник султана, его власть временная и призрачная, каждый свой шаг он обязан соразмерять с повелениями Величайшего из великих, Солнца Вселенной, Повелителя правоверных. Он не поведёт армию под Бендеры без соизволения султана.

Стало быть, нет смысла терять время понапрасну, а надо плыть прямиком в Константинополь, который московиты по старой памяти называют Царьград, и добиться аудиенции у султана. Однако аудиенция эта должна быть прежде тщательно подготовлена, а результат её предопределён. Для такого предопределения нужны деньги, очень много денег для подкупа высших чиновников Порты, вхожих к султану. Деньгами располагают шведские дипломаты, аккредитованные при «кабинете Султанского стремени».

Старый знакомец Мехмед Челеби стал каймакамом — тем лучше. Начать с того, что каймакам — заместитель великого визиря. Он вхож пред очи повелителя правоверных, он докладчик по текущим делам в Эски-сарае — Старом дворце, обиталище султана. Он может устроить аудиенцию — никто больше не в силах, даже реис-эфенди — министр иностранных дел.

Шведские дипломаты Функ и Нейгебауэр, несомненно, посвящены в политические хитросплетения султанского двора, оба в приязненных отношениях с чиновниками Порты. Едва ли не более их всё-таки Дезальер — посол Франции, хитрая бестия, более других проникший в эти хитросплетения, державший сторону Карла, как и королевский двор.

Итак, решено: он направляется прямиком в султанскую столицу. Рассудив так, он почувствовал нечто вроде облегчения. И пришпорил коня.

Можно было бы, конечно, достичь Аккермана на одной из барок либо фелюг, доставлявших грузы в крепость Бендерскую и спускавшихся вниз по реке порожняком. Но Днестр немыслимо петлял, удлиняя путь едва ли не втрое, и мысль эта, мимолётно посетившая его ещё в Варнице, тотчас изгладилась.

Аккерманский тракт поначалу держался реки, а потом стал забирать вправо, удаляясь от неё. Лиственные леса перемежались луговинами, всё было в только что брызнувшей зелени, а потому радовало глаз.

А потом открылась бескрайняя степь. Она была прекрасна в эту пору — пору своей юности, она полнилась цветами и запахами.

Спугнутый отрядом, стремительно умчался прочь табун диких лошадей, и кони под всадниками напутствовали их призывным ржанием. Степь была полна разнообразной жизнью — зверьем и птицей, — наверное, потому, что места эти почти не были заселены.

Им предстояла трапеза в степи, и Понятовский приказал добыть несколько дроф. Стая тяжело поднялась лишь тогда, когда под выстрелами всадников пали три птицы.