Жестокая сделка

— Когда ты вернешься, ты поймешь свое место, принцесса. Больше не будет вопросов о том, кто делает твой выбор.

Диего поворачивается, чтобы взять что-то из рук одного из охранников, которые все стоят там бесстрастно, как будто им совершенно наплевать, что со мной происходит. Диего их босс, тот, кто подписывает их чеки на зарплату, а я ничто. Меньше, чем ничто. Опозоренная дочь человека, которого многие из них, вероятно, ненавидят.

Я пытаюсь бороться. Я кричу, выворачиваюсь из его хватки и пытаюсь укусить его за руку, одновременно пиная его по лодыжкам. Краем глаза я вижу семью, собирающуюся перед особняком. Я замечаю проблеск горького удовлетворения на лицах Ренаты и Лии, прежде чем мое внимание возвращается к Диего из-за острой боли в руке.

— Ой! Я…что…

Я ахаю, когда вижу, как игла проникает в вены моего локтя, а за этим следует ощущение жжения.

— Нет! — Вскрикиваю я, снова выворачиваясь, но слишком поздно.

У меня едва хватает времени, чтобы заметить, как мне засовывают тряпку между зубами, затыкая рот, или почувствовать, как мне заламывают руки за спину, и связывают, прежде чем мир начинает тускнеть. Моя способность двигаться важнее моего зрения, и у меня есть один ужасающий момент осознания того, что значит быть парализованной, совершенно беспомощной, прежде чем весь мир вокруг меня погрузится в черноту.

8

НАЙЛ

Несмотря на все мои усилия, я все равно проснулся на следующее утро в особняке Сантьяго с таким чувством, словно меня переехал прицеп, на самом деле, даже несколько. Должен признать, что эта комната заметно лучше, чем в моем отеле. Простыни из льна настолько мягкие, что могли бы заставить ангела плакать, пуховые подушки напоминают сон на облаках, а пуховое одеяло идеально утяжеляет комнату от легкой прохлады утреннего воздуха. Вся мебель отполирована до блеска, в комнате пахнет эвкалиптом и розами, и если бы не тот факт, что все мое тело словно покрыто синяками на каждом дюйме как внутри, так и снаружи, это было бы одно из самых приятных пробуждений в моей жизни.

Я откидываю одеяло и простыни, глядя на глубокую рану в боку, которую нанес мне один из убийц Диего. Кто-то зашил ее, пока я был в отключке, аккуратно, и в придачу смыл с меня всю кровь. Большую часть видимой кожи вокруг раны покрывают черные и фиолетовые синяки, но, по крайней мере, я могу двигаться, и я не истек кровью. Оглядываясь назад, можно сказать, что это не что иное, как чудо, что мне удалось проделать весь этот путь сюда.

Раздается тихий стук в дверь, а затем она открывается, и на пороге появляется симпатичная девушка в простом черном платье, ее волосы заплетены в косу на затылке.

— Я Миа, одна из горничных, — тихо говорит она, и я внезапно отчетливо понимаю по тому, как ее глаза скользят по мне, а щеки розовеют, что на мне нет ничего, кроме боксеров. Я быстро натягиваю на себя одеяло, и она краснеет еще сильнее.

— Извините, сэр. Я принесла вам завтрак. Мистер Сантьяго говорит, что хочет видеть вас немедленно. Он очень расстроен.

Ну, так и было бы. Человек, которому он поручил вернуть свою дочь, прошлой ночью потерял сознание во дворе своего дома от потери крови.

— Я понимаю. И завтрак… это…

— О! Он здесь, сэр! — Я не уверен, что ее щеки могли покраснеть еще больше, поскольку девушка спешит внести тележку для обслуживания номеров с накрытыми тарелками. — Вот он. Тогда я… я пойду…

Она уходит так быстро, что я бы почти подумал, что ее здесь вообще не было, как та, одна из фей-волшебниц, о которых рассказывала моя бабушка перед уходом, если бы не еда, которую она оставила после себя. Я сдерживаю ухмылку, а затем стон боли, когда сажусь и тянусь к тарелке, чувствуя, как у меня урчит в животе от голода.

Что ж, по крайней мере, у меня есть аппетит и еще кое-что, даже в таком потрепанном состоянии, как сейчас. Если бы не синяки и мой недавний опыт, горничная была как раз из тех девушек, за которыми я бы с удовольствием закрыл дверь и рухнул с ней в постель, просто чтобы узнать, какие звуки она будет издавать, когда я буду лизать ее в нужных местах. Но Сирша проделала долгий путь к тому, чтобы обуздать мое желание быстро заваливаться в постель с интригующей женщиной, а Изабелла довершила начатое.

Хуже всего то, что я все еще хочу Изабеллу. Она снилась мне прошлой ночью, когда я был без сознания, прерывистые, болезненные сны, которые начинались с того, что она была в моей постели, такой, какой она была раньше, и быстро переросли в мое открытие того, как именно она лгала мне. Сны, в которых мы кричали и спорили, и она плакала, умоляя меня простить ее. Сны, в которых я не мог определить, и теперь, при свете дня, я не уверен, насколько они соответствуют действительности.

Я хочу забрать ее у Диего. Помимо того, что это просто правильный поступок, во мне есть чувство защиты по отношению к ней, от которого я не могу избавиться. Я почувствовал это в ту первую ночь, когда неоднократно спрашивал ее, уверена ли она, что хочет этого, давая ей возможность сказать "нет", она была слишком уверенна, и совершила ошибку. Даже когда мой член ныл от желания быть внутри нее, я сказал ей, что она слегка пьяна и я остановлюсь, если ей это понадобится. Я с самого начала знал, что никогда не смогу причинить ей боль.

Чертовски жаль, что она не испытывала ко мне того же чувства. Я проглатываю как можно больше завтрака, он вкусный, но я все еще чувствую легкое головокружение, и мой желудок не уверен, что сможет все это проглотить. Моя одежда исчезла, но рядом со ставкой есть новый комплект, темно-коричневые брюки-чинос и рубашка из шамбре. Не в моем обычном стиле, но я все равно натягиваю их, закатываю брюки, которые немного длинноваты выше лодыжек моих мотоциклетных ботинок, застегиваю рубашку так быстро, как только могу из-за всех моих травм, и тянусь за курткой. Моих пистолета и ножа там нет, и у меня такое чувство, что мне придется забрать их у Рикардо.

Я намерен отправиться прямо в его кабинет, забрать свои вещи и разработать план атаки. Но когда я с трудом пробираюсь по коридору, чувствуя, как каждый синяк и рана затягиваются и сжимаются от моих шагов, я слышу тихий плач из одной из спален, дверь которой приоткрыта.

Это не мое дело, говорю я себе, но все равно останавливаюсь. Крики звучат так, как будто владелец пытается заглушить их, как человек, который глубоко скорбит, и что-то в этом пробуждает во мне остатки мягкости. Этого немного, но все же что-то есть.

Я толкаю дверь и вижу девушку, которой не может быть намного больше восемнадцати, сидящую на кровати, ее руки зажаты между коленями, она наклонилась вперед. Ее волосы заплетены вокруг головы в виде нимба, и если бы не тот факт, что ее лицо немного округлое, а фигура более миниатюрная, я бы подумал, что это Изабелла. Не нужно много времени, чтобы понять, что она, должно быть, та самая младшая сестра, о которой говорила Изабелла. Елена.

— Ты в порядке? — Хрипло спрашиваю я, стоя в дверях. Я не хочу пугать ее, и последнее, что мне нужно, это быть застигнутым наедине в спальне с другой дочерью Сантьяго. — Елена?