Жестокая справедливость

Стас решил отбыть в Судаково «на перекладных», отказавшись от услуг закрепленной за ними машины, – слишком уж велико было желание увидеться с очаровательницей Риммусей.

А Лев уже и сам не знал, как теперь поступить. С одной стороны, как старший их тандема, он был обязан на корню пресечь любовные похождения Стаса, которые в перспективе запросто могли вылиться в громкий скандал. А с другой… Как ни верти, а ведь именно благодаря своему флирту с вдовой экс-главы района Станиславу удалось получить весьма важную информацию. Набрав номер Копового, Гуров поручил ему выяснить через АТС, откуда сегодня поступали звонки на телефон городской квартиры Захарухиных.

Но первым делом следовало заехать в прокуратуру и решить вопрос с освобождением Урюпца из СИЗО. Вызвав к гостинице выделенную им служебную машину и заодно связавшись со Стасом по сотовому, Гуров поручил приятелю еще раз побывать у виллы Захарухина и очень тщательно осмотреть периметр ограждения. У него вдруг появились сомнения в качестве поиска следов, произведенного местной опергруппой. Не может быть, чтобы не бесплотный дух, а живой, физически очень сильный человек не оставил хоть каких-то следов своего перемещения у стены ограждения и по территории.

Через полчаса Гуров сидел в кабинете одного из замов облпрокурора. К нему он приехал не случайно. От Копового Лев уже успел узнать, что зампрокурора Трапезнов – человек порядочный и принципиальный. Выслушав доводы гостя, тот согласился, что задержанный по подозрению в убийстве главы района содержится в СИЗО без каких-либо веских на то оснований, и тут же поручил своим сотрудникам подготовить протест по поводу задержания Урюпца.

Решив до конца отработать свой визит в прокуратуру, Гуров поинтересовался у Трапезнова, как тот смотрит на слишком уж тесные связи Захарухина с представителями губернского криминала, наверняка не представлявшие для прокуратуры особого секрета. Некоторое время подумав, тот со вздохом развел руками:

– Разумеется, это достойно и осуждения, и порицания. Но… Наверное, это знамение нашей эпохи, когда приятельские отношения с представителями мира криминала стали не поводом к остракизму тех, кто на этом «оскоромился», а в иных случаях даже зависти к ним. Теперь это своего рода способ скандальной саморекламы. Вспомните ходячий пример – Фрэнка Синатру. Талантливый певец, личный друг одного из американских президентов – и при всем том, грубо говоря, кореш паханов из коза ностра. А у нас? Да то же самое…

Мысленно согласившись со своим собеседником – он и сам был предостаточно наслышан о дружбе некоторых известных представителей российской эстрады с махровыми криминальными главарями, – Лев не преминул внести кое-какое уточнение:

– Видите ли, существует разница между просто приятельскими отношениями и дружбой, замешенной на общих криминальных делах… Как мне кажется, ныне покойного господина Захарухина следовало бы считать не просто приятелем здешних братков и воров в законе, а скорее их активным подельником. Вы не находите?

Ответом ему была еще более длительная пауза. Откинувшись в кресле, Трапезнов как-то непонятно улыбнулся, глядя в никуда, и, внимательно посмотрев на своего гостя, сдержанно пояснил:

– Возможно, это мы знаем. Но знать и располагать фактами – тоже, согласитесь, существенная разница. И знаем мы не только о нем… О-о! Если бы все, что известно прокуратуре, стало поводом для возбуждения реальных уголовных дел, у нас половина управленческого государственного и муниципального аппарата отправилась бы на Колыму. Не исключая и представителей самой прокурорской службы, милиции, суда и многих, многих других… Но… Помните, как во время своей пресс-конференции этот товарищ, – зампрокурора кивком головы указал на один из официальных портретов, висящих за его спиной, – сказал, что если всех подряд сажать, то вообще некому будет работать? Это был сигнал: с коррупционерами боритесь, но не зарывайтесь.

Привычным движением потерев лоб кончиками пальцев, Гуров иронично хмыкнул.

– И все же вернемся к Захарухину… – заговорил он, в упор посмотрев на Трапезнова. – Скажу откровенно: мне его убийство кажется или чьей-то местью за его, скажем прямо, мерзкие делишки, или следствием криминальной разборки – кореша не договорились об откатах. Но, разрабатывая ту или иную версию, хотелось бы начать с той, которая соответствует реальному положению дел. Слишком дорого время! Потратив его на неверную версию, другую, может статься, отработать уже и не получится. Вот вы как считаете, какая из этих двух версий более реалистичная?

– Мне кажется, версия мести более живуча, сколь ни фантастичной она выглядит на первый взгляд, – грузно опершись о стол локтями и как бы размышляя вслух, ответил зампрокурора. – В местной криминальной среде авторитет Захарухина был непререкаем. Он имел связи вплоть до Москвы – у него и там были свои, прикормленные чинуши, что позволяло внеправовыми путями улаживать очень многие проблемы здешних приятелей. И убить его, пусть даже из-за денег, для них равнозначно тому, как если бы они, плывя на дырявой лодке, проткнули свой самый надежный спасательный плот.

– Но мстил, безусловно, не Урюпец… – негромко уточнил Лев.

– Разумеется! Там работал профи очень высокого класса. – Трапезнов сдержанно хохотнул. – Прямо выпускник какого-нибудь Шаолиня – двоих верзил с хорошей спортивной подготовкой вырубил так, что они и пикнуть не успели. Ну а у вас хоть какие-то подвижки в этом направлении есть?

– Мало, очень и очень мало… – развел руками Гуров. – Вы же сами говорите, что работал профи. И сработал он действительно без сучка без задоринки – зацепиться абсолютно не за что. Реальнее всего просто вычислить его по каким-то косвенным признакам… В том числе и по характеру поединков с охранниками.

Распростившись с Трапезновым, Гуров отправился в областное УВД. Еще из гостиницы он созвонился со старейшим опером управления, которого коллеги почтительно величали Федорычем. О Федорыче Лев узнал от Копового. Капитан, рекомендуя встретиться с ним, пояснил, что у старого сыщика можно узнать много интересного. В частности, о том же Захарухине, делом которого Федорыч однажды занимался.

Ветеран сыска в ранге подполковника оказался моложавым, подвижным, крепко сбитым мужчиной, которого едва ли можно было назвать стариком. Пригласив Льва в скверик рядом со зданием УВД, Федорыч пояснил, что на свежем воздухе и мысли приходят свежие. Узнав, что его гостя интересует персона Захарухина, он сокрушенно покрутил головой:

– Вот настали времена! Кто бы мог подумать в прежнюю пору, что настанут дни, когда конченый уголовник сможет пройти во власть и рулить ею как ему заблагорассудится? А Захарухин… Это еще тот фрукт!

По словам Федорыча, в середине девяностых, когда в области вовсю шел передел собственности и сфер влияния, когда рэкет процветал и день ото дня креп и множился, в поле зрения милиции с некоторых пор попал вчерашний, по сути, школьник, прибывший в областной центр из соседнего Судакова. Рослый не по годам, наглый и беспринципный, вдобавок имеющий неплохую подготовку по карате, шустрый юнец очень быстро оперился и стал одним из самых известных рэкетиров.